— О Зу… — сочувственно произнесла Мэг.
Зу отложила вилку и уставилась на свой салат. Вдруг в ее памяти живо встали все события последних трех недель. Так и должно было произойти. Энергия долгих лет, прожитых в тайне и во лжи, рано или поздно выплескивается, взрывается, будто динамит. И после этого взрыва оголяется суровая правда жизни с рваными, острыми краями.
— Эрик узнал, что является отцом моего сына, — проговорила Зу. Посмотрев на Мэг, она думала увидеть в ее глазах потрясение, оценку, но увидела лишь печаль.
И тогда Зу заговорила. Сначала она повторила то, что уже рассказывала Мэг и Алиссе на минеральных водах: о своей жизни с Эриком, об их побеге в Голливуд, рассказала, как вышла замуж, как с ней случился удар, как долгие годы таилась от всего мира. Она подробно рассказала Мэг о своей беременности и о том, что именно Эрик был отцом Скотта. Потом о нежданном и внезапном приезде Эрика в Лос-Анджелес и о том, как после этого между ней и Скоттом пролегла межа отчуждения.
— И вот теперь я пытаюсь вернуться в профессию. Одну половину жизни я восстановила, а другую разрушила…
Некоторое время они молчали. Зу сама удивлялась тому, что на этот раз не плачет. Ее охватило нечто вроде оцепенения, словно она была под наркозом. Или даже мертва.
— Полагаю, нам обеим преподнесен серьезный урок, — наконец проговорила Мэг, — который заключается в осознании простой истины: прошлое лучше не трогать.
После некоторого колебания Зу утвердительно кивнула.
Лежа ночью в своей постели без сна, Зу пришла к выводу, что после посещения Мэг ей стало лучше. «Грустить всегда легче на пару», — невеселая поговорка, но точная. И Зу поняла это. Но беда была в том, что Мэг-то, положим, могла со временем забыть горечь своей попытки вернуть первую любовь. А рана Зу была как абсцесс: кожу можно залечить и припудрить, но под ней все равно останется инфекция и гнойный процесс будет продолжаться. Скотт узнал про своего настоящего отца и воспринял это так, что в результате совершенно отдалился от нее. И этот нарыв однажды под огромным давлением снова прорвется, заражая все вокруг.
А все из-за того, что Зу не пожелала сохранить свое одиночество, начала ворошить прошлое.
Она не сразу услышала телефонный звонок, а когда, услышала, то не сразу поняла, что означает этот резкий и жуткий звук. Наконец она повернулась на бок и включила ночник. Сняв трубку, она глянула на часы. Двадцать минут первого.
Это была Марисоль.
— Господи, Марисоль, ты хоть знаешь, сколько сейчас времени?
— У нас неприятности, Зу.
Зу резко села на постели.
— Скотт?
— Ничего с ним не случилось, ты не подумай, — быстро ответила подруга. — Просто он… сбежал из дома.
Боль обручем сковала сердце. Зу прижала колени к груди, пытаясь хоть как-нибудь приглушить ее.
— Сбежал? О Боже… Так и знала, что случится что-нибудь подобное! — Ей стало трудно дышать, словно страшное известие тяжелым комом сдавило грудь. — Когда это произошло? Ты звонила его друзьям? Наверняка он…
— Нет.
— Как же нет? Ты же не хочешь сказать, что он сбежал совсем один?
— Я этого и не говорю.
Страшное предчувствие появилось у Зу. Она зажмурилась. Перед закрытыми глазами поплыли темные круги.
— Он убежал к Эрику, — ровным голосом сказала на том конце провода Марисоль.
Зу дико вскрикнула и отшвырнула от себя телефон. Провод натянулся, и штекер выскочил из розетки. Аппарат, зловеще звякнув, ударился о стену и с треском упал на пол.
Зу со стоном повалилась на постель, словно животное, пронзенное в самое сердце. Все ее тело сотрясалось в страшных рыданиях. Она лежала на постели, содрогаясь и обливаясь слезами.
— Нет! — вслух молила она. — Нет, нет, нет! — Ей вспомнилось выражение, которое было на лице сына в ту минуту, когда ему открылась правда. Потом в сознании всплыла гримаса боли на лице Эрика… — Нет, нет…
Через несколько минут она заставила себя подняться. Нужно перезвонить Марисоль. Отыскав телефон, она сунула штекер обратно в розетку. Вытянув перед собой руку, попыталась унять в ней дрожь, затем аккуратно набрала номер.
— Что случилось? — спросила сразу же сорвавшая трубку на том конце провода Марисоль. — Ты в порядке?
Зу только плакала. Говорить она не могла.
— О Боже… — воскликнула Марисоль. — И зачем я тебе только позвонила!
В висках Зу бешено стучала кровь, дышать было трудно. Слова Марисоль долетали до нее разрозненными, почти бессвязными. Она не могла поверить в то, что сообщила ей подруга. Не могла поверить, что стряслась такая беда.
— Он оставил записку…
Зу вновь подтянула колени к груди и крепко обхватила их, попыталась взять себя в руки и сосредоточить все внимание на том, что говорила Марисоль.
— Он не хочет, чтобы ты искала его. Сообщает, что они поехали не в Миннесоту.
— Черт! — вскрикнула Зу, услышав свой голос словно со стороны. Не помня себя, она вскочила с постели. — Я найду его! Ему всего четырнадцать лет! Я верну его домой!
— Зу, это не самая удачная мысль.
— Ты мне не указывай, удачная это мысль или нет! Речь идет о моем сыне! А этот мерзавец… он не может иметь со Скоттом ничего общего!
— Этот «мерзавец» — родной отец твоего сына.
— Ой, только не надо вот этого, Марисоль, я тебя прошу!
— Успокойся. Прежде чем ты что-либо предпримешь, я хочу, чтобы ты села и несколько раз глубоко вздохнула. После этого я прочту тебе его записку.
— Марисоль…
— Делай, что тебе говорят. Сейчас же.
Зу без сил опустилась на краешек постели.
— Ну, хорошо, я села. Читай.
— Сделай несколько глубоких вдохов и выдохов.
Зу закрыла глаза и попыталась глубоко вздохнуть. Ей было очень больно. Она сделала еще одну попытку, уже не торопясь. Дрожь в теле заметно уменьшилась. Она открыла глаза.
— Читай.
На том конце провода наступила пауза. Затем Марисоль произнесла:
— О'кей. Он пишет: «Я хочу узнать поближе моего настоящего отца и полагаю, что имею на это право».
Зу почувствовала, как нервный озноб начинает возвращаться.
— «…Обо мне не беспокойся. Со мной ничего не случится. Он говорит, что мы будем вместе так долго, как я этого захочу…»
Слушая Марисоль, Зу пыталась справиться со слезами.
— «…Не пытайся найти меня, мама».
Нет, больше терпеть у нее не было сил!
— Не пытаться найти его?! Он что, сумасшедший? Я, естественно, разыщу его! И свяжусь для этого с полицией. Это похищение, Марисоль! Этот негодяй похитил моего сына, и я позабочусь о том, чтобы он за это дорого заплатил! — Слова эти срывались с языка словно дробины, вбиваемые в деревянный пол. — Он не мог уйти из дома по своей воле, я в этом абсолютно уверена. А эта записка… Наверно, Эрик заставил Скотта написать ее. Сам Скотт никогда не позволил бы себе ничего подобного…
