Фелтхэм-Плейс перешел к Бротонам в 1811 году, когда тогдашний лорд Бротон женился на Энн Уикхэм, единственной дочери сэра Мармадьюка Уикхэма, шестого баронета и последнего в своем роду. Это был дом времен короля Якова, он подходил скорее джентльмену, чем дворянину, был скорее живописным, чем величественным, его крыши ощетинились каминными трубами, похожими на леденцы, и, возможно, по этой причине ему никогда не удавалось завладеть воображением семьи. Как и многие дома того периода, он стоял в низине (это позже, в конце семнадцатого века изобретение насосов позволило строить дома так, чтобы из окон открывался вид на окрестности), хотя сама местность была настолько плоской, что в нижней части почти превращалась в равнину. Он мог бы послужить приданым для какой-нибудь из дочерей Бротонов или для наследника, не вступившего в свои права, но были дома и поближе к Акфильду которые исполняли эти обязанности не хуже, по крайней мере до Второй мировой войны, а в последнее время, как нам известно, наследник предпочел жить с родителями.
В прошлом Фелтхэм сдавали в аренду, но в 1890-е Бротоны забрали его обратно, чтобы там охотиться, и с тех пор сами им управляли, хотя после войны охота в тех краях почти заглохла. Чарльз возобновил ее за последние несколько лет и теперь гордился тем, что мог открывать сезон на триста два дня безо всякой опаски, точно зная, что никто не останется разочарованным. Они с лесником хорошо потрудились: заново высадили живые изгороди и кусты, где могла бы прятаться дичь, перестроили загоны с кормушками, и в целом им удалось сделать так, что эти места выглядели почти так же, как и сто лет назад. Но несмотря на это, у Чарльза не возникало соблазна привезти в Фелтхэм на охоту собственных гостей. К их услугам было великолепие Бротона, а здесь охотились бизнесмены с мобильными телефонами, в спортивных костюмах. За (значительную) дополнительную плату они могли даже оставаться на ночь, и, возможно, именно поэтому Фелтхэм отчасти походил на пансионат.
Уикхэм, построивший этот дом, был фаворитом короля Якова I, и в те времена дом был намного больше, но любимец короля был недальновиден, и его наследник (племянник, так как первый хозяин так и не женился, что не удивительно) снес две трети здания. Это означало, что кирпичная кладка и каменная резьба фасада, да и по всему дому, были значительно лучше, чем можно было ожидать от здания такого размера. Что касается интерьеров, то вся первоклассная мебель и картины давно уже перекочевали в Бротон, а большая часть того, что осталось, относилась к концу прошлого века, когда дом снова стал выполнять функции охотничьего домика. Обитые кожей неуклюжие честерфильдовские диваны и кресла предоставляли отдых усталому путнику, а стены были увешаны второсортными портретами и огромными, безразлично выписанными сценами конной охоты, стрельбы и других методов убийства животных в сельской местности. И все-таки сами комнаты были довольно милы, а лестница – чуть ли не единственное, что сохранилось здесь со времен фаворита короля Якова – просто великолепна.
Эдит была здесь чуть ли не впервые. В представлении Чарльза этот дом был чем-то вроде «офиса» в его еженедельном расписании. Он относился к нему как к деловому проекту и почти не участвовал в местной светской жизни, если не считать случайных появлений на деревенской ярмарке и ежегодных коктейлей для тех из ближайших соседей, кто мог бы возражать против охоты в этих краях, если за ними время от времени не поухаживать. Довольно часто он останавливался у Камноров – их дом в четырех милях отсюда был бесконечно больше и роскошнее, – чтобы не обременять пожилую пару, которая присматривала за домом, необходимостью открывать спальню.
Кэролайн подъехала к дверям, и женщины вошли в просторный, сумрачный холл, который занимал две трети фасада. Его украшало оружие, подаренное Уикхэмам и Бротонам в свое время, как будто не совсем настоящее на вид; но кроме этого никакими яркими штрихами помещение похвастаться не могло – коричневые панели на стенах и чуть менее приятного оттенка коричневая мебель.
– Чарльз! – позвала Кэролайн.
День выдался прохладный, и внутри было заметно холоднее, чем снаружи. Эдит плотно закуталась в пальто.
– Чарльз! – снова крикнула Кэролайн и пошла к двери, которая вела на лестницу, а затем в комнату, которая теперь служила Чарльзу кабинетом. Эдит следовала за ней.
Комната была заставлена письменными столами и шкафами, холод слегка смягчал электронагреватель в камине, казалось, его открытые спирали одним своим существованием нарушали все мыслимые правила пожарной безопасности.
Они так и стояли, когда противоположная дверь отворилась и на пороге в замешательстве появился Чарльз. К собственному изумлению и даже удовольствию, Эдит поняла, что ее поразило, как он выглядит. Куда девался лощеный сельский джентльмен, который всегда как будто собирался на съемки для рекламы «Барберрис»? Ее поразило, что ее разборчивый муж выглядит неряшливым и неухоженным. Можно даже сказать, грязным. Ее удивленный взгляд застал его врасплох, и он запустил пятерню в волосы и взъерошил их.
– Привет, – улыбнулся он. – А вот вы, значит, приехали.
Кэролайн тут же попрощалась:
– Я – в Норвидж, вернусь через пару часов.
Было даже проще оттого, что она и не пыталась сгладить ситуацию и не несла чепухи вроде «а мы как раз случайно проезжали мимо».
Чарльз кивнул.
– Понятно, – сказал он.
Оставшись с ним наедине, Эдит ощутила в голове странную пустоту, она не знала, что говорить дальше. Она села на краешек стула у огня, как горничная на собеседовании, и наклонилась вперед, чтобы погреть руки.
– Надеюсь, ты не сердишься. Я так хотела с тобой поговорить. По-человечески. И мне уже начинало казаться, что мне так и не дадут. И я просто решила рискнуть.
Он покачал головой:
– Я не сержусь. Совсем нет. – Он помолчал неуверенно. – Ты… ты прости за звонки и все остальное. Не то чтобы мать ничего мне не говорила. То есть не только это. Ты, наверное, думаешь, что только это. Просто я толком не знал, что сказать. И казалось, лучше предоставить все профессионалам. Но вот ты здесь… – Он замолчал с несчастным видом.
Эдит кивнула:
– Я не знала, что ты обо всем этом думаешь. Я так понимаю, родители хотят, чтобы ты как можно скорее стал свободен.
– А, это. – Он застенчиво посмотрел на нее. – Я не против. Честно. Как тебе будет удобно. – Он глядел на нее в недоброжелательном свете голой лампочки у нее над головой. – Как Саймон?
– Нормально. Замечательно. В восторге от своего сериала.
– Хорошо. Я рад.
По его голосу было совсем не похоже, но он старался быть любезным. Эдит снова поразили порядочность и доброта этого человека, которого она отшвырнула так презрительно. О чем она только думала? Собственные поступки иногда казались ей непостижимыми. Как в иностранном фильме. А между тем выбор делала именно она. Разговор, прихрамывая, потащился дальше.
