– Хорошо. Я подумаю. – Она кивнула на прощание и пошла мыть тарелку. Уже заворачивая за угол бесконечного больничного коридора, она вдруг опомнилась: – Простите, а кто вам сказал про французский и что я… честная и принципиальная.
Старик обернулся и бросил:
– Ваш бывший начальник – Тихон Михайлович. Он крайне высокого мнения о вас. И жалеет, что вы ушли из его компании.
Лиза дала согласие, уволилась из всех тех мест, где работала и подрабатывала, и уже через месяц набирала к себе подчиненных, а еще через два месяца поняла, что беременна.
Элалия Павловна, несмотря на приближающийся шестидесятилетний юбилей, была энергична, бодра и так же строга к дочери. Заметив, что Лиза налегает на булочки с кремом и уничтожила весь запас меда в доме, Элалия Павловна внимательно присмотрелась к лицу дочери и вызвала ее на разговор:
– Лиза, я все правильно поняла?
– Да. – Лиза посмотрела на мать ясным взглядом.
– Лиза, я не буду затрагивать моральную сторону – в конце концов, ты взрослая…
– Ну да, почти сорок лет, – не удержалась дочь.
– У тебя взрослая дочь. Очень скоро начнутся такие проблемы, как мальчики, свидания, выпускные экзамены, поступление в институт. А на руках у тебя будет еще маленький ребенок. И, что самое главное, возраст… Здоровье. В твои годы все это будет переноситься тяжелее, чем в молодости.
– Мам, я все знаю, но вопрос решен. Не стоит меня волновать сейчас. Мне нужен покой, воздух, витамины и… – Тут Лиза огляделась и, обнаружив на комоде коробку конфет, добавила: – И сладенькое.
Элалия Павловна только вздохнула – дочь стала сильной и уверенной в себе. С ней сложно стало спорить, на нее теперь невозможно влиять. Лиза слушала, но не слышала чужое мнение, она жила так, как считала нужным, и в этой женщине Элалия Павловна увидела себя. Сейчас она смотрела на свою похорошевшую дочь, которая находилась в том возрасте, когда морально готовятся стать бабушками, и понимала, что дочь выиграла эту битву. А это была именно битва – со стремлением подчинить, переделать, навязать. Побудительные мотивы были самые положительные, но терялись они в жесткости подхода. И Лиза, немного нерешительная, немного нытик, вечно оглядывающаяся на мать и, казалось бы, запрограммированная посредственная тихоня, вышла победительницей. Лиза обернула себе на пользу все то, за что ее снисходительно порицали, – и сидение в поликлинике, и внезапную смену работы, и независимое поведение после развода, и тяжелый труд сиделки. И это еще не все – несмотря на два развода и одиночество, Лиза казалась счастливой женщиной. Кто он?! В каких она с ним отношениях? И родится ли ребенок в браке?! Все эти вопросы крутились в голове Элалии Павловны, но она понимала, что вряд ли получит на них ответы. Маленькая ниточка, совсем незаметная, которая, несмотря ни на какие разногласия, должна проходить между матерью и дочерью, оказалась разорванной. Когда, в какой момент – уже не важно. Важно и печально было то, что она их не связывала. Элалия Павловна посмотрела на Лизу и неожиданно для себя произнесла:
– Ты меня простишь?
– Я простила, мама. – Лиза откликнулась с готовностью, но по лицу дочери Элалия Павловна так и не поняла, искренним ли был тот ответ.
– Что это вам приспичило рожать?! Мы только-только людей на работу набрали! – Алексей Игоревич возмущенно смотрел на Лизу.
– Ну, правда, я сама не ожидала, – глупо оправдывалась она.
– Вы себя послушайте!! И это говорит сорокалетняя женщина, по профессии врач. – В комическом ужасе Алексей Игоревич воздел руки. – Ладно, только в декрет надолго не уходите…
– Я уйду за три месяца до родов. Месяц – мой положенный отпуск, ну и два месяца дородового декрета, а дальше – не загадываем, примета плохая.
– Да, ну вы меня и подвели!
– Неправда, дорогой Алексей Игоревич, я вас еще не подвела. Все еще впереди. – Лиза рассмеялась и вышла из кабинета. Алексей Игоревич был отличным человеком, и сердился он только для пущей важности, тем более Лиза с такой энергией взялась за дело, что уже сейчас было ясно – медицинский центр откроется и будет функционировать в должном режиме. Лизе пригодился опыт работы у Бойко – первым делом она воспитала себе заместителя – спокойную работящую даму-врача.
Начало беременности протекало спокойно, но в женской консультации, куда явилась Лиза, к ней отнеслись так, словно она должна была родить наследника престола.
– Промежуток между родами большой. Вас вполне можно считать первородящей. А это в вашем возрасте… – Врач качала головой. Лиза сохраняла спокойствие – ведь все анализы в порядке, ее не тошнило, голова не кружилась, аппетит был отменным, а потому она не пугалась наставлений и предостережений.
– Ты просто героиня – решиться на такое! – Подруга Марина это сказала всего лишь один раз.
– Марина, а почему бы и нет? Ты подумай, может, у меня не будет больше такой возможности – не будет здоровья, времени, да мало ли чего…
– Скажи лучше, что хочешь родить именно этого ребенка, – засмеялась подруга. Она подозревала, что за таинственностью, которая окутывала все происходящее, стоит роман. Но Марина хорошо знала подругу – Лиза умела молчать. Бессмысленно было что-либо выпытывать.
– Как я тебе это скажу?! Я же беременна именно этим ребенком. Сравнивать не с чем, – смеялась Лиза.
– Не знаю, лет-то нам с тобой много. Уже вечерами устаешь, хочется полежать, погулять, поехать отдохнуть куда-нибудь. Да и дети уже взрослыми становятся. Еще немного забот, и вот оно, золотое время – уже нет маленьких детей и еще нет внуков. Есть опыт и есть здоровье. Сколько же всего можно сделать! И можно подумать о себе…
– Вот я и думаю о себе. – Лиза стала серьезной. – Понимаешь, Ксения хоть и дочь, но очень скоро у нее будет своя жизнь. И цепляться за эту ее жизнь только потому, что мне одиноко или плохо, я не имею права. Это эгоистично. Она должна быть свободна от меня. Она должна жить без оглядки на меня.
– Лиза, ты свихнулась – дети должны обязательно оглядываться на родителей…
– Потом, когда этого требует родительская немощь. А пока в уме и здравой памяти, мы должны быть самостоятельны. И она, и я. Ну, это не отменяет нашей обоюдной любви и заботы друг о друге.
Марина покачала головой:
– Дорогая, позволь мне, подруге, которая знает тебя уже лет двадцать пять, сказать, что ты – копия Элалии Павловны. Как это получилось, ума не приложу!
– Мне самой так иногда кажется, но идеалом для меня всегда был отец.
