— Так и быть, — словно нехотя, согласился Алеша. — Я тебе делаю предложение.
Вот нахал! Делает предложение, словно одолжение!
— Да? — протянула Алена и ехидно добавила: — А какое?
Он растерялся.
— Ну что ты мне предлагаешь? — продолжала издеваться она. — Я не поняла.
Ну, как тебе, дорогой? Приятно? То-то!
— Я прошу тебя стать моей женой, — с трудом выдавил Алеша, словно у него язык отказывался говорить эту фразу.
Конечно, легко спрятаться за игривым пассажем — невеста, жених... а вот так, напрямую... да еще такое банальное словосочетание... да еще и не совсем ясно, что ответ будет положительным...
Ну раз он все решил за нее, то теперь надо ему показать, что ее мнение тоже кое-что значит!
— Я подумаю... — наслаждаясь его замешательством, ответила Алена. — Я не уверена... Ты так ревнив и самонадеян... Стоит ли мне рисковать?
— Выходит... нет? — глухо уточнил Алексей. — Для чего же я там распинался?
— А разве я тебя просила? Надо было сначала поинтересоваться моим мнением, — мстительно нанесла Алена последний удар.
Ничего, сейчас он помучается немного... а потом она «передумает»...
Но Алексей смотрел прямо перед собой и молчал. Потом пожал плечами и буркнул, не глядя на Алену:
— Что ж, этого следовало ожидать... По крайней мере, теперь меня на суше ничто не держит... И это даже лучше.
«Пожалуй, я переборщила... — со страхом подумала Алена. — Он правда подумал, что я не хочу... И теперь точно уйдет в свое плавание... Что я наделала?! Вот идиотка! Довыпендривалась!»
Она протянула руку и осторожно дотронулась до его ладони.
— Не надо. Не утешай, — отдернул руку Алеша. — Не стоит подслащивать пилюлю. По-своему ты права.
— Просто... о таких вещах не говорят вот так... с бухты-барахты, — неловко попыталась объясниться Алена.
— И опять права, — кивнул Алеша. — Брак слишком ответственное дело, чтобы вступать в него с бухты-барахты, после нескольких встреч.
— Но ведь это были не просто встречи... Мы полюбили друг друга. Ты же любишь меня? — с надеждой на то, что все сейчас станет на свои места, спросила Алена.
Он кивнул.
— Люблю. Но видимо, одной любви мало.
— Одной твоей — да. Но если прибавить еще и мою, то для священного союза вполне должно хватить... — слегка завуалировала свою мысль Алена.
Он сделал вид, что не понял, о чем речь.
— Ну... если ты хочешь на мне жениться, то, пожалуй... — краснея, выдавила Алена.
— Мы остановились на вопросе, хочешь ли этого ты.
— Повтори свое предложение, — попросила она.
— На «бис»? — усмехнулся Алексей. — Нет уж. Такие вещи не просят дважды. Если ты изменила свое мнение, то теперь твоя очередь.
«Он хочет, чтобы я ему делала предложение! — вспыхнула Алена. — Женщина — мужчине?! — и тут же благоразумно осадила свой пыл: — Надо было сразу соглашаться. Ведь это самое мое заветное желание...»
И раз уж он теперь выступает в роли оскорбленной стороны, то стоит пойти ему навстречу, а язык заплетался, спотыкался, пока Алена краснела, бледнела и медленно выдавливала из себя по одному слову:
— Ты... на... мне... женишься?
Алешино лицо озарилось счастливой улыбкой. Он повернулся к ней... и задумчиво приподнял брови.
— Пожалуй... теперь мне надо подумать... Ты упряма и своенравна, и ты слишком хороша собой... Стоит ли рисковать?
Что?! Она просит его жениться, а он отказывается?! Это не галлюцинация?!
В одно мгновение смирный теленок превратился в разъяренного быка. Ведь спокойствие и долготерпение Тельцов весьма обманчиво. Они долго будут смотреть на обидчика сквозь пальцы, прощать и даже искать ему оправдание, но однажды кроткому терпению наступает предел. И тогда горе тому, кто попадется на его пути. Тогда уже ничто не может его удержать.
Алексей едва.успел перехватить занесенную для удара руку Алены, как на него посыпался шквал мелких, но весьма болезненных тычков, которые производили такие мягкие с виду, но такие крепкие на ощупь ручки.
— Стой! Прекрати! Я пошутил!
Хороши шуточки! За них я тебе еще добавлю!
Но все-таки «разъяренный бык» при всей своей внутренней ярости был таким нежным и женственным, таким слабым полом... И конечно, сильному мужчине удалось нейтрализовать нападение, хотя и не без некоторых усилий. А для того чтобы кулачки наконец разжались, пришлось применить одну неотразимую, самую действенную тактику — горячий поцелуй.
— Я согласен... — шепнул Алеша и зажмурился в ожидании новой серии ударов.
Но Алена обмякла в его руках, скользнула пальчиками по его шее, шевельнула припухшими от поцелуя губами и выдохнула в ответ:
— И я...
Алеша оторвался от ее губ и засмеялся:
— У нас с тобой двойное соглашение...
По несчастью или к счастью —
Истина проста:
Никогда не возвращайтесь
В прежние места...
Почему же? Возвращайтесь! Спешите! Неситесь со всех ног! Ведь они живы не только в вашей памяти, но и вашей памятью...
И если вы не будете возвращаться, то как же быть тем, кто остался там и ждет вас?
И все-таки как страшно через много лет увидеть вновь те места, где прошло твое детство...
И хотя Алексей Никитин не отличался неблагодарностью и не забывал перечислять на счет Озерковского детского дома ровно десятую часть всех своих заработков (отец Олег называл это «благостной десятиной»), не был он здесь уже много лет. Все недосуг. Работа.
Но теперь рядом с ним сидела Алена. И именно ей должен был он показать те места, откуда он родом. И неважно, что неведомая мамаша родила мальчика неизвестно где — вырос, осознал себя он именно здесь, в Озерках, и именно их он считал своей родиной. А детский дом — своим домом.
И к кому же, как не к родителям в отчий дом, привозят ту, с кем собираются связать свою жизнь?
И чем не отец Алеше постаревший Никита Степанович! Ведь если бы не он, то пропал бы подкидыш, так и сгинул среди капустных листьев.
Вот и знакомая дорога, ведущая через поселок к озеру, еще поворот, и можно будет увидеть стоящий чуть в отдалении, на холме, дом его детства...
Алеша волновался. Искоса поглядывал на молчащую Алену. Как-то ей покажутся дорогие его сердцу места? Не слишком ли убогими для молодой княжны, «отроковицы из роду царска»?
Алена пристально смотрела в окно, но по ее лицу ничего невозможно было понять.
Алексей же с тихой радостью отмечал все изменения, происшедшие в Озерках с тех пор, как он, словно оперившийся птенец, выпорхнул из общего большого гнезда.
