— Стыдно, — сказала Таша и заплакала.
— А ты пей, — Маринка едва ли не силой влила в нее несколько глотков вина, — и говори. Не молчи, ну пожалуйста! Тебе же самой легче будет.
— Уже не будет… Хотя ладно, расскажу. Только у меня такая история, что другого выхода, кроме того, единственного, у меня нет. Вы сами все поймете.
— А это мы посмотрим! — Маринка лукаво подмигнула.
— Я сегодня пришла к нему домой, а там… — Тут девушка начала громко всхлипывать. — А там мой… Леон в постели с… — И замолчала.
— Другой женщиной! — продолжила за нее Маринка, понимающе вздохнув.
— Да ладно бы с женщиной! — махнула рукой Таша. — С мужчиной!
И Таша залилась слезами. Маринка сделала глубокий вдох и покосилась на закрытую Илюшкину дверь.
— Ты хочешь сказать, что он с мужчиной в постели занимался…
— Трахался! — громко сказала Таша и с вызовом посмотрела на Маринку. — Да-да, трахался. И так обнимал его, что я…
Таша зарыдала, Маринка тоже замолчала, изумленная. А она-то считала, что ее уже ничем не удивишь. Да, такого поворота событий ожидать она точно не могла… Из комнаты на звук рыданий выглянул озабоченный Илья, посмотрел на женщин и так же быстро исчез.
— А ты уверена, что все было именно так? Тебе не показалось? — осторожно спросила Маринка.
— Уверена ли я? Да я своими глазами все видела! Это ужасно! Я хочу умереть!
— Плачь, плачь, девочка, тебе станет легче! — Маринка гладила Ташу по дрожащему плечу. — Сколько тебе лет?
— Двадцать два.
— Совсем молоденькая! Мне в дочки годишься!
— Да ладно вам…
— А твой этот… он тебе кем приходится?
— Леон? Я не знаю… Бойфренд, наверно, — растерянно сказала Таша, подняв на Маринку огромные голубые глаза, в которых стояли слезы. — Я с ним уже полтора года. И выходит, все это время он…
— Ты учишься или работаешь, девочка моя?
— Не знаю… Училась в университете, но сейчас меня, наверно, выгонят. Я там уже давно не была… К экзаменам не готовилась. И не работала никогда — мне Леон деньги давал. И родители присылали.
— А где твои родители?
— В Германии работают. Мой папа врач, а мама на дипслужбе. Я их так редко видела! — грустно сказала Таша, вытирая слезы. — Иногда езжу к ним в гости. Отдыхаем вместе на море…
— Все сходится… Опять посольства, родители вдалеке…
— О чем это вы?
— Так, о своем, не обращай внимания. Потом расскажу. Ты мне точно нечужая, девочка! А живешь где?
— Мне родители квартиру оставили. Трехкомнатную, на Арбате. Я там с Леоном встречалась. Теперь вот не знаю, что делать. Ушла в чем была, и пойти некуда… Туда вернуться не могу! Снова увидеть простыни, на которых мы занимались любовью, стулья, на которых он сидел… Я не вынесу!
У нее начался очередной приступ истерики. Маринка встала и накапала успокоительного.
— На, выпей. И хватит ныть! — сказала она так строго, что девушка вздрогнула. — Ничего смертельного с тобой не произошло. Со всеми бывает. Расскажу теперь, что у меня было, повеселю тебя… Хочешь послушать?
— Угу. А можно я закурю? — тихо спросила Таша, доставая из кармана пачку тонких длинных сигарет.
— Кури, что с тобой делать. И давай мне одну — так и быть, составлю тебе компанию… Фу, какая гадость! То, что сейчас надо… — Маринка закашлялась.
После того как она рассказала Таше в общих чертах свою историю, на мгновение на кухне воцарилась тишина. Потом девушка, которая все время слушала Маринку с широко распахнутыми то ли от ужаса, то ли от удивления глазами, начала всхлипывать, сначала тихо, потом все громче. Наконец она уткнулась мокрым лицом в грудь Маринке:
— Как же ты вообще живешь после этого? После такого же невозможно жить…
— Еще как возможно! — усмехнулась Маринка. — У меня вон сокровище в соседней комнате уроки делает. Как я его оставлю? Кому он вообще нужен будет? И еще кошка…
— Марина, а что ты дальше будешь делать?
— Ничего. Просто жить… Вот на работу устроилась.
— А Димка твой?
— Даст Бог, не увидимся больше. Нечего мне ему сказать… Ему собака дороже, чем я.
— А мне кажется, ты только его и любишь до сих пор!
— Ты ошибаешься. Мне вот Весельцов названивает. Просится приехать. Видать, нахлебался семейной жизни в другом месте… Я пока сопротивляюсь…
— Гони его к чертовой матери! — очень серьезно сказала Таша, и глаза ее стали строгими. — Он тебя недостоин!
— Мне бы твой максимализм, девочка! Погляди на меня: я одна, немолодая уже, разведенная тетка, с ребенком, без определенной перспективы… Кто на такое счастье позарится?
— Да что ты говоришь! Ты сильная, умная, добрая! И такая красивая до сих пор… За что только тебе…
И Таша снова залилась слезами. Маринка гладила ее по голове и шептала что-то ласковое.
— А давай-ка мы тебя спать положим! — вдруг предложила она. — У тебя было слишком много стрессов за один день. Сейчас разберем тебе мой диван в гостиной, а я к Илюшке спать пойду, мне не привыкать!
— Но это неудобно! — залепетала Таша. — Я лучше домой поеду…
— Молчи! Куда ты поедешь на ночь глядя? Тебе надо отдохнуть, а там посмотрим, что делать. Посиди, я быстро.
Уже через десять минут в гостиной был разобран и застелен диван, а еще через пять Таша как подкошенная рухнула на белоснежные простыни и забылась тяжелым сном. К ней пришла голубоглазая кошка Нефертити и легла в голову, тревожно мурлыча.
— Вот и хорошо! Лечи Ташу, Нифа! — тихо сказала Маринка, закрывая дверь в комнату. — Ну, утро вечера мудренее.
Всю ночь она не спала, думая о Таше и превратностях судьбы. Вот девочка из благополучной, обеспеченной семьи, совсем не похожей на ее собственную. Детство прошло за границей, говорит на нескольких языках, университет заканчивает, вроде бы ни в чем не нуждается. А стоит, невменяемая, среди белого дня на мосту и хочет спрыгнуть. И все идут мимо, и никому до нее нет дела. Странная жизнь!
В субботний день Маринка с чистой совестью осталась с Ташей дома. Бедная девочка спала до полудня, а когда вышла из гостиной — бледная, совсем по-детски протирая кулачками глаза, Голубева уже знала, что кризис у девушки позади. Не расспрашивая ни о чем, накормила горячим завтраком, отправила в ванную, потом втроем с Илюшкой они собрались погулять в парк. Видя, как Таша меланхолично засовывает свои маленькие ступни в открытые босоножки на высоченном каблуке, Маринка улыбнулась:
— Что это ты модничаешь? Гулять же идем!
— Но у меня больше ничего нет, — рассеянно пробормотала Таша, с недоумением глядя на свои босоножки.
— На, надевай!
Маринкины кеды пришлись девушке как раз по ноге. Она покрутилась несколько раз перед зеркалом и рассмеялась:
