Мел лично заказал фальшивую могильную плиту, молчаливое сообщение, что она навсегда ушла из жизни. Мастер, который выгравировал эту надпись, был его знакомым из программы защиты свидетелей, но что-то вызвало подозрения у Вэнса Джордана.
Росс слушал ее внимательно и напряженно, не перебивая вопросами. Он дал ей закончить рассказ, как будто чувствовал ее потребность выговориться.
— Недавно Мел узнал, что Вэнс снова хочет взять ребенка на воспитание, — объяснила она. — Должно быть, Мел попытался предостеречь власти штата. — Она мрачно смотрела в землю. — Это моя вина. Я давно знала, что Вэнс Джордан — убийца, но слишком боялась что-либо предпринять.
— Не смейте так думать, — сказал Росс. — Вам не за что себя винить.
— Но…
— Скажите мне, что стало с той уликой, которую вы подобрали, на которой осталась кровь Вэнса Джордана?
— Она по-прежнему у меня. Я считала ее очень веской, поскольку в отчете не упоминалось о том, что у джинсов Марио был отрезан карман. Это известно только тому, кто был свидетелем преступления. Следователи часто пропускают важные улики, которые доказывают достоверность свидетельских показаний. Если бы убийцей был не коп, я могла бы упаковать его в коробочку с бантиком, вручить следователям и геройски удалиться. Я едва не поступила таким образом. Я уже собиралась отправить улику по почте от своего имени, потом решила не указывать имени отправителя. Но если бы я отдала это единственное доказательство, то осталась бы с пустыми руками.
— А этот парень знает, как обращаться с уликами? — спросил Росс.
Она кивнула. Вэнса Джордана защищали свои же полицейские, и с ним никто бы не захотел связываться.
— Я чувствую себя такой трусихой.
— Сейчас главное — чтобы вы находились в безопасности. Если с вами что-нибудь случится, Вэнс никогда не понесет наказания за свое преступление.
— Вы говорите как Мел.
Она с болью представила себе несчастного Мела, который лежал в коме, и никто не мог сказать, выкарабкается ли он.
Росс обнял ее и дал выплакаться. Она призналась, что очень боится за Мела, объяснила, что после гибели своей опекунши из совета боится кому-либо довериться, чтобы не подвергнуть его опасности.
— Однажды вы спросили меня, почему я живу одна, — сказала она. — Именно поэтому. И еще вы гадали, как я могу выносить эту работу, ухаживать за людьми, которые умирают у меня на глазах. Потому что болезнь и медленное умирание — не самое страшное, что может случиться с человеком. Неудавшаяся жизнь — это еще хуже.
— Ничего, скоро все изменится, — успокаивал ее Pocc.
— Как?
— Вы просто скажете правду.
— Как сделали те несчастные мальчики?
— Ах, Клэр! Вместе мы что-нибудь обязательно придумаем.
Он порылся в бумажнике и достал чью-то визитную карточку.
Он был координатором, спасателем. Вот чем он занимался в армии — уносил людей от беды.
Периодическое расстройство зрения было одним из многих симптомов хронической болезни Джорджа. Он обнаружил, что если в этот момент не двигаться и несколько раз поморгать глазами, то зрение опять проясняется.
Однако он не всегда торопился вернуть четкость видения. Гениальный художник Клод Моне создал свои лучшие работы, когда начал слепнуть. Очертания предметов представали перед ним слегка размытыми и будто покрытыми пятнами, образовывая пейзаж, окутанный сказочной дымкой.
Джордж был не художником, а обычным наблюдателем. Его усадили в удобное и глубокое кресло, внушительное, как трон. Кресло стояло на зеленой лужайке перед главным зданием курорта, где обслуживающий персонал готовил проведение семейной встречи.
Первый большой съезд всех членов рода Беллами.
Для Джорджа он будет и последним. Он от души надеялся, что торжество пройдет хорошо и доставит всем огромную радость. Как бы ему хотелось, чтобы с ними был Пирс! Он думал о нем каждый день.
Джейн с головой ушла в приготовления, то и дело советовалась со своими внучками Оливией и Дейрой. Издали, глядя сквозь радужный солнечный свет, в сарафане и соломенной шляпе с широкими полями Джейн легко можно было принять за молодую стройную девушку.
Ах, Джейн, Джейн!
Она будто почувствовала его мысли и подошла к нему в окружении этого солнечного нимба.
— Оливия готовит список размещения за столом гостей. Хочешь взглянуть?
Джордж с улыбкой покачал головой:
— Не стоит, я уверен, что она все сделает правильно. Напомни мне еще раз, кто такая Оливия?
— Она дочка нашего самого старшего сына Филиппа.
Джордж внимательно вслушивался в ее голос, но не уловил ни тени замешательства. Филипп и его жена Лаура были в отъезде, так что Джордж еще не видел их.
— Она у них единственный ребенок?
— У нее есть сводная сестра Дженни. Девочки уже осчастливили меня правнуками. Представляешь, Джордж? Я уже в прабабках!
Для него она всегда оставалась такой же молодой и красивой, как в последний раз, когда он обнимал ее. Он промолчал, скрывая сильную головную боль.
— Филипп всегда был очень серьезным юношей, — сказала она, хотя Джордж ее не спрашивал. — Лаура — его вторая жена. А первый его брак был… Он не послушался своего сердца и женился на Памеле Лайтси, дочери Сэма и Гвен.
— Я помню Сэмюэля Лайтси по Йелю, — сказал Джордж.
— Конечно, Памела — настоящая красавица, и, когда у них родилась Оливия, они старались сохранить семью, но это давалось им с огромным трудом. Сердце его принадлежало другой женщине, с давних пор.
— Джейн, я часто думал… — Джордж не знал, как спросить, и достал из кармана маленькую вещицу. — У меня есть то, что принадлежит тебе. — Он протянул ей сережку.
— Я ее не знаю.
— Ты забыла ее у меня в комнате в 1956 году.
Она застыла, затем опустилась в соседнее кресло.
— Поверить не могу, что ты хранил ее столько лет! Я давно уже выбросила вторую сережку. Думала, к чему она одна.
— Понимаю.
— Правда? А мне кажется, ты не понимаешь.
— Тогда, может, ты объяснишь? — с легким раздражением предложил он.
— Я не извиняю себя… Но в те годы после смерти Стюарта мне было очень тяжело. Мама замкнулась в себе, больше не участвовала в нашей жизни, и я очень переживала за нее… да и за себя, потому что больше с ней нельзя было посоветоваться, рассказать о своих проблемах. Папа меня любил, заботился и старался воспитывать, но что он мог? Я росла тщеславной и довольно безрассудной, рисковой девчонкой. К тому же в ту ночь, насколько я помню, я немного выпила. Когда мы с Чарльзом поссорились, я испугалась, что это навсегда, и мне было приятно, когда ты отнесся ко мне с таким вниманием.
