же позе. Черт!
Дрожащими пальцами выхватываю телефон. Набираю такси. А что если она мертва?
– Ася! – от волнения ком застревает в горле.
– Такси… – одновременно со мной произносит мужской голос в трубке.
– Слушай, мужик. Ты далеко укатил, – в ответ тот таксист, что привез меня сюда, отвечает короткое “нет” и я чуть ли не вскрикивая от радости, прошу его вернуться и забрать меня, зачем-то начинаю оправдываться “ мол никого не оказалось дома”.
Сам же стремительно покидаю дом. Хмель выветривается из крови за несколько секунд.
Спустя пару минут подъезжает таксист. Я только что и успел, так это выйти к калитке. Трезвый как стеклышко.
Господи!
Сиреной воет внутри “тревога”: я убил бывшую жену?! Я убил Аську! Что же теперь со мной будет!?
Набрал маме, но как только пошел гудок сбросил.
Родительница тут же перезванивает в ответ.
Черт! Зачем она звонит? Что я ей скажу? Как скажу?
Сбрасываю вызов, и сжимаю телефон в пальцах до хруста.
Это же она меня заставила приехать! Она нашла адрес Аськиных родителей. После всего что произошло с Алисой, после всего того, что узнал, я конечно ж не мог не рассказать матери, а она… Во всем обвинила меня. Разве так матери поступают со своими детьми. И это несмотря на то, что именно она позволила этому переростку Герману, защитничку бывшей, завладеть всеми “козырями” которые имелись у меня в руках. Да, если бы не мать. Аська уже через несколько месяцев сдалась. Я бы ее уломал. Ну поползал бы немного в ногах. Поунижался. Но вернул. И все бы продолжилось как и раньше. Со временем я точно знаю, все бы притерпелась. И моя измена и измена Аськи. Потому как в том что она спит с этим Герман, я уверен. Но тут понятно, что хотела отомстить, так бы каждая сделала, хоть я от бывшей такого и не мог бы ожидать. Она всегда была такой мягкой, любящей, понятливой: что жутко бесит. Бесит, сука!
Хруст пластика в руках отрезвляет. Опускаю глаза вниз. Да, чтоб её! Стекло треснуло.
Провожу по экрану пальцем и в этот момент гаджет разрывает виброзвонок. Мама.
У меня же от неожиданности чуть сердце не выпрыгнуло наружу. Поднимаю трубку.
– Алё, – шиплю.
– Вадик, ты почему позвонил и не берешь трубку? – напористым, без лишних прелюдий, тоном интересуется родительница.
– Мам, я скоро приеду и все расскажу.
– Ты один? – сбавляет обороты.
Она-то в курсе куда я поехал и ждет теперь от меня известий. Только вот обрадовать мне ее нечем.
– Один мам, – голос предательски срывается.
– Ты что-то натворил? – тон родительницы меняется, становится подозрительным.
– Потом расскажу….
* * *
– Господи! Ты идиот! Самый настоящий идиот! Что значит хотел задержать, а она прыгнула? Если бы хотел – задержал! И что? Почему точно не посмотрел жива или нет?! А? Отвечай!
Хлесткая пощечина обжигает сначала одну щеку, и следом же вторую.
– Отвечай! Отвечай!
Мама снова и снова наносит удары, я же не сопротивляюсь. Пусть бьёт. Она имеет на это право. Всегда имела. Уже через несколько секунд такой пытки, обмякнув, я падаю перед ней на колени.
– Прости мама! Прости!
Слезы текут по горящем от ударов щекам застилая глаза.
Мама внезапно застыв, смотрит на меня сверху вниз опустив руки:
– Вадюша! Вадюшенька! Ну, что же я делаю!? – родительница обхватывает мою голову, прижимает к себе.
Я же сцепляю руки у нее на талии в замок, прижимаюсь. Мама пахнет так, как помню из детства: сладкой ванилью с привкусом корицы. Только сейчас я понимаю, что так пахнет моя “свобода”, моя “защита”.
– Мам, я не хочу ее возвращать! Не хочу! Я не люблю ее. Она… она трахалась с этим бугаём. Я не смогу ее простить… Она мне противна.
Я не пытаюсь сдержаться. Всхлипываю. Плачу навзрыд.
– Господи! Сынок. Сыночек. Ну миленький, не хочешь не нужно. Не нужно. Все будет хорошо… Только не плачь.
Мама гладит меня по голове. Успокаивающе. А я не могу успокоиться у меня начинается самая настоящая истерика.
– Аня! – за спиной раздается дребезжащий старческий голос. Бабуля. – Аня, что происходит? Вадя! Вадя, внучек!
Это был удар в спину. Эмоции перевалила за край чаши. В голосе бабули было столько сострадания, что сдержать жалость к себе не было просто сил.
– Мам, иди к себе в комнату. Мы разберемся, – отмахивается мама от старушки, сжимая еще крепче мою голову в своих руках.
– Ага, я и так догадалась что это все из-за Асеньки? Ну, что эта негодница опять натворила?
– Мама, прекрати ты говорить чушь. Иди к себе, – и уже мне: – Вадюша, иди сынок в спальню. Я тебе сейчас чай заварю и принесу. Договорим.
Поднимаюсь на ноги. Рукавом вытираю лицо. Смотрю на женщин поочередно:
– Вы, вы у меня самые лучшие, – порывисто обнимаю сначала одну, потом вторую, целую в щеки. – Я так рад… так рад.
В спальне приведя свои чувства и эмоции в относительной порядок. Залез в телефон. Просмотрел местные новостные ленты. Все чисто. Ни одного словечка про мертвую девушку не было вестей. У меня немного отлегло, как будто с плеч тяжелый груз свалился.
Когда мама через пять минут не появилась с чаем, я сам решил выйти. Сколько можно сидеть взаперти?
Подходя к кухне, остановился. Прижался к стене. Затаил дыхание. Мама разговаривала с кем-то по телефону.
– Денис, что хочешь то и делай, давай, думай. Да побыстрее. Я не хочу, чтобы мой сын загремел за решетку.
– Допрыгался, пацан, – проскрежетала бабуля.
– Мам, прекрати. Ничего еще не ясно. И не нужно делать преждевременные выводы. Я тут знаешь что подумала, если
