– Как ты понимаешь, страхи еще не улеглись. Люк все еще отказывается говорить со мной о ребенке.
– Не относись к этому слишком серьезно.
– Сначала я так и собиралась. Но это слишком затянулось. Он спит на диване. Все самое необходимое, что ему надо сообщить мне, он передает через Ясона. И он так подавлен, что я не понимаю, каким образом могу вывести его из этого состояния.
– Не могу поверить…
– Тем не менее.
– И он не радуется твоей беременности, не целует тебе ноги, как он это делал, когда ты вынашивала Ясона? Мне казалось, что все уже позади. Представляю, какой несчастной ты себя чувствуешь!
– Нет, дело даже не в этом. Понимаешь, я боюсь. Ужасно боюсь. Я сижу одна на кухне и все время думаю о том, что ребенок может умереть. – Она слегка всхлипнула. – На следующей неделе Люк уезжает в Корнуэл, чтобы провести семинар. Он забирает Ясона с собой. А потом еще на некоторое время они поедут в летний лагерь. Я останусь здесь совершенно одна! Целых две недели я буду одна в доме наедине со своими страхами.
Телефонная связь начала прерываться.
– Элеонора! – закричала Джесси. – Можно я позвоню маме?
– Нет, нет… Я уже думала об этом. Я справлюсь сама. Дай мне честное слово! Не звони ни единому человеку.
Джесси пообещала, и голос сестры замер вдалеке.
На следующей неделе Элеонора проснулась, чувствуя такую слабость, что не могла поднять головы. Звук отъезжающего пикапа и звук захлопнувшейся двери в гараже означали, что Люк и Ясон уезжают в Корнуэл на семинар.
– Ясон, подойди, пожалуйста!
Она слышала, как Ясон прошел по холлу, подошел к ее двери, постучал и приоткрыл:
– Мама? – прошептал он. – Ты себя хорошо чувствуешь?
Через пятнадцать минут после того, как ее муж и сын отъехали от дома, началась настолько нестерпимая боль, что она потеряла сознание. Только после обеда она пришла в себя и увидела, что лежит вся в крови. А еще она увидела маленькое крошечное создание, которое ее матка так и не смогла доносить до конца. Девочка – как и ожидала Элеонора.
Ей ни в коем случае нельзя позволить, чтобы Люк узнал о случившемся. Он простит ее, но никогда не простит себе, что такое могло случиться. Его присутствие еще более усугубило бы положение. Бельевая корзина стояла рядом с кроватью. Она нашла простыни, разрезала их и завернула свое мертворожденное дитя, как в саван.
Постельное белье она выстирает в машине, так что и следа не останется. Ее дом, ее замужество – все рухнуло. Сын не может оправиться от травмы, которая вызвана разрывом между отцом и матерью. Только Джесси понимает ее, но что может сделать Джесси, которая сама оказалась покинутой и несчастной? Греческий остров? Вдвоем им будет легче пережить случившееся. Джесси умна и отважна, Элеонора слишком глупа и робка.
Несмотря на слабость, она вымылась и переоделась в чистую ночную сорочку. Что дальше? Ей надо позвонить доктору и сказать ему, что случилось. Наверно, он выпишет свидетельство о смерти. Значит, будут похороны? Кремация?
Она уже собиралась подойти и набрать нужный номер, как телефон зазвонил. Люк? Значит, муж все-таки понял, что происходит? Она скажет ему, что случилось, он бросит семинарские занятия и вернется домой.
– Случилось самое худшее!
– Элеонора? – это был голос Джесси. – Что случилось? О чем идет речь?
Джесси выслушала признания сестры. Жалобный голос Элеоноры ранил ее в самое сердце, но она задала только один вопрос:
– Кто-нибудь видел, кто-нибудь знает?
– Говорю тебе, я одна. Люк увез Ясона с собой на семинар, потом они уедут в лагерь. Их не будет недели две.
– Послушай меня, Элеонора. Иногда пути Господни неисповедимы. У меня только что возникла одна идея… безумная идея… Не говори ни слова. Слушай меня…Только что в монастыре родилась девочка. Они не знают, кто ее мать. Быть может, одна из монахинь. Они спрашивали, не хочу ли я удочерить ее. Пока я не приняла решения, но теперь…
Да, это и в самом деле само провидение решило все.
– Я все сделаю. Ни один человек не узнает, что ты потеряла ребенка. А теперь бери билет на самолет и лети сюда, немедленно. Я все устрою с удочерением.
– Но Люк против. Он и слушать ничего не хотел про удочерение.
– Элеонора!
– Что?
– Ты не слушаешь меня. Люк не узнает ничего про это. Ты скажешь ему, что это твой ребенок. Поэтому я прошу тебя приехать в Грецию. Джимми бросил меня, я на пределе сил. И того и гляди сорвусь. Поэтому ты должна лететь сюда так, словно ты еще беременна. Помни, ты вернешься с Гелиоса с ребенком. Через две недели ты вернешься с девочкой. Ну как?
Элеонора покачала головой:
– Это безумная идея.
– Но верная. Подумай. Я позвоню тебе через час. И отвечай сейчас же: ты еще хочешь ребенка?
Голова Элеоноры поникла. Что делать? Оставаться дома и слушать музыку? Полететь в Грецию и попытаться воспользоваться предложением сестры?
Она закрыла глаза и потрогала монету. «Если орел – остаюсь, если решка – еду в Грецию». Но почему судьба так играет ею? Монета закатилась под кровать.
Люк! Вот что. Он примет решение за нее. Сейчас обед. Он и Ясон должны вернуться в отель.
Если он позвонит раньше, чем Джесси, она расскажет ему обо всем. Если нет, то она уедет в Грецию.
Вскоре снова раздался звонок Джесси. Оказалось, прошел не час, а уже два. Достаточно для того, чтобы муж успел позвонить ей. Но она знала в глубине души, что он не позвонит. И она должна сама принять решение.
Она решила похоронить свою крошечную девочку, которой так и не суждено было явиться на свет, похоронить под старой яблоней в саду. Элеонора сама прочтет над ней молитву. И всегда, сидя в тени под этой яблоней, она будет вспоминать о своей дочери.
К Джесси снова вернулась ее былая энергия и предприимчивость, которая оставила ее после отъезда Джимми. Что бы ни случилось, она не будет сидеть сложа руки и рыдать о потере. Она сделает все, чтобы Элеонора вернулась домой и все у нее пошло еще лучше, чем раньше. Это единственный способ восстановить семью ее сестры.
А Элеонора сразу почувствовала, как ей стало легче, когда трудное решение пришлось не только на ее плечи. Тяжелый груз подхватила ее сестра.
Эта мысль осенила Джесси, как удар молнии. Все казавшиеся тупиковыми варианты вдруг разрешались самым блестящим образом. Сначала она собиралась поехать в Лондон, чтобы сделать аборт в одной частной клинике на Вимпо-стрит, сделать его так, чтобы никто не узнал.
Но так получалось, что она откладывала поездку со дня на день, пока не стало слишком поздно. Ей не хотелось, чтобы ее имя – имя фотожурналиста – связывали со скандальной историей. Быть в связи с очаровательным греком – это придавало шик. Иметь от него ребенка, когда он вернулся к жене – это значило выглядеть брошенной и несчастной.
