Как только он прикоснулся к ней, Настя поняла, что нервы ее не выдержат, что она и так уже на пределе. Этот юноша, не Николай, нет – именно Иван, притягивал ее к себе с невероятной силой. Похороненная когда-то и теперь вдруг мгновенно очнувшаяся чувственность не позволит телу смолчать. Эти его стихи, боль, несчастья…
Она моментально выдернула свою руку и, не глядя на Ивана, встала из-за стола. Торопливо вышла в коридор – хотела уйти. Она уже знала все, что ей нужно: где он живет, как ему помочь. Надо поискать через своих клиенток связи в издательствах, в крайнем случае просто оплатить первую книгу, а там уже обратиться за помощью к другим влиятельным людям. Может, удастся помочь ему пробиться, сделать его счастливым: он ведь не просто талантлив, нет, он – настоящий гений!
Настя, взволнованная, не успела даже попасть ногой в туфлю, как почувствовала, что к ней сзади прижалось его горячее тело. Он обхватил ее за плечи сильными ласковыми руками и тесно прижал к себе. Господи боже мой, что же он делает, этот глупый мальчишка?! Она попыталась вырваться, но Иван не отпустил – повернул ее, не разжимая объятий, к себе лицом и поцеловал. Его губы были медленными и обжигающими, они едва касались кожи и вызывали во всем теле безудержную дрожь. Постепенно он стал целовать смелее, настойчивей, становился жадным, распробовав кружащий голову, ни с чем не сравнимый вкус поцелуев. Настя касалась обезумевшим языком его ровных зубов, шелковых губ и окончательно теряла способность думать. Последней промелькнула мысль о том, что завтра она пожалеет о своей глупости, будет себя казнить, потому что раскается он, и разум окончательно отключился. Страсть, которая спала столько лет летаргическим сном, стала ее душой и телом.
Не разнимая губ, они знакомились – трепетно, нежно – и ощущали, что знают друг друга тысячу лет. Не было больше ни робости, ни сомнений – только мгновенный ответ каждого нерва, каждого миллиметра тела на ласковый танец рук. Его пальцы – юные и неумелые – трепетно освобождали ее от одежды, волновались, словно она была древней китайской вазой, завернутой для сохранности в шелка. Избавившись от вороха ненужных, мешающих тканей, он поднял ее на руки и унес, легкую, словно ветер. Настя чувствовала, как бережно он опускает ее на кровать, как встает на колени рядом, а потом все для нее потерялось, закружившись, и мир превратился в водоворот сияющих снов, таких ярких, что они ослепляли глаза и душу…
Очнулась Настя с ощущением безграничной радости, в которую поначалу даже боялась поверить. Неужели так просто, за считаные часы, она преодолела страх и отчаянье долгих лет? Куда же все это делось?! Почему застарелая ненависть ко всему мужскому роду, правда порядком поизносившаяся за последние годы, испарилась без следа?! Настя удивленно посмотрела на Ивана – он все еще дремал: такой трогательный, нежный, даже беззащитный – и все поняла.
– Я никогда в жизни так не делала, – она не смогла удержаться и приникла губами к его невероятно красивым в своей мужественности и в то же время наивности губам.
– Не делала чего? – прошептал он, не открывая глаз, и прижал ее к себе так сильно, неистово, что стало невозможно дышать.
– Ну, чтобы так, в первый же день знакомства, – она засмеялась: щеки ее порозовели.
– А я вообще не делал, – Иван закрыл ей глаза своей широкой ладонью, чтобы она не видела выражения его лица, – так.
– Не может быть, – Настя отняла от лица его руку и поднесла к своим губам.
– Раньше не получалось, – проговорил он таким тоном, словно извинялся за что-то, – без любви.
Настя прижалась к нему, обхватила руками и стала целовать торопливо, жадно, блуждая горячими губами по всему лицу.
– Настя, ты меня слышишь? – Иван отстранил ее и посмотрел прямо в глаза. – Я тебя люблю!
– Тебе показалось. – Засмущавшись, словно ребенок, она залезла с головой под покрывало. – Господи, что же теперь делать?!
– Не знаю, – Ваня стал осторожно откапывать ее голову.
– Надо хорошенько подумать! – Настя снова попыталась спрятаться.
– Ты думай, – зашептал Иван ей на ухо, нежно касаясь губами мочки, – а я не могу.
– Почему? – Настя и сама теперь чувствовала, что теряет способность мыслить.
– Мне он мешает, – пожаловался Иван и тут же стянул с них обоих шелковое покрывало. «Он» мгновенно и нетерпеливо уткнулся в ее горячее бедро…
А потом они опять задремали, и Ваня прижимал Настю к себе, словно боялся, как бы она не исчезла. Не просыпаясь, целовал в шею и едва различимо шептал: «Я люблю тебя», Настя вздрагивала в ответ и одними губами повторяла: «Я тоже».
И вдруг все исчезло – Настя провалилась в глубокий и яркий сон.
Она шла по тропинке вокруг большого озера с зеленовато-голубой водой, искала пляж, чтобы искупаться. Наконец после долгого пути увидела лужайку у самого берега. Сочная трава была удивительно густой и гладкой. Настя потрогала зеленое покрывало рукой, присела. Потом легла и с наслаждением вытянула усталые ноги. Было хорошо: солнышко старательно согревало живот и грудь, трава приятно холодила спину. Настя перевернулась. Теперь стало тепло спине, а животу – прохладно. И вдруг эта прохлада зашевелилась. Стала расползаться по всему телу, залепила лицо. Настя в ужасе вскочила, пытаясь стряхнуть с себя холодные, влажные комья, но они намертво прилипли к телу. Повинуясь инстинкту, Настя начала освобождать глаза, которым мешала раскрыться склизкая тяжесть на веках. С трудом отлепила шевелящиеся сгустки и закричала: на раскрытой ладони копошился красно-коричневый клубок земляных червей. Она вскочила, закричала, но не услышала ни звука: крик погружался в воздух, словно в вату. Борясь с тошнотой, Настя бросилась в воду – на поверхности озера тут же расплылось живое облако извивающихся тварей. Настя в панике поплыла прочь. Ей удалось добраться почти до середины озера, когда вода вдруг вспенилась, забурлила…
Настя проснулась от того, что ее трясли за плечи. С мокрыми от слез щеками, дрожащая, как в лихорадке, она с трудом открыла глаза, вырываясь из объятий чудовищного сна. Только очнувшись окончательно, Настя поняла, что плачет в голос. А она уже и думать забыла про этот ужасный сон. Откуда он взялся снова?!
– Настенька, – Иван смотрел на нее испуганно и растерянно, – скажи, я обидел тебя? Сделал что-то не так?
– Нет, нет, – она едва могла говорить.
– Тебе приснился страшный сон? – Он бережно укутал ее покрывалом. Настя, не в силах ответить, прикрыла глаза и, как болванчик, закивала головой.
– Подожди, я сейчас.
Он выскочил из постели и вернулся через минуту со стаканом воды и настойкой пустырника в рюмке.
– Выпей.
