— Чертовы безопасники! — раздраженно ругнулся муж, — издергали тебе нервы! Спи, белла. Я все решу, — несмотря на собственную измотанность, властно заявил Стас, поцеловав ее в висок.
Этого она больше всего и боялась, это изводило в разы больше, чем спектакль СБУ. Но и сейчас ничего мужу не сказала, не придумав новых доводов.
Мерой пресечения на время проведения расследования Авраменко назначили круглосуточное пребывание дома с электронным браслетом, а вовсе не заключение в следственном изоляторе, как просили прокуроры. Обосновали слабым здоровьем подозреваемого, потребностью находиться дома… Уже успели с судьей как-то порешать, точно же.
Хотя не то чтобы удивительно. Уровень дела «ого-го».
Стас многозначительно глянул на Миру, с которой и смотрели трансляцию заседания по ее же каналу. На это и намекал недавно.
— Суд, говоришь? — хмыкнул с сарказмом, поднявшись со стола, на котором и сидел около стула Миры. — Вот тебе и суд.
Включил кофемашину. После того, как полдня поспал, бодрости не хватало, пусть голова и работала четко. Но весь ритм к чертям слетел, ясное дело.
Мира промолчала, понимая, наверное, что возразить нечего. Но он видел в ее глазах все припрятанные страхи и опасения. Стас приготовил кофе и на нее, не развивая дальше тему.
На самом деле, лично для его планов, так даже лучше. Хотя варианты всегда имелись, было бы желание. У Стаса этого самого — с избытком. Да и Шуст не подведет, не сомневался.
— Выдыхай, белла, — поставив перед ней чашку, обхватил лицо жены руками и, заставив запрокинуть голову, жадно губы поцеловал. — Все, это уже не твои и не наши проблемы. Забывай об этом… Нам теперь надо думать о будущем. Об аналитическом отделе, который ты возглавишь, вот на все сто уверен, лучше этих гребаных спецназовцев справишься. Надо же холдинг развивать, да и Колю вон в партию на следующей неделе официально принимают, нужно человеку и имидж, и план действий по мажоритарке составить… Ты тут лучше нас разбираешься. Подберешь себе команду, — не дав ей и слова вставить, как-то так сразу четко прояснил вектор будущих действий.
Ну и то, что с этого момента все в ее деятельности будет меняться, тоже как бы «ненавязчиво» намекнул.
— Стас, но как же мой канал и расследования… — она прикусила губу, глубоко вздохнула, но не пыталась отстраниться.
Хорошо, он бы не смог сейчас ее отпустить. Пока еще Стас нуждался в том, чтобы самому решать, сколько Мира будет находиться впритык. И имелось сильное подозрение, что данный период может продлиться годы.
— Мы будем с ними сотрудничать, но… с твоими расследованиями и журналистской деятельностью покончено. Прости, белла, но еще раз нечто подобное я просто не выдержу, умом тронусь, — жестко и однозначно отрезал он. Вероятно, довольно авторитарно. — Картина, как ты рухнула…
— Меня под колени, между прочим, сильно ударили. Тот, который шел сзади, — буркнула жена.
Однако…В ее глазах все же видел понимание и… Нет, не смирение, такого даже он от Мирославы не стал бы ждать. Но она точно улавливала его настрой.
— Я не буду сидеть дома! — тоже не то чтоб мирно отозвалась, видимо, не желая все-таки позволить ему решить, что ее характер легко переломить.
— А я тебя и не заставляю, белла. Больше того, будешь вместе со мной в офисе работать. Уверен, мы только лучше позволим твоим талантам и умениям развернуться. На благо семьи, к тому же. Да и твоих принципов. Разве ты не хочешь, чтобы в нашей политике стало больше таких честных людей, как Коля? — подмигнул ей, наклонился и снова запечатал поцелуем губы.
Пользовался ситуацией и тем, что, так или иначе, она сейчас уступала, чувствуя дискомфорт от всего случившегося. А Стас… Он вытерпел предостаточно, чтобы теперь максимум из этого выжать, для ее же безопасности… Ну и своего спокойствия, да.
Бумаги заполняли весь пол и софу на террасе. Стеклянная доска стояла, прислоненной к стене. Везде фамилии, фото, схемы, которые она чертила своими руками. Надо же, если глянуть со стороны — реально колоссальный труд… И, в принципе, это все еще вполне можно в сюжет для очередного выпуска программы оформить. Главный редактор ей сегодня звонил, вроде здоровьем и моральным состоянием интересовался, но также «ненавязчиво», уточнил и про материал…
Мира ответила обтекаемо, наверное, еще не готовая в голос заявить, что согласна с тем ультиматумом, по сути, что ей Стас выдвинул. Правда, она сама для себя не могла еще представить, как это так, что не будет работать журналистом?! Да Мира всю жизнь сознательную этой профессии посвятила!
Однако… было то, что она оказалась в состоянии очень ярко вообразить. То, что и не дало категорически возмутиться и устроить спор, когда муж выставил свое требование. После его слов о вдовцах в их семье и их выборе, она впервые вдруг поставила себя на место Стаса и очень красочно прочувствовала, а что сама бы ощутила, увидь, как его «убивают»? Не волноваться о том, что он там думает или ощущает, как это всю ночь делала, а просто целиком и полностью поставила себя на его место.
И… Миру проняло так, что толково двух слов не могла еще минут тридцать связать. Потому что опустошение и горе подобной силы не то что душу, а разум и всякую волю хоть что-то дальше делать разрушает до основания. Как после этого говорить о чем-то? Какие аргументы могут перевесить размозженную душу от потери любимого человека?
Мира таких не нашла. Ни для себя, ни для Стаса. Потому, собственно, и не спорила же толком. Не знала, возможно, еще и вернется к обсуждению… когда-нибудь, значительно после. Но не была в этом уверена.
Однако сюжет про Авраменко можно же выпустить? Он уже и так у всех на слуху, да и попытку ее убийства СБУ так раскрутило, что только глухой не слышал новостей. А так Мира хоть в большей мере донесет до общественности, в чем именно корень махинаций и «прегрешений» данного властьимущего. Вроде как покажет, из-за чего ее устранить тот хотел. Ну и…
Что ж, Мира не знала до конца, что именно задумал Стас, но поскольку была достаточно опытной и умной, чтобы выстроить грамотные теории… Казалось, что стоит как можно сильнее испортить репутацию данного депутата. Чтобы своего мужа обелить, да…
Тяжело выдохнув, она присела прямо на пол у стены, придавив глаза основанием ладоней.
Это все было одновременно катастрофически тяжело, но и предельно просто для ее восприятия. Несмотря на то, что совесть и какое-то обостренное чувство социальной справедливости билось в агонии в глубине души, все перевешивала одна единственная мысль о гибели мужа…
— Ух ты, как у вас тут все… будто макулатуру собираете, — веселый голос Николая заставил Миру вскинуться.
— А… Привет, Коль, — постаралась прийти в себя, чтоб не очень на кого-то обрушивать тот груз эмоций и мыслей, что саму изнутри в центрифуге выкручивал.
— Что-то не так, Мира? — вдруг нахмурился Коля, присев на корточки напротив нее. Всмотрелся внимательно в глаза. — Тебе не плохо?
Она моргнула, запрокинув лицо, пытаясь резкость навести. Прижала кулак к губам… Что ему сказать?
Понятия не имела, знает ли, подозревает ли Николай о том, что брат точно задумал? Наверное, не мог не знать, ведь он со Стасом куда дольше знаком, в таких ситуациях видел, в которых Мире еще не доводилось. И не может не понимать… Но даже спросить вслух было страшно.
— Нет, нормально все, — выдавила из себя улыбку. — Просто… Вот убираюсь. Стас категорически против, чтобы я продолжала журналистом работать… — взмахнула рукой, будто обводя обстановку.
Ну и причину грусти нашла, да.
— Его легко понять, — хмыкнул Коля, хоть и с явным сочувствием в голосе.
— Да… Вот и я не спорю, просто решила бумаги собрать, — покивала головой, принявшись сдвигать все в одну стопку. — Хотя, скорее всего, последний выпуск еще сделаем, мне редактор звонил…
— Когда это он успел, белла? — веселая ирония в голосе мужа была так же неожиданна, как и его появление, собственно.
