– Ни за что. Он купится на деньги. И на возможность работать с мисс Браунинг.
Хауэрд решил, что упоминать здесь Уитни не стоит – она возьмется за все, что ей предложат, – но Силвер Андерсон? Это уже не устраивало его.
– Силвер не годится. Слишком стара, – без обиняков заявил он.
– А сколько лет Карлосу Бренту? – весьма логично поинтересовался Захария.
– Не знаю… пятьдесят пять… шесть.
– Шестьдесят три. А Силвер – за сорок. В паре они будут смотреться прекрасно.
– Она звезда дневного телевидения! – яростно возразил Хауэрд.
– Главное, что звезда. Остальное не важно. И она мне нужна. – Захария выпустил клуб дыма прямо Хауэрду в лицо и поднялся. – Буду ждать тебя в четыре часа здесь, у себя в номере, с письмами-предложениями для агентов каждого из актеров. Перед отправкой я хочу их просмотреть.
Он еще раз взглянул на двух теннисисток, потом вернулся к Хауэрду, беспомощно сидевшему в табачном дыму перед остывавшей яичницей.
– Прием вчера прошел великолепно, – между делом заметил Клингер. – Распорядись, пусть со студии пошлют от меня букет твоей жене.
С этими словами он ушел, оставив поверженного Хауэрда дымиться от ярости.
Как только Уэс объяснил, что он проживает по соседству и ищет домовладелицу, чтобы зайти к себе и запаковать пожитки, трансвестит по имени Трэвис сразу все понял, дал ему номер Ребы и вообще принялся активно вилять хвостом.
– Вы женаты на Силвер Андерсон, – с благоговением произнес он, позволяя покрывалу в цветочек слегка соскользнуть с его плеча.
– Угу, – согласился Уэс, протягивая руку к телефону – позвонить Ребе.
– Уэсли? – в голосе ее слышалось и удивление, и неверие. – Оставайся там. Я приеду через двадцать минут.
Трэвис приготовил ему убийственно крепкий кофе и принес его в чашке, на которой сбоку было написано:
«ДОСТАВЬТЕ МНЕ ТАКОЕ УДОВОЛЬСТВИЕ, МИСТЕР ИСТВУД, НУ ЧТО ВАМ СТОИТ?»
Потом он уставился на Уэса с открытым ртом и спросил, едва дыша:
– Ну, а какая Силвер Андерсон на самом деле?
Уэс отбивался от его вопросов вплоть до прибытия Ребы. Она явилась в сопровождении молодого громовержца с детским личиком, в джинсах с проносившейся заплаткой на мошонке и веревочном жилете. Он походил на восемнадцатилетнего сутенера, которого сию минуту выдернули с бульвара Санта-Моника.
Трэвис мгновенно потерял голову от страсти.
– Ах, Уэсли, Уэсли, – воскликнула Реба, как всегда окидывая его плотоядным взглядом. – Ты взлетел на самый верх, да? Уж удивил нас, так удивил!
– Я и себя удивил не меньше, – честно признался он.
– Ты обещал мне фотокарточку, – с укором напомнила она.
– Ой-й… я тоже хочу фотокарточку, – вмешался Трэвис. – С подписью, если можно. «Трэвису. С любовью и восхищением. Силвер Андерсон».
– Я бы тоже не отказался, – вставил уличный громила.
– Заткнись, – осадила его Реба. – Я тебе плачу за то, чтобы ты был моим телохранителем, а в мои разговоры влезать нечего.
Уэс вопросительно поднял бровь.
– Телохранитель?
– Ты думаешь, ты один теперь такой важный? – Она фыркнула. – У меня проблемы с разводом. Мне нужна охрана.
Ее охрана и Трэвис уже прониклись друг к другу, любовью и обменивались долгими взглядами, явно намереваясь совершить половой акт.
– Зачем ты поменяла мои замки? – спросил Уэс.
– Сейчас увидишь, – загадочно ответила она. – Идем.
Он попрощался с Трэвисом.
– Не забудь про фотографию, – напомнил Трэвис, чуть надув губки. – А если захочешь привести сюда Силвер – я всегда буду ей рад… – Он игриво качнул подбородком. – И тебе тоже.
Силвер в этом квартале? Уэс едва сдержал ухмылку.
Он пошел за Ребой. Она извлекла связку ключей, отперла дверь и отступила в сторону, позволяя ему войти первым. Вот оно что. Внутри все было перевернуто вверх дном, и она хотела, чтобы он насладился увиденным в полной мере. Да, кто-то здесь здорово покуражился.
– Что они искали, Уэсли? – спросила она, поднимая с пола небольшую лампу, выдержавшую шквальный налет, и водружая ее обратно на стол.
– Откуда я знаю? – раздраженно ответил он. – Я здесь только живу.
– Жил, – уточнила она, доставая из сумочки большую записную книжку. – Как я понимаю, ты уже перебрался в Беверли-Хиллс или в Бель-Эйр – не знаю точно, где там живет Силвер Андерсон.
– Перебрался.
– Мог бы и заранее мне сообщить, – укорила она.
– Вот же я приехал, что еще нужно?
Она начала ставить в своей книжке какие-то галочки.
– Ты мне должен за три месяца. Плюс за разбитую…
– Я ничего не разбивал, – возразил он.
– Кто-то сюда залез и все разбил.
– Я должен расплачиваться за взломщиков?
Она поджала губы.
– Да.
– Реба, это ты размечталась.
– Не будь дешевым фраером. Ты жилец и отвечаешь за все, что происходит в квартире. Все по закону.
Он пнул раскиданные по полу шмотки, наклонился и поднял рассыпанные фотографии – его короткая карьера певца. В комнате стоял тяжелый запах сигаретных окурков и нестиранной одежды – дворец Силвер в Бель-Эйр словно находился на другой планете. Скорее бы отсюда сделать ноги! С этой мыслью он схватил затертый чемоданишко из байки и принялся пихать туда все, что еще подлежало спасению.
Реба, прислонясь к стене, наблюдала за ним. Ее «охрана» осталась снаружи.
– Идеальным жильцом ты не был никогда, – заметила она с хитроватой улыбочкой. – Но мы с тобой… всегда понимали друг друга, верно, Уэсли?
– Вроде так, – согласился он.
– И с сексом у нас было недурственно, да? Ну, тут спорить просто глупо.
– Лучше не бывает, – осторожно заверил он.
Она облизнула губы, покрытые липкой алой помадой.
– Силвер привлекло в тебе именно это? – спросила она. – Секс?
Он неопределенно пожал плечами, лихорадочно складывая в чемодан манатки.
Реба откашлялась и призывно стала теребить верхнюю пуговку на блузке.
– Как насчет гульнуть напоследок, а, Уэсли? – предложила она. – Что скажешь?
– Перестань, – пожурил ее Уэс. – Я теперь – человек женатый.
Пропустив эту информацию мимо ушей, она начала расстегивать пуговки.
– Мы с тобой вдвоем – это всегда было фирменное блюдо, да?
Фирменнее некуда, как сэндвич из солонины. Она почти скинула блузку, обнажив розовый бюстгальтер «Фредерикс», благодаря которому грудь гордо дыбилась. Он предупреждающе поднял руку.
– Реба, уймись.
– Что значит «уймись», Уэсли? Ты же всегда на взводе, разве нет? А уж твоей популярной кинозвезде я всегда фору дам.
Он вдруг понял, что миндальничать с ней больше не обязан. Реба Виногратски ему больше не нужна. Она – его прошлое. Как и этот обшарпанный дом, как и его жалкие потуги зашибить деньгу, где удастся, как и работа за стойкой бара. Все! Он теперь – свободный человек!
