В те памятные часы в отеле «Клэриджес», когда был зачат ее ребенок, Энджи заронила в сознание Клиффорда мысль о том, что отец близнецов не он, а Саймон Корнбрук. Клиффорд четыре года терпеливо выносил шум и крики беспокойных близнецов, которых воспитывали в духе модной в настоящее время вседозволенности, в доме, где он принимал и своих требовательных и состоятельных клиентов. Он терпел все это, потому что был нужен Хелен, но как только мысль о ее неверности запала ему в голову, терпеть стало невмочь: эти близнецы — не его! Хелен ведь уже изменяла ему — значит, вполне могла и снова это сделать. Вполне могла забеременеть от своего бывшего мужа, Саймона, поскольку всегда жалела его и чувствовала себя виноватой, что так обошлась с ним, могла из жалости сотворить такую безрассудную глупость. А потом навязать этих близнецов ему, Клиффорду — хорош фокус!
Клиффорд из отеля направился прямо домой. Осмелюсь сказать, что шел он с чистой совестью. Он не был влюблен в Энджи, читатель, она даже не очень ему нравилась, хотя что-то его в ней действительно привлекало — но винить себя в том, что он изменил Хелен… нет, вовсе нет!
Он застал свою жену, сидящую за стаканом вина с ее бывшим мужем, Саймоном, они удобно расположились в солнечном паттио, под корзинами, с которых свисали яркоцветущие растения.
Это было последней каплей.
— Итак, — обратился он к этой паре, — вот что происходит, пока я на работе! Ну и дурак же я! Ты, ничтожная потаскушка (это адресовалось Хелен), навязала мне на шею своих щенков!
И так далее и тому подобное, включая какую-то уж вовсе несусветную чушь о том, что Хелен не только осмелилась пригласить Саймона на рождественский ужин, но и доверила ему разделать индейку, за которую заплатил он, Клиффорд! Напрасно Саймон пытался сказать, что Хелен уговорила его прийти на ужин из-за маленького Эдварда (а он ее сын от Саймона, зачатый ею в законном браке), что во время ужина сам Клиффорд буквально заставил Саймона разрезать индейку — нет, он не желал ничего слышать! И сейчас они встретились только для того, чтобы обсудить, в какую школу следует отдать Эдварда. Нет! Напрасно Хелен пыталась что-то объяснить и опровергнуть, со слезами на глазах говорила о своей невиновности и любви к Клиффорду. Нет!
И вот тогда Саймон сказал то, что незадолго до этого рассказала ему Энджи. Как объяснит Клиффорд свои довольно затянувшиеся отношения с Фанни или как ее там? Клиффорд признал, что действительно что-то было еще в Швейцарии, но он не считает это любовными отношениями, да и вообще это трудно назвать отношениями. Просто один раз они с Фанни поздно задержались в офисе, так как долго не могли разобраться с картиной одного мастера — подделка это или подлинник, а секс так освежает голову… К тому же бедная Фанни была давно и безнадежно влюблена в него, Клиффорда, и то, что между ними произошло, очень благотворно сказалось на ее работе. (На самом деле, читатель, Фанни, возможно, даже ненавидела его втайне, но ведь она была его подчиненной, значит, зависела от него, и, как многие женщины в ее положении, делала вид, что любит. Когда они занимались «любовью», ей так хотелось расцарапать в кровь широкую гладкую спину Клиффорда, но она не осмеливалась это сделать. Нельзя ставить подобные отметки на женатых мужчинах).
— Если я что-то такое и совершил, то меня довела до этого моя жена, — заявил Клиффорд. — А вот сейчас, только послушайте ее, обвиняет и говорит громкие слова!
Тут Хелен пришла в себя, она разом перестала плакать и доказывать свою невиновность.
— Ты сам понимаешь, что виноват, — сказала она Клиффорду, — поэтому и ведешь себя так.
Разумеется, она была права.
— И тем более, такое поведение непростительно. Я не хочу больше жить с тобой после всего, что произошло, вот так!
— Тогда убирайся из моего дома, — произнес он, разом похолодев от такого неожиданного поворота событий и ненавидя ее за то, что теперь она стала обвиняющей стороной и заговорила о том, что действительно напугало его. Развод! Да еще все произошло при свидетеле. И развод был тем более реален, что этим свидетелем был Саймон Корнбрук.
И представляете, что сделала Хелен? Она набралась смелости, решительно шагнула к Клиффорду и заявила:
— Нет, уйдешь ты!
И столько было в ней гневной решимости, что он так и сделал, хоть и был очень зол. Он капитулировал, читатель. Он ушел.
Как часто женщинам после неудачного замужества их бывшие мужья дают понять, что дом — это собственность мужа, и расставаясь с мужем, она сразу лишается всего. На самом деле у нее больше прав — и уйти, скорее всего, должен он. И если она во всеуслышание заявила о своих правах и если виновен он — то он должен покинуть этот дом.
Клиффорд, конечно, думал, что уйдет на недельку-другую, чтобы проучить Хелен. Она осознает, насколько любит его, будет просить, чтобы он вернулся, и простит ему прошлые грехи. И они снова будут счастливы, а их любовь станет чище, сильнее и искренней. А он ни за что больше не будет спать с Фанни, не будет встречаться с Энджи…
Но, читатель, не получилось так, как ему хотелось. На этот раз ему не повезло!
Клиффорд переселился из их общего с Хелен дома в роскошную квартиру в Мейфере — одном из самых фешенебельных районов Лондона. Эту квартиру Леонардос предоставлял самым важным своим клиентам — тем, которые увидев такой раритет, как картина Рембрандта, неожиданно появившаяся в продаже, могли сказать, не задумываясь: «Мне это нравится! Я беру!»
Но Клиффорд был привычен к роскоши, и она не компенсировала ему утрату семейной жизни. Он скучал не только по жене, но, как ни странно, и по несносным близнецам. Вдруг он понял: что не следовало ничуть расстраиваться из-за масляных пятен на дорогих обоях ручной работы или из-за того, что тебе не дают спокойно послушать «Фигаро» и постоянно пристают с какими-то детскими проблемами. Всего-навсего следовало оклеить стены обычными моющимися обоями, а оперу можно слушать (тихо!), когда дети уснут — ведь другие так и делают. Клиффорд не верил всерьез, что близнецы не его, а Саймона. Более того, он совсем не собирался так уж сильно ссориться с Хелен. Он осознал, что ему следует отказаться от своей привычки соблазнять женщин, находящихся в его подчинении, иначе впоследствии приходится быть с ними жестоким. Именно эта его привычка, со стыдом признался он себе, и привела к тому, что произошло.
Он понял все это в течение тех ужасных шести недель, когда он ждал, что Хелен позвонит ему и попросит прощения, и они помирятся. А она все не звонила и не звонила. Он не привык к отказам и не мог смириться с тем, что его так отбросили, поэтому совершенно был выбит из колеи.
