Вспоминая об этом, Хироко улыбнулась и рассказала Тойо, что родилась в этой комнате. Этой ночью, пока ребенок спал, она долго бродила по дому, проникаясь теплом родного очага.
Всю ночь улицы патрулировали солдаты, но не беспокоили обитателей домов. На следующее утро Хироко и Тойо успели на семичасовой поезд. Из-за многочисленных остановок и завалов на рельсах путь до Аябе занял четырнадцать часов. На месте они оказались уже в девять вечера, и Хироко не знала, где искать родителей. Они с Тойо устроились на вокзале, под маленьким одеялом. Малыш был недоволен.
— Мне тоже это не нравится, дорогой, но найти дом мы сможем только завтра, — утешила его Хироко. На рассвете она проснулась, купила еды у уличного торговца, а затем нашла водителя, который согласился довезти ее до дома родителей.
Бабушка Хироко, которой принадлежал дом, давно умерла, но родители не продали дом, приезжая туда на лето.
На машине к дому пришлось добираться, минуя тысячи объездов. Поездка заняла целый час, но вскоре Хироко поняла почему. Как и множество других, дом ее родителей исчез, сровнялся с землей.
— Что здесь случилось? — с ужасом спросила она, боясь напугать Тойо. Казалось, от пожара пострадали все дома на склоне горы. Так оно и было. Пожар случился в августе.
— Бомба, — печально объяснил водитель. — Тогда нас часто бомбили — незадолго до Хиросимы. — Он подвез Хироко к маленькому храму, который она помнила еще с детства, — здесь бывала ее бабушка.
Когда Хироко сообщила священнику, кто она такая, он уставился на нее как на привидение и покачал головой. Да, он знал ее родителей.
Куда же они уехали? Священник долго медлил, прежде чем ответить.
— На небеса, к своим предкам, — виновато и торжественно произнес он. Родители Хироко погибли при бомбежке вместе со своими друзьями, несколькими родственниками и всеми соседями. Это случилось три месяца назад. Еще три месяца назад они были живы — в то время, когда Хироко жила на озере Тахо и ничего не знала о близких. — Мне очень жаль, — добавил священник. Хироко дала ему денег и вышла из храма, с трудом переставляя ноги. Все погибли, никого не осталось — Юдзи, родители… Кен, Такео… даже бедный Питер… Гибель всех этих достойных людей казалась несправедливостью.
— Куда вас отвезти? — спросил водитель, и на минуту Хироко задумалась. Ехать ей было некуда, кроме как вернуться в Киото. Но что потом, она не знала. Она преодолела четыре тысячи миль, чтобы обнаружить, что лишилась всех близких.
Она вернулась на станцию, но следующий поезд ожидался лишь через два дня, а в Аябе остановиться было негде. Кроме того, теперь Хироко и не хотелось здесь задерживаться. Она стремилась только вернуться домой. Чувствуя ее горе, Тойо расплакался. Водитель выглядел растерянным.
В конце концов Хироко предложила ему сотню долларов, лишь бы добраться до Киото. Он охотно согласился, но путешествие стало кошмаром. По дороге им встречалось множество воронок от бомб, препятствий, трупов животных, объездов. Попадались дорожные посты и патрули, люди, которым было некуда идти, обезумевшие от горя. Им понадобилось почти два дня, чтобы вернуться в Киото, и Хироко отдала водителю еще пятьдесят долларов. Она позвала его в дом, чтобы накормить и дать в дорогу еды, а затем он отправился в обратный путь. Тойо и Хироко остались одни. Ее мучила мысль, что все страдания она вынесла зря.
— Где же они, мама? — настойчиво спрашивал малыш. — Их здесь нет. — Он был разочарован, но не так, как Хироко.
Борясь со слезами, она промолвила:
— Они не вернутся, Тойо.
— Разве они не хотят нас видеть? — Малыш был удивлен.
— Очень хотят. — Слезы покатились по щекам Хироко. — Но они ушли на небеса, вместе со всеми, кого мы любим. — Несмотря ни на что, она не могла заставить себя произнести «вместе с твоим отцом». Заметив на ее глазах слезы, ребенок заплакал — ему не нравилось видеть мать в таком горе.
Хироко села на пол, обняв Тойо, и оба плакали до тех пор, пока их не прервал стук в ворота. Помедлив, она вышла на крыльцо и увидела, что у ворот стоит солдат. Он известил ее, что назначен постовым на их улице и хотел узнать, не нужна ли какая-нибудь помощь. Ему сказали, что дом пустует, и солдат забеспокоился, увидев, как туда входят Хироко и Тойо. Она объяснила, что дом принадлежал ее родителям.
Солдат оказался вежливым, с добрыми глазами. Он угостил Тойо шоколадкой, и малыш пришел в восторг, который не разделяла Хироко. Ома помнила, что говорили ей о солдатах.
— Вы здесь одна? — спросил солдат, с любопытством оглядывая ее. Этот привлекательный малый говорил с южным акцентом. Хироко боялась ответить ему правду.
— Да, но… скоро должен вернуться муж.
Взглянув на Тойо, солдат без труда домыслил остальное.
Здесь Хироко могло стать труднее, чем в Сан-Франциско.
Увидев мальчика, любой мог предположить, что она спала с вражескими солдатами.
— Сообщите мне, — если вам что-нибудь понадобится, мэм, — сказал ом, и последующие несколько дней Хироко и Тойо прятались в доме или в саду. Она известила всех соседей о своем приезде, чтобы те не пугались, увидев в доме незнакомых людей, рассказала, что случилось с родителями, и соседи искренне посочувствовали ей, даже пригласили с Тойо на ужин. Вечером вновь зашел постовой и немного поболтал с Тойо. На прощание солдат снова подарил малышу шоколадку, но Хироко весьма холодно поблагодарила его.
— Вы отлично говорите по-английски, — заметил солдат. — Где это вы научились? — Он старался держаться дружески: Хироко была одной из самых хорошеньких японок, которых он видел, а ее муж так и не появлялся. Солдат сомневался, что таковой вообще существует.
— В Калифорнии, — нехотя ответила Хироко.
— Значит, вы недавно оттуда? — с удивлением воскликнул он.
— Я вернулась неделю назад, — коротко ответила Хироко, не желая продолжать разговор. Она до сих пор не представляла, что теперь делать ей и Тойо. Она не знала, надо ли остаться здесь или стоит вернуться в Штаты. Но даже если придется вернуться, спешить казалось нелепым. Прежде требовалось решить, что делать с домом в Киото — продать его будет нелегко. Самое разумное — провести здесь месяц-другой, а потом вернуться в Штаты или совсем не уезжать. В голове у Хироко все перепуталось, а визиты солдата ничем не облегчали ее жизнь. Таких осложнений ей требовалось избежать любой ценой, но солдат, казалось, подружился с Тойо.
— И во время войны вы были там? — продолжал он расспросы, не желая уходить.
— Да, — коротко отозвалась Хироко и снова поблагодарила его за шоколад, а затем вошла в ворота и закрыла их, сожалея, что на них нет замка. Торопливо поклонившись святилищу, она бросилась в дом.
