Я в очередной раз набираю номер Эли и приказываю себе дождаться ответа. В момент, когда я малодушно решаю, что она не ответит, слышится тихое и вопросительное:
– Алло?
У меня слова застревают в горле. Буквально становятся шипастым комком и раздирают глотку. Весь ужас, все страхи, все-все-все оживает внутри. Плохая идея, очень плохая…
– Алло? Говорите, я вас не слышу.
Язык распухает и прилипает к сухому небу. Я испытываю дичайший страх, спина покрывается потом. Заставляю себя вытолкнуть изо рта:
– Эля? Эля… Эля, это я. Лиля. Лиля… – прикрываю глаза, вытирая слезы. – Младшая сестра твоего мужа, Павла.
В ответ слышится потрясенная тишина. Может быть, я даже номером ошиблась? Я давно не слышала голос Эли, точно не могу сказать: она мне ответила или кто-то другой.
– Бывшего.
Бух. Бух. Бух.
Сердце колотится в груди, в висках, на кончиках трясущихся пальцев.
– Бывшего мужа, Павла, – добавляет дрожащим голосом со слезами. – Я развелась с ним, когда его посадили. Лиля, как ты?
Она начинает плакать, я тоже плачу вместе с ней, разбирая предложения на отдельные составляющие слова.
– Я не знала, как ты. Не знала даже, удалось тебе сбежать или нет. Павел был в бешенстве. Я молилась, чтобы тебе удалось убежать как можно дальше, а потом не знала: живая ты? Ты… От тебя совсем не было новостей.
– Знаю. Прости. Я не знала, как сказать. Боялась. Вдруг бы это все всплыло и Павел потребовал вернуть меня в семью!
– Я молилась за тебя.
Проревевшись, мы немного успокаиваемся, я уточняю:
– Ты в разводе с Павлом? Как он?
– Срок мотает. Давай не будем говорить о нем.
– Да, не будем, – соглашаюсь. – Расскажи о себе.
Я по-хорошему завидую семье Ратмира, в особенности его сестренкам, у которых есть такой замечательный, любящий и заботливый старший брат. Потому что мне так не повезло.
Мы жили не бедно, у родителей был свой небольшой бизнес: парочка развлекательных заведений с грязным бизнесом. Мамы с папой не стало, когда мне было лет десять, не больше. Авария унесла их жизни. Семьей занялся брат, ему тогда уже было почти двадцать пять. Он взял на себя управление бизнесом. За мной всегда присматривала его жена – Эльвира.
Казалось, все шло хорошо. Пока брат сам не подсел на ту дурь, которой сначала барыжили наши родители, а потом и сам старший брат в клубе. Сначала он подсел на таблетки, после того, как сломал ногу во время неудачной поездки на мотоцикле. Говорил, что они помогают справиться с болью, а потом пристрастился и пошел по тяжелой.
На семью брат забил, все больше зависал в клубе, начал забываться, кутить и проматывать деньги на девок, наркоту и азартные игры. Эта грязь доползла и до нашего дома… Все чаще на первом этаже начали устраивать пьяные кутежи с обдолбанными шлюхами, которых пускали по кругу брат и его дружки. Не знаю, почему Эля не уходила от Павла, терпела все это. Вернее, знаю. Он не давал ей уйти. Стоило Эле заикнуться недовольно, Павел начинал орать, что вытащил ее из грязи, из простой семьи.
Хороший, благоустроенный дом стал больше напоминать притон для беспредельных вечеринок и постоянное сборище друзей Павла. Они становились все наглее и хуже, с каждым днем.
На момент, когда я решила сбежать из дома, мы с Элей уже привыкли прятаться вечерами в одной из дальних комнат, запершись и подперев дверь массивным тяжелым комодом…
В тот злополучный вечер было неожиданно тихо.
По дому шатались Вика и Ника, подружки Дениса, который в свою очередь был одним из друзей Павла.
Немного травки, музыки, секса. Денис трахал девок по очереди, потом они громко и с удовольствием трахались все вместе…
По меркам притона, в который превратился наш дом, вечер считался почти нормальным. Пока не заявился Павел, избитый и почти ничего не соображающий.
Оказалось, что не так давно Павел закупился по полной и тупо прошляпил товар – все – и для своего пользования, и тот, что купил для сбыта. Все сроки расплатиться давно вышли.
Дом уже был в залоге, клубы его вынудили отдать. Но этого было мало. Все равно было мало… Павел постоянно повторял, что его просто прибьют, прибьют, если он не задобрит Рогаченко, которому должен.
Павел посмотрел на меня в упор и предложил нечто ужасное...
– Пойдешь в клуб, потанцуешь для Рогача. Ты же хорошо танцуешь, Лиля? На танцы ходишь… Давай! – начал орать, вытряхивая ящики. – Оденься посимпатичнее! Шевели задницей. Пора и тебе начать зарабатывать в нашей семье.
– Павел, ты с ума сошел! – вступилась за меня Эля. – Ты же знаешь, какой Рогач конченый ублюдок, и как он с девушками обращается. От него даже бывалые шлюхи в шоке, никто не хочет иметь с ним дело! А ты… отправляешь к нему свою сестру! Ей всего пятнадцать!
– Уже взрослая! Заткни свой визгливый рот! – отвесил жене хлесткую оплеуху, а меня схватил за горло и стиснул пальцами, придушив. – Пойдешь и сделаешь так, чтобы Рогач доволен остался. Все, что попросит, без вопросов! Ты меня поняла? Через пятнадцать минут зайду, чтобы ты была накрашенная и красиво одетая!
Павел вышел. Музыка стала громче. Я тряслась от страха, по рассказам зная, что ничего хорошего меня не ждет. Меня… Меня… Я впала в ступор, а Эля достала рюкзак из шкафа и толкнула его ко мне:
– Там есть белье и немного денег. Я давно собрала этот рюкзак на всякий случай, но не хватило духу бежать. Сейчас я отвлеку мужа, а ты убегай. К родственникам обращаться не смей. Они все боятся Павла и его опасных дружков. Убегай и не возвращайся… У Паши совсем крыша поехала. Я знаю, что он начал колоться. Это прямая дорога в ад.
– Но я…
– Документы свои порви, сожги! Еще лучше другие купи, но не здесь. Здесь тебя быстро найдут. Через пять минут выходи…
– Как же я буду жить на улице?
– Не знаю. Но лучше, чем здесь. Давай…
– Давай вместе сбежим? – предложила я.
– Куда? – усмехнулась она, погладив уже выступающий живот. – Мне рожать скоро, меня быстро заметят. Одной у тебя больше шансов затеряться. Ты главное, уезжай как можно дальше. Рогач будет в бешенстве, что не получил обещанного. В полицию обращаться не вздумай. Менты не помогут, у Рогача везде свои люди. Еще и вернут обратно… Будет только хуже!
Так я и сбежала.
В никуда.
Трясясь от страха.
Первую ночь провела в автобусе. На следующее утро торопливо сожгла документы в узком переулке другого города, обстригла волосы и перекрасила их в ядрено-рыжий.
Пока денег хватало, было довольно сносно, на работу никуда не устроиться. Подросток, еще и без документов… Поэтому я начала скитаться, спать по вокзалам, воровать кошельки и прятаться по торговым центрам. В итоге меня выловили, как беспризорницу. Я наобум назвала одну из распространенных фамилий, но проявила слабость, не могла отказаться от имени. На расспросы о семье я сказала, что ничего не помню.
Первое время я боялась, что меня найдут и выдадут… В каждом взгляде надзирательницы мне читалось обещание, что они выяснят, как меня зовут по-настоящему. Но как оказалось, всем плевать. Эта система не настроена сделать сирот счастливым и заниматься судьбой каждого из них по отдельности. Это просто муравейник из тех, на кого всем наплевать…
Теперь все это во мне всколыхнулось. Я долгое время жила сама по себе, никого близко к себе не подпуская. Даже Алька – та подруга, без общения с которой я легко могу обойтись.
Однако теперь все во мне ожило и начало давить. Можно игнорировать собственное прошлое, но рано или поздно оно прорывает и давит. Я чувствую, что должна была узнать про то, как сложилась жизнь Эли.
– Как было после… – вздыхаю. – После моего побега.
– Павел был в бешенстве, избил меня. Я оказалась в реанимации. Беременность едва спасли… Чтобы расплатиться по долгам, Пашка кинулся во все тяжкие, с дружками начал обносить ломбарды и ювелирки. Два дела прошли успешно, на третьем они попались. Павла посадили. Как только его закрыли, я подала на развод. Вот уже несколько лет я о нем ничего не слышала и не хочу слышать. Я вернулась к родителям. Живу в поселке… У меня сын родился.
