посмотрела на дисплей, и от того, что увидела, сон сняло как рукой.
Я провела пальцем по экрану и приложила его к уху.
– Натали, – поздоровалась я.
Это был первый раз, когда я услышала ее с тех пор, как мы поссорились.
– Табби, – ответила она тихим, испуганным голосом, каким никогда не говорила, и по моей коже пробежали мурашки. – У меня неприятности.
О нет.
Я знала, что Шай почувствовал мою панику, потому что я больше не прижимала телефон к уху. Шай взял мой телефон и прижался ко мне, чтобы протянуть руку и включить свет.
Я вздрогнула от внезапного яркого света, когда Шай заговорил.
– Это Шай. Что происходит? – сказал он в трубку.
Я моргнула, чтобы привыкнуть к свету после темноты, и уставилась на его лицо, которое было страшно суровым.
– Ладно, где ты? – спросил он, и от его тона я подняла руку и обхватила пальцами его подбородок. Его глаза остановились на мне, они тоже были страшно суровыми, и я затаила дыхание. Он продолжал говорить. – Сколько их с тобой?
О нет.
Нет!
– Оружие? – спросил он.
Оружие? Боже!
– Ладно, держись, – приказал Шай, когда перекатился через меня и встал на ноги. Я перекатилась на бок, пока он продолжал указывать. – Не говори глупостей. Не делай глупостей. Но задержи их. Я звоню, братья уже выезжают. Может, минут тридцать, а может и сорок пять.
Я свесила ноги с кровати и стала лихорадочно искать на полу свою ночную рубашку, пока Шай заканчивал разговор с Натали.
– Женщина, услышь меня. Я возьму с собой этот телефон, так что ты не сможешь звонить и волновать Таб больше, чем она уже взволновалась. Будь умной хотя бы раз в жизни. Я позабочусь о твоем дерьме. Это твой единственный шанс. Не порть все сейчас и пойми, что больше у тебя не будет шанса испортить что-либо. Если ты опять облажаешься, даже если это будет что-то не такое серьезное, Табби тебе больше не сможет помочь. Слышишь меня?
Такое серьезное?
Должно быть, она услышала его, потому что он коснулся большим пальцем экрана моего телефона и начал одеваться.
На мне была ночная рубашка, и так как он ничего не сказал, а просто начал натягивать одежду, я позвала.
– Э-э... алло? Я тут с ума схожу, Шай.
Он посмотрел на меня и сделал самое худшее, что мог сделать в этот момент.
Он сделал в мою сторону два больших шага, поднял руку и обхватил мой подбородок, одной рукой все еще держа мой телефон. Затем он поднял мое лицо так, чтобы я могла видеть только его.
Ладно, я поняла, что это серьезно.
Теперь я поняла, что это очень серьезно.
– Она достигла дна, и я вижу, что если твоя подружка что-то делает, то делает это масштабно, – объяснил он.
– Чт... что? Что она сделала? – я запнулась.
– У меня не так уж много времени. Тебе нужно одеться и ехать в комплекс, куда я отвезу ее после того, как заберу ее задницу. Это также самое безопасное место для вас, если последует отдача.
Отдача! Я чертовски ненавидела это слово.
– Шай...
Он прервал меня, чтобы выложить все начистоту.
– Она глубоко увязла с дилером. Она перед ним в большом долгу. Он забирает свои деньги у нее через пи*ду, и когда я говорю это, то имею в виду именно это. Ее трахают, и все это происходит на камеру. Она принарядилась и готова дать свое первое выступление на съемочной площадке порно.
– В Денвере в три часа ночи снимают порнуху? – глупо выдохнула я, сосредоточившись на этом, а не на том, что моя лучшая подруга готовится к дебюту в кино и не в хорошем смысле, и Шай уставился на меня.
Потом он сказал.
– Детка, меня бесит то, что ты этого не знала, а теперь знаешь. Эта твоя сучка, она больше не будет учить тебя подобному. Она поделилась со мной, что не хочет быть с девушкой или принимать член парня, которого не знает, и чтобы это снимали на пленку. Она хочет уйти, а это значит, что, так как она твоя подруга, то получит это, – он мягко прижал ладони к моим щекам, когда подчеркнул. – Один раз, Таб. Я знаю этих придурков, и «Хаос» получит за вмешательство кучу неприятностей.
Внезапно у меня появилось множество забот, и одна из них – то, что в моей памяти всплыло слово «оружие».
– Что значит, «Хаос» получит неприятности? – спросила я, уже зная ответ.
Черт, я знала.
Я убью Натали.
– Я не собираюсь тратить время на объяснения, – ответил он, притянул меня к себе, поцеловал в макушку, отпустил, повернулся, схватил свои ботинки, футболку и вышел из спальни.
Я уставилась на открытую дверь. Чтобы не зацикливаться на том, что заставляло мое сердце бешено колотиться, я сделала то, что всегда меня успокаивало.
Я оглядела нашу спальню, рассматривая новую мебель для спальни (мои старые вещи были в гостевой комнате, вещи Шая были на свалке).
Я любила нашу комнату. Меня она вдохновляла. Все было в стиле «девушка байкера». Черная мебель. Темно-фиолетовые простыни. Хромированные детали. Черно-белая фотография меня и Шая на его байке, выезжающих из комплекса, мои руки были обвиты вокруг его талии, щека прижималась к его плечу, а сам Шай очень круто выглядел в зеркальных очках.
Эту фотографию сделала Шейла, а я увеличила ее почти до размеров плаката, вставив в черно-хромированную рамку, и повесила над комодом. Это может показаться тщеславным – большой плакат с нами, но он потрясающе смотрелся на стене нашей комнаты, и мне было все равно. Я думала, что он просто бомба.
И Шай тоже. Я ну впускала его в комнату, пока оформляла ее. Когда открыла ее, он показал мне, что ему все нравится, начав сеанс секс-марафона на наших фиолетовых простынях, переместившийся на пол и закончившийся на том самом комоде. На стекле этого плаката был отпечаток моей руки, оставленный там, когда я оперлась о него рукой, пока Шай дарил мне оргазм. У меня не было сил достать «Виндекс»29 и стереть. Я хотела помнить, как подарила Шаю комнату, которая ему понравилась. Этот отпечаток руки может остаться там навсегда.
Последним штрихом в комнате был шар из спрессованных конфетных фантиков, которые я положила в один из тех ящиков, куда
