Пробегаюсь пальцами по его лицу и приподнимаюсь, целуя его в губы.
— Думаешь, за нами уже послали полицию или врачей? — интересуюсь я.
— Вряд ли, но нам нужно уезжать отсюда, Энрика. Тебе следует держаться подальше от этого дома, от этой семьи, и от…
— Назовёшь своё имя, я тебя ударю. Я уже накопила силы для нового боя, — предупреждаю его.
Он улыбается, и, кажется, я так давно не видела его искренней улыбки. Всюду фальшь, ложь и ненависть. Страх, покушения и чувство вины. Но вот таким я уже очень давно не видела его.
— Предлагаю побороться позже. Ты сядешь в машину добровольно, Энрика. Я отвезу тебя домой, а потом можешь напасть на меня. Мне не нравится твоё платье. Я хочу разорвать его и не против сделать это в бою с тобой.
— Предложение хорошее, но что ещё дашь мне, чтобы я уехала добровольно? — спрашивая, вопросительно выгибаю бровь.
— Я не убью тебя сейчас.
— Вау, да ты даже немного напрягся, чтобы сделать мне такое предложение. У твоего злодея ничего не отвалилось от невероятной щедрости к своей жертве? Пару зубов? Или пальцы? — цокаю я, закатывая глаза.
Слэйн смеётся и ласкает своим взглядом моё лицо.
— Мой злодей в коме, — шепчет он.
— Тогда быстрее вставай и побежали, пока он не очнулся, — хихикаю я.
Он подскакивает на ноги и рывком поднимает меня. У меня немного кружится голова, пока Слэйн опускает вниз подол моего платья и взваливает меня на плечо. Он, правда, бежит вместе со мной на плече, вынуждая хохотать.
Вероятно, я и, правда, сошла с ума, потому что смеюсь, когда Слэйн надавливает на педаль газа, и машина вырывается вперёд. Гравий вылетает из-под колёс. Я открываю окно, высовываюсь в него и кричу, раскидывая в стороны руки. Наверное, это сильный выброс адреналина или счастье, оттого что Слэйн рядом со мной. А, может быть, я рада тому, что он понял причины моего поступка и поверил в мои чувства к нему. И я хочу, чтобы именно они помогли ему выбраться из ада.
— Тебе включить музыку злодея? — интересуется Слэйн, когда я сажусь на сиденье и пристёгиваюсь.
— Не понимаю, почему именно эту композицию ты выбрал? Она же сексуальная, — цокаю я.
— Сексуальная? Тебя возбуждает Моцарт, Энрика? — удивляется он.
— Нет, именно эта композиция меня возбуждает. Она кажется такой сильной, мощной, опасной и очень соблазнительной. Я представляю секс под неё. Это нормально заниматься сексом под музыку злодея? Хотя, в принципе, если учесть, что прелюбодеяние грех, то секс — тоже грех. И музыка злодея идеально описывает падение души в лапы похоти. В общем, это музыка, под которую злодей предаётся прелюбодеянию со мной, — отвечаю, задумчиво кусая губу.
— Я ведь показал тебе её не для возбуждения, Энрика. Она должна внушать страх, — замечает Слэйн.
— Серьёзно? Как музыка может внушить страх? Это музыка. Страх внушают люди, но никак не музыка. Это произведение искусства.
— Что ж, — Слэйн нажимает на какую-то кнопку на руле, и я кривлюсь, когда по моим барабанным перепонкам ударяет композиция Моцарта. Слишком высокая громкость, но через несколько секунд я к ней привыкаю.
Закрываю глаза и глубоко вздыхаю. Я полностью отдаюсь музыке. Она расслабляет меня, а моя фантазия живёт своей жизнью. Я представляю под неё первый поцелуй со Слэйном. Первую боль рядом с ним. Первое отчаяние. Первые слёзы. То, как он перерезает глотки тем, кто хотел причинить мне боль. Слэйн обнимает и качает меня в своих руках, гладит моё лицо и улыбается. Это прекрасная история такая же сильная, как и музыка. Может быть, у каждой истории есть своя музыка? Да, она есть, но это биение сердца, звук нарушенного дыхания, тихий стон, смех и слёзы, разговоры шёпотом. Каждая композиция отличается, и их так много. У каждого своя.
Вздрагиваю, когда моего плеча касаются. Открываю глаза и часто моргаю.
— Кажется, я задремала, — бормочу я.
— Да, ты заснула. Мы на месте, — кивает Слэйн и выходит из машины.
Озадаченно оглядываюсь и замечаю, что мы не у моего дома.
— Я снова переехала? — усмехаюсь. Слэйн кладёт ладонь мне на талию и ведёт к дому.
— Твоё место всегда было здесь, — говорит он, отпирая дверь. Мы поднимаемся по лестнице и оказываемся в воспоминаниях.
Я вдыхаю слабый аромат одеколона Слэйна и оглядываю гостиную.
— Почему ты привёз меня сюда, а не в свой чёрный гроб? — интересуюсь я, касаясь мягкой обивки дивана.
— В последнее время меня тошнит от гробов. Я живу здесь. Там, где я был счастлив. Мне требуются объятия. Очень много объятий, — отвечает он, останавливаясь у меня за спиной.
Улыбаюсь, бросая взгляд на открытую дверь комнаты, в которой так много было сказано искренне и в то же время лживо. Но именно там я окончательно поняла, что месть больше не важна для меня.
— Я могу принять душ? Я немного испачкалась. — Поворачиваясь, поднимаю ногу. Слэйн отходит в сторону, пропуская меня к лестнице.
Я касаюсь ладонью перил, медленно поднимаясь по лестнице. Оказываясь в коридоре, открываю дверь слева и, улыбаясь, вижу сломанную кровать. Я слышу наш смех. Здесь моё сердце отогревается от холода, думаю и у Слэйна тоже. Это особенное место для нас обоих. Оно наше. С этого момента началась наша история.
Вдыхаю аромат духов, которые Слэйн покупал для меня, а затем его одеколон. В чёрной квартире он пользуется другими ароматами. Более глубокими, дурманящими и тяжёлыми. Здесь же осталась частичка моего Слэйна. Частичка нашей близости, которую мы оба спрятали в этом месте.
Приняв душ, осматриваю синяки на своём теле, и тяжело вздыхаю. Видимо, это просто моё предназначение постоянно носить их на себе.
Выхожу из ванной комнаты и замираю. Слэйн стоит у окна. Ворот его белой рубашки испачкан кровью от моих ногтей. Платье падает из моих рук, когда он поворачивается. Его глаза заставляют мою кровь бурлить. Она вскипает так быстро, что я даже не замечаю этого момента. Просто упускаю его, любуясь Слэйном. Сильный, одинокий и раненый.
Медленно иду к нему, а он делает ко мне всего лишь шаг. И этот шаг для меня словно сотня километров, разделяющая нас. Моя грудь наполняется теплом, даже огненным жаром от того, как он смотрит на меня. Настоящий Слэйн, а не выдуманная пародия на него. Мой Слэйн. Его глаза полны света и прекрасных цветов безоблачного яркого неба. И я хочу всегда жить под ним, купаясь в лучах солнца и тепле.
Слэйн обхватывает моё лицо ладонями, и я дышу его желанием. Наши губы встречаются. Запускаю свои пальцы ему в волосы, а его рот скользит по моему. Он касается им моего, наклоняя мою голову руками и открывая больший доступ к моим губам. Я прижимаюсь к нему всем телом, показывая, что его нужда взаимна. Наш поцелуй томный, глубокий и возбуждающий. Наши губы двигаются друг на друге. Они разговаривают на только им понятном языке.
— Я так скучаю по тебе, Энрика, — тяжело шепчет Слэйн. Он прижимается к моему лбу своим.
— Я тоже. Мне не хватает наших дней, — признаюсь, поглаживая его плечи и наслаждаясь упругими мышцами под тонкой материей его рубашки.
— Я одержим и хочу избавиться от этого. Я не в силах. Я умираю, Энрика. Спаси меня.
Его просьба ударяет мне в сердце раскатом огромной силы, и это создаёт крылья у меня за спиной. Они закрывают его от всего мира, как когда-то он делал это для меня.
Мы снова целуемся. Между нами нет барьеров в этот момент. Я отдаюсь Слэйну. Одной рукой он удерживает мою голову за затылок, а другой срывает полотенце с моего тела. Я дёргаюсь в его руках. Слэйн подталкивает меня к кровати своими шагами, я иду на носочках, боясь потерять каждый поцелуй с ним.
Холодные простыни касаются моей кожи. Я быстро расстёгиваю пуговицы на его рубашке. Мои ладони проходят по его груди и касаются сосков. Опускаю губы ниже, целуя его шею. Прикусываю его кожу, Слэйн откидывает голову назад, приоткрывая губы при выдохе. Он опирается на руки, позволяя снизу двигаться по его телу губами. Я пробую каждую частичку его тела. Мои губы смыкаются на его соске. Я лижу его, замечая, как Слэйн сглатывает. Ласкаю его рёбра, опускаясь руками ниже, нахожу ремень на брюках и расстёгиваю его, целуя грудь. Опускаюсь поцелуями ниже, проникая рукой под его боксеры, и моя ладонь находит горячий и твёрдый член. Целую Слэйна в подбородок, он опускает голову, находит мои губы и языком врывается в мой рот, пока я массирую член и опускаю ниже брюки и боксеры. Я оголяю его, и раздвигая ноги, провожу кончиком члена по мокрому входу. Он жаждет его.
