– Тысячу пятьдесят. Дык, понятно что не мое, но все судачат в деревне. Не знаем что и думать. Вон и дом построил и беременная ты, а ребеночек-то чей?
– Сдачу отдадите? – закипая от гнева, процедила сквозь зубы.
Я была в таком шоке от такой наглости.
– Да, не сердись ты, Ась. Мы ж за тебя, как за родную. Наша же все-таки, не чужая. Этот фермер , он пришлый, а ты своя. Вот. Держи…
Схватила сдачу. Пакет. И не отвечая, пулей выскочила за дверь, но успела услышать последние слова продавщицы в спину:
– Ась, ты поаккуратнее с ним, там приехала…
В это мгновение возле магазина останавливается черный внедорожник, тот самый, который стоял возле моего дома, и оттуда выбирается на улицу Маргарита Валентиновна, Максимка и высокая, фигуристая блондинка. Мне в грудь как будто ударили молотом. Выбили дыхание со свистом.
– Ася! – звонкий голос Максимки заложил уши.
А я же смотрю на обладательницу пухлых губ, ярко выкрашенных красной помадой и отвести взгляд не могу, потому как я вдруг понимаю, почему Герман не приезжает ко мне.
– Ася! Привет! – врезается в меня Максимка, обнимает и только тогда я отвлекаюсь и обращаю все свое внимание на мальчика.
– Привет, мой хороший, – натягиваю на губы добродушную улыбку, чтобы он не видел, как мне больно сейчас от мыслей роящихся в голове, но он тут не причем совсем на деле я чувствую невозможную тягу к этому мальчонке. – Как твои дела?
– Да, у меня все хорошо. Я так рад тебя видеть, – заглядывает мне в лицо Максимка.
– А я-то как рада, – пока мы разговариваем к нам приближаются женщины.
Они, как хищницы, не сводят с нас острого взгляда. Особенно они сосредоточены на мне.
– Ой, подожди. У меня для тебя кое-что есть, – сглатываю горечь поднявшейся из груди обиды на Германа, лезу в пакет и достаю шоколадное яйцо. Вкладываю его в руку мальчику.
Как бы подло не поступал его отец по отношению ко мне.
– Ой, спасибо! Я как раз такое и хотел, – радостно произносит Максим, пытается засунуть поскорее яйцо в карман, но не успевает.
В этот момент с нами равняются две дамочки.
– Здравствуйте, Маргарита Валентиновна, – дребезжащим от волнения голос обращаюсь к женщине.
– Уж кого-кого, а тебя я не ожидала увидеть. Здравствуй, Ася, – с неким налетом презрения отвечает мне мать Германа.
– Хм, вот значит какой он, Цветочек-Деревенский. Эта и есть та самая Ася про которую мне все уши прожужжал Максим? – вздергивает идеально “прорисованную” бровь незнакомка.
– Я не жужжал, а рассказывал, – хмуро отвечает мальчик.
Заступается за меня. Храбрец. На сердце тут же потеплело.
– Та-та, – кивает Маргарита Валентиновна.
– Значит это ты позарилась на моего Геру и на мое место рядом с ним? – хищная ухмылка превращается в оскал.
– Вы… собственно о чем, девушка? – спокойно интересуюсь, делая вид, что вообще не понимаю о чем идет речь. Это какой нужно быть ничтожной, чтобы при ребенке выяснять взрослые отношения.
– Хм, ну и наглая. Сразу видно откуда ты. Еще и дураков из нас строит. Думаешь я не знаю, про твои шашни с моим … – она замолкает, спотыкается на полуслове, переводит горящий бешенством взгляд на Максима, который стоит передо мной, все еще с шоколадным яйцом в руках, – … с отцом моего сына. И дай мне это чертово яйцо! Тебе нельзя шоколад!
Вцепившись в ладони сына, блондинка пытается отобрать у него мой подарок.
– Отстань от меня, – бьется истерикой в руках матери ребенок.
Мне на это очень больно смотреть, кровь сворачивается в жилах от гнева, несправедливости в отношении Максима. Тянусь в порыве защитить мальчика вперед, но меня грубо одергивает Маргарита Валентиновна:
– Не лезь, Ася. Пусть мать с сыном разбирается. Как своего родишь тогда его и будешь защищать и воспитывать, – и уже не ко мне: – Прекратите, люди смотрят. Максим! – одергивает Маргарита Валентиновна внука. – Мать нужно слушаться, а не чужих тёток. Пойдёмте.
Женщины подхватывает Максима под руки и исчезают за дверью магазинчика. Я же под впечатлением от случившегося продолжаю стоять не в состоянии двинуться с места. Чувствую себя откровенно поруганной.
Руки тянутся позвонить Герману и потребовать от него ответа, но чертова гордость не позволяет эмоциям взять вверх.
Как только с меня слетает оцепенение круто разворачиваюсь, направляюсь в сторону дома. Я ему позвоню. Сегодня же позвоню. Только немного упокоюсь для того, чтобы не наговорить лишнего.
Дорога до дома занимает в разы меньше времени, чем я планировала. Подстегиваемая злостью и раздраженностью, я долетела до дома за десять минут.
Скинув на пороге грязную обувь, в прихожей куртку я прямиком направилась на кухню. Ну, надо же, “мать его сына”, “и что?” я при чем? Вот иди и разбирайся с отцом своего сына! Какие претензии ко мне!
Бушуют в голове и возмущения.
Ставлю на плиту кастрюлю с водой. По еде решила не заморачиваться и купила пельмени и сметану. Как оказалось правильно. Я здесь надолго задерживаться не намерена. В том, что Германа здесь нет, я убедилась. Ведь я же этим приехала?! А находиться в месте, где “обитают” сумасшедшие, мне меньше всего хочется.
Пока я раскладывала на столе купленные продукты, вода в кастрюльке закипела. Открыла пачку, закинула пельмешки. Правда когда почувствовала запах еды, вдруг поняла, что совсем не хочу есть. Эмоции оказались такие бешенные, что вытеснили весь голод из желудка. Поморщилась и хотела уже накрыть крышкой парующую кастрюлю, когда “бах”…громкий стук закрывшейся двери заставил от страха застыть в венах кровь.
По всему телу забегала мурашками изморозь. Волосы зашевелились на затылке. Схватив первое попавшееся в руку, а это был половник, я направилась к двери, чтобы “встретить” нежданного гостя.
Шаг за шагом я приближаюсь к входной двери.
