Итон взглянул на меня, приподняв бровь.
— Мы долго к этому шли. Кажется, я был слишком инертным для того, чтобы решить все как можно скорее. Ну, ты понимаешь…
Я кивнула. Конечно, понимаю.
— Я просто не ощущал настоящей близости, — продолжал он. — Мы столько времени встречались — казалось бы, я должен был почувствовать, что мы стали ближе. Или по крайней мере, что я ее знаю. То есть я знал ее пристрастия в музыке, живописи, литературе, еде… Но я не знал ее. Или просто этого не хотел.
Я снова кивнула и заметила, что мы оба зашагали быстрее и не глядя друг на друга.
— Была и другая причина, — нервно заговорил он, наклонился и поправил Джону шапочку, которая съехала на глаза. — Она была ярой антиамериканкой. Ты знаешь, я сам не прочь покритиковать наше правительство. Но у меня волосы дыбом вставали, когда за это принималась она. Мне приходилось просто стискивать зубы, чтобы не сказать ей: «Удивительно, что ты вообще говоришь по-английски».
Я улыбнулась, сделав вид, что с огромным интересом наблюдаю за мальчишками, которые играли в футбол трое на трое.
— И потом, ее запах… — сказал Итон.
— Что, она не любила мыться?
Он покачал головой:
— Нет. Она была совершенно чистая. Пользовалась хорошими духами, и все такое. Но дело в ее естественном, природном запахе. Запахе кожи. Мне он просто не нравился. Знаешь, трудно не обращать на это внимания.
— А у меня есть запах? Когда я не пользуюсь духами? — забеспокоилась я — вдруг мой запах Итону тоже не нравится и наша физическая близость так и останется в области фантазии?
Итон взглянул на меня и покраснел.
— Да. У тебя есть запах, — медленно сказал он.
— И какой? — Сердце у меня забилось.
Он остановился, повернулся ко мне и посмотрел прямо в глаза.
— Ты пахнешь цитрусами. Сладко, но не слишком.
Выражение его лица развеяло мои последние сомнения. Теперь я была уверена — Итон любит меня точно так же, как я люблю его. Я улыбнулась, почувствовав себя невероятно легко, а он взял меня одной рукой под локоть, второй по-прежнему толкая коляску. Прежде мы часто так ходили, но на сей раз все было по-другому. Это был пролог к чему-то большему. Потом Итон притянул меня к себе. Закрыл глаза, прижался лицом к моей шее и вдохнул.
— Да. Ты пахнешь апельсином, — шепнул он. — Совсем как рождественский апельсин.
По моему телу словно прошел электрический разряд, и я поняла, что значит выражение «ноги подгибаются». Я закрыла глаза и крепко обняла Итона. А потом, в самом центре Холланд-парка, на глазах у футболистов, собачников и детишек, мы с Итоном впервые поцеловались по-настоящему. Не знаю, сколько это длилось — десять секунд или пять минут, но мне показалось, что весь мир вокруг нас остановился. Не замерли только наши сердца, они бились рядом. Теплая рука Итона скользнула под мою куртку, и его гибкие, длинные пальцы прижались к моей спине. Помню, как нестерпимо мне захотелось ощутить прикосновение его кожи.
Когда наши губы, наконец, разомкнулись, Итон произнес мое имя — так, как никто еще его не произносил. Его голос был полон страсти и желания. На глаза у меня навернулись слезы, когда я взглянула на него. Это был все тот же Итон, тощий школьник на игровой площадке. Мой лучший друг. И в то же время кто-то другой.
— Мне кажется, ты знаешь, почему мы с Сондриной расстались.
— Да. Кажется, знаю.
Я чувствовала, что вся сияю, — меня переполняло предвкушение того, что должно было произойти. Того, что началось сегодня и не закончится никогда. Я взяла его под руку; мы развернули коляску и пошли домой.
Великолепный летний день в Лондоне. Я в Холланд-парке. На мне шифоновое платье цвета слоновой кости — такое мягкое, что мне все время хочется пощупать ткань. На спине — V-образный вырез, спереди — сборки и бисерная вышивка. Свободный покрой — романтично и просто; платье развевается на ветру. Продавщица в кенсингтонском магазине для новобрачных сказала, что модельер вдохновился эпохой короля Эдуарда — судя по всему, Итону должно понравиться. Это было первое платье, которое я померила, но когда чувствуешь, что выбор правильный, тебя никто не переубедит.
Начинает играть струнный квартет, я выглядываю из-за угла «Бельведера» и мельком вижу Итона. Мы не виделись двадцать четыре часа, но для нас это целая вечность. Причиной тому наша недолгая разлука, его костюм или мое сегодняшнее настроение — не знаю, но он кажется мне красивым как никогда. В груди у меня что-то сжимается; я учащенно дышу, чтобы удержаться от слез. Не стоит портить макияж с самого утра. Мне хочется, чтобы здесь со мной был отец или подружка невесты, которая могла бы идти позади. Но — нет. Я приняла правильное решение. На собственную свадьбу я иду одна — не для того, чтобы нарушить традицию или что-то кому-то продемонстрировать, а чтобы показать самой себе, как сильно я изменилась.
Я глубоко вздыхаю и выхожу из-за угла, направляясь в парк. Теперь я отлично вижу Итона. Судя по его лицу, он думает о том, как я прекрасна, и ему нет нужды выражать это словами. Итон умеет передавать свои чувства, как никто другой. Мы внимательно смотрим друг на друга. Наконец-то мы вместе.
— Привет, — шепчет он.
— Привет, — шепотом отвечаю я, и священник начинает говорить.
Церемония короткая, несмотря на то, что мы потратили немало времени на совершенствование брачной клятвы. Мы сохранили кое-что традиционное, остальное отбросили, но каждое слово наполнено для нас особым смыслом. В конце церемонии в глазах у Итона поблескивают слезы радости. Он наклоняется ко мне и целует в губы. Я нежно целую своего мужа в ответ, стараясь хорошенько запомнить эту минуту — солнечное тепло на коже, запах цветов, шум аплодисментов, щелчки фотоаппаратов и торжественные звуки бетховенской «Оды к радости».
Я ощущаю невероятный подъем, когда мы с Итоном поворачиваемся к гостям, держась за руки. Вижу маму, которая вытирает глаза кружевным платочком. Рядом сидит отец, у него на руках Джон и Томас. Родители все еще не могут поверить, что я нашла свою настоящую любовь и что ею оказался выпускник Стэнфорда, писатель, чья книга о том, что счастье всегда приходит неожиданно, стала мировым бестселлером. Сомневаюсь, что когда-нибудь мои родители изменятся, — они всегда будут слишком много думать о деньгах и внешнем лоске, но я знаю: это потому, что они беспокоятся о своей дочери. Теперь я их понимаю как никогда.
Мы с Итоном идем по дорожке и улыбаемся гостям. Я вижу своего брата и Лорен, которая недавно забеременела. Родителей Итона, которые, судя по всему, во время вчерашнего торжественного ужина прониклись друг к другу еще большей нежностью. Аннелизу, Грега и маленькую славную Ханну, которой скоро будет три года. Маркуса и его новую подружку Люси. Фиби, которую я начинаю ценить и уже почти что любить. Шарлотту и Джона с Натали. Мег, Йосси и их сына Лукаса. Джеффри и Сондрину, которые, к нашему великому удивлению, недавно обручились.
