чтобы ещё на пару часов не пропасть с головой в любви.
— Может, этим, — игриво шепчет чертовка и, наклонившись ко мне, углубляет поцелуй.
— Всё равно ревную, — кажется, вхожу во вкус.
— Тогда так…, — губы Марьяны скользят все ниже.
— Прости, но ревность пожирает меня без остатка, — я пытаюсь быть серьёзным, но губы невольно растягиваются в блаженной улыбке.
— И даже это не помогает? — Нана оставляет влажную дорожку поцелуев на моём животе.
— Всё без толку! — обречённо вздыхаю и возвращаю Марьяну на место: сейчас, как никогда, я хочу видеть ответы в её глазах. Столько бед в нашей жизни случилось от недосказанности, что больше наступать на эти грабли не имею права.
— Тогда подскажи мне! — растерянно шелестит девчонка, пальчиками играя с щетиной на моих щеках.
— Мне нужны неоспоримые доказательства!
— Какие, например?
— Твоё согласие стать моей женой сразу, как Осин подпишет документы на развод, — волнуюсь как первоклассник перед первым в жизни школьным звонком.
— А ты у Чертова разрешение спросил? — ехидно щиплет словами Нана, а сама кусает губы, чтобы не рассмеяться.
— Вот я тебе! — щекочу егозу в отместку.
— Ветер, но я же…
— Нана! — вполне серьёзно прерываю её заливистый смех и вынуждаю ответить.
— Я согласна! — кивает Марьяна, но я понимаю, что этого мало.
— Что-то ещё?— она чувствует, что меня, как никто другой.
— Ещё я хочу детей! — слова без спроса вылетают из груди. Впрочем, это чистая правда.
— Ого! — губки Наны складываются в сладкую розочку, а глаза невольно расширяются.
— Двоих. Мальчика и девочку, — добавляю вполне серьёзно.
— Даже так?
В своей секундной растерянности Нана сводит меня с ума. А потому забываю про Чертова в гостиной и к чёрту посылаю все разговоры! Успеем!
— Ты что делаешь? — пищит Марьяна, вновь оказавшись подо мной.
— Воплощаю мечту в реальность, — осыпаю изнеженное тело моей девочки поцелуями. — Надеюсь, чтобы стать отцом, согласие Осина мне не потребуется?
— А моё тебя уже не интересует? — пытается возразить.
— А ты, что, против? — не придаю словам Наны должного внимания и утопаю в ласках.
— Да! — верещит отчаянно, а я замираю. Кажется, не дышу, да и сердце вот-вот остановится.
— Ты против? — переспрашиваю не своим голосом.
— Против!
— Но почему?
— Потому что я всегда мечтала о троих, а не двоих! – хихикает Нана, радуясь, что смогла обвести меня вокруг пальца.
— Тогда нельзя терять ни минуты! — подмигиваю любимой негоднице, а потом растворяюсь в любви без остатка.
Конец января.
Марьяна
— Марьяна, живее! — орёт на всю гостиную Чертов, а у меня никак не получается завязать шапку Маруське: пальцы дрожат как у пропащего алкоголика.
— Сейчас! Сейчас! — почти беззвучно отвечаю и снова пытаюсь собрать непослушные завязки в бантик.
— Давай, я! — бурчит старик и опускается на корточки рядом с внучкой. — Волнуешься, как перед свадьбой! — потешается надо мной Иван Денисович, а я лишь кусаю губы и бессмысленно киваю. Да и какой толк спорить? Мы ждали этого дня целых полгода: подгоняли время, молились небесам, а ещё боялись… Все, без исключения.
— Не надо было от компании Сола отказываться, — старик ловко справляется с шапкой и даже завязывает крохе шарф. — Вот что мне с тобой делать, если в обморок свалишься?
— Не свалюсь! С чего бы?
— Ты себя в зеркало видела? Бледная, как поганка!
— Это… никак… не связано с вашим внуком, — бормочу смущённо, и дабы Чертов закрыл столь щекотливую тему, поскорее ныряю в объёмный пуховик.
— Каким именно?— потешается Иван Денисович, позабыв, что мы опаздываем.
— Ни с каким, — ворчу себе под нос, негодуя, что своими разноцветными глазами старик порой замечает слишком много лишнего!
Беру Марусю за руку и по мощёной дорожке спешу к ожидающему нас автомобилю. Помогаю малышке занять место в автокресле, а потом сажусь рядом. Правда, всю дорогу до аэропорта так и не могу успокоиться: мы не виделись с Владом долгих пять месяцев, за время которых всё изменилось безвозвратно.
— Напоминаю, Марьяна, — чем ближе мы подходим к зоне прилёта, тем острее ощущаю нарастающее беспокойство старика. — Никаких резких слов, новостей, решений. Влад ещё до конца не окреп, а потому и волноваться ему не стоит…
— Знаю, — сжимаю ладошку Руси. — Буду действовать по старой схеме, — смеюсь, а старик хмурит брови и коситься в мою сторону.
— Вам же тоже нельзя было волноваться, забыли?
— Это другое!
— Разве?
— Ладно, Марьяна, любишь ты языком почесать! Смотри, кажется, рейс Влада…
И я смотрю. Среди десятков чужих шапок и незнакомых лиц выглядываю Осина, и в какой-то момент перестаю дышать. Влад! Золотисто-русые локоны, на щеках колючая борода и этот взгляд, пропитанный нежностью и теплом, окутанный радостью и надеждой, искрящийся, как весеннее солнышко и безумно любимый.
— Влад! — забываю, что давно вышла из детского возраста, и начинаю прыгать, размахивая руками, чтобы парень нас заметил. — Влад!
С моих губ не сходит улыбка, а в уголках глаз невольно начинают поблёскивать слёзы. В памяти острыми вспышками проносятся моменты нашего чёрного сентября: выстрел, авария, пожар, бесконечные слёзы и тупое отчаяние…Разве могла я тогда представить, что буду вот так запросто встречать Влада с самолёта, обнимать его крепко, растворяться в его тепле и бархате нежных слов, пусть бессмысленных и обманчивых, но самых долгожданных и родных. Я люблю Влада! Сильно, отчаянно, на разрыв. Не так, как Саву, иначе. Но это лишь подтверждает тот факт, что любовь многогранна и имеет безумное множество оттенков.
Влад ни капли не изменился. Выглядит отдохнувшим и свежим. Словно и не было всех этих страшных событий, будто не он висел на волосок от смерти. Всё тот же голос, заразительный смех… только забавная борода добавляет парню пару лет сверху и немного солидности.
— Яшка! — колючая щетина Осина щекочет щеку, по которой уже таясь бегут проворные слёзы. — Как я же мне тебя не хватало!
— Привет! — сорванным голосом шепчу в ответ. — Мне тоже! Я так боялась за тебя!
С трудом выпускаю Осина из объятий. Понимаю, как скучал он по дочери, да и Иван
