Но в конце концов не выдерживаю мозгового штурма в одиночку и останавливаюсь напротив Хакима, вскидывая подбородок с вызовом:
— Может, ты уже скажешь хоть что-нибудь?! Зачем ты это сделал?
— Я не понимаю твоей реакции, Алевтина. Поэтому и молчу. Что тебя так расстроило?
— Расстроило? — Я вскидываю руки в полном недоумении. — Да я просто в шоке.
Айдаров испускает рычащий звук, вынуждая меня поумерить свой пыл.
— Я купил этот участок для нас, но оформил все на тебя, — его голос серьезен как никогда. — Почему? Потому что хочу так. И потому что могу. Я мог бы купить готовый дом… Но мне показалось, что ты бы хотела поучаствовать в процессе.
Ну вот и все. Он снова на коне. Но мой пересыщенный гормонами мозг отказывается принимать это.
Тяжело дыша, я в упор смотрю на Айдарова, убеждая себя, что все это красивая ложь.
— Ты хочешь, чтобы я занялась постройкой?
Его губы дергаются в еле заметной улыбке.
— Мы, — кивает. — Вместе, Алевтина. Мы с тобой сделаем этот дом таким, как хотим ты и я.
Выдохнув весь воздух из легких, я беру тайм-аут и несколько минут привожу пульс и дыхание в норму. По крайней мере, пытаюсь это сделать, но сдаюсь и шепчу в пустоту:
— Это слишком хорошо, чтобы быть правдой. — Поворачиваю голову в сторону Айдарова, руки которого покоятся в карманах брюк, словно он пытается обезопасить меня, а точнее, мою шею, от встречи с его крепкими пальцами. Только меня, видимо, это не особо пугает. — Понятно?
Айдаров дергает челюстью, хмыкая себе под нос, но свой острый колющие-режущий взгляд оставляет на моем лице.
— Не переживай. Меня это пугает не меньше тебя.
С этими словами Хаким разворачивается и направляется к машине, но только затем, чтобы убрать туда папку с документами. А потом возвращается и вновь берет меня за руку, утягивая за собой. Клянусь, он старается быть деликатным, но я все равно не поспеваю за его шагом по неровной дороге. И вздыхаю с облегчением, когда мы наконец останавливаемся возле речки.
Высвободив мое запястье, Хаким опускается на корточки и протягивает руку, позволяя длинным пальцам поиграть с гладью воды, которую через мгновение он пытается сжать в кулак. Вот она, нежность, идущая бок о бок с грубостью этого мужчины. Кажется, он даже реку волнует, вынуждая ее ускорить течение.
Тяжесть этой картины почему-то давит мне на грудь, провоцируя волнение расползтись по моей коже, но, прежде чем я успокаиваюсь, вспоминаю о купленном участке. Честное слово. Это безумие. В последнее время я не успеваю следить, как быстро меняется моя жизнь, напоминая американские горки. Но, если честно, сейчас, немного свыкнувшись с щедростью этого мужчины, впервые чувствую не страх перед тем, как я сорвусь вниз в очередной насмешке судьбы, или же, наоборот, взовьюсь ввысь на смертельной петле… нет. Сейчас у меня странное ощущение свободного полета, того самого, когда вся плохая тревога покидает мое тело, оставляя только чувство расслабленности и принятия того, что Хаким действительно купил этот участок для нас. Неужели этот мужчина испытывает ко мне… Отбрасываю эту нелепую мысль так же быстро, как и она пришла ко мне в голову. Он никогда меня не любил. И, несмотря на то что Хаким делает в последнее время, большую часть времени он ненавидел меня до глубины души. Хотела бы я сказать, что эта ненависть была взаимной. Но кого я обманываю? Если бы это было так, я бы не стала терпеть и толики того, что он вытворял.
— Иди сюда, — хриплый голос Хакима вырывает меня из мыслей, и я замечаю протянутую руку.
Сглотнув, вкладываю в его большую и влажную от воды ладонь свою, чувствуя прохладу, жар и дрожь. Только не могу понять чью. Его или мою? А потом поднимаю взгляд и тут же застреваю в буре, бушующей в его металлических глазах.
— Осторожней, — предупреждает Хаким, крепче сжимая мою руку, когда я слегка теряю равновесие, спускаясь с неровного обрыва на край берега, и присаживаюсь рядом на корточки.
Не понимая, чего он от меня хочет, я с удивлением смотрю за тем, как он переплетает свои пальцы с моими в крепкий замок и опускает наши руки в прохладу воды.
У меня перехватывает дыхание от противоречивых чувств. С одной стороны, это холод и волнение, а с другой — жар, исходящий от наших ладоней, и какое-то новое ощущение умиротворения. Два противоречия в одной плоскости создают нечто совершенное, нечто, что заставляет все мои эмоции обостриться до предела, а сердце забиться в ускоренном ритме.
— Нам нужно отпустить все, — начинает низким мрачным голосом, но напряжение, которое я слышу в нем, гасится нежным поглаживанием его длинных пальцев, — здесь и сейчас. Я должен отпустить брата и чувство вины, с которым жил слишком долго. Должен отпустить нелюбовь своих родителей и… — вижу, как дергается его кадык, но на меня он не смотрит, — ненависть к тебе. Мы оба должны это сделать, Аль. Отпустить вину друг перед другом.
Его слова отдаются тяжестью в моей груди, но, когда Айдаров вынимает руки из воды и, расцепив замок наших пальцев, касается прохладной ладонью моей щеки, вздрагиваю, забывая об этом грузе. Да обо всем, кажется. Я уже говорила: его нежность завораживает.
Хаким повторяет то же самое движение: опускает руку в воду и умывает другую мою щеку. Осторожно. Практически невесомо и в то же время чувственно. А я, точно плененная его прикосновением, прикрываю глаза и позволяю ему ополоснуть мне лицо полностью. Но он делает это аккуратно, не затрагивая мои чуть подкрашенные ресницы. Я растворяюсь в этом моменте. Более того — это правда действует, потому что прямо сейчас я позволяю себе отпустить все плохое. Оно нам больше не нужно. А когда все заканчивается, медленно открываю глаза и сталкиваюсь с холодной глубиной его гипнотического взгляда. В этот момент мне кажется, что Хаким так много хочет мне сказать, но с его губ срывается простое тихое:
— Спасибо тебе.
Слабая улыбка трогает уголки моих губ, и я сглатываю новую порцию волнения, очаровываясь происходящим между нами.
— Закрой глаза, — шепчу я, переполненная эмоциями, немного нетерпеливо, но Хаким не испытывает меня и выполняет мою просьбу.
Облизываю прохладные губы и прижимаю ладонь к его груди, ловя подрагивающими пальцами ритм его бьющегося сердца. После чего тоже опускаю руку в воду и принимаюсь осторожно умывать лицо Хакима, царапая ладонь о его колючую щетину. В какой-то момент я увлекаюсь этим процессом, трогая пальцами мужественные губы, но прихожу в себя от обжигающего поцелуя в ладонь, после чего Хаким поднимается первым и помогает мне встать следом, притягивая в свои объятия.
Какое-то время мы просто смотрим друг на друга, будто принимаем новую реальность, которую Айдаров создает с самого ноля, а потом его большой палец касается точки на щеке, где у меня появляется ямочка от улыбки, и произносит глубоким хриплым голосом:
— Это место — наше новое начало. И я прошу тебя довериться мне. — Сталкивается своим лбом с моим. — Позволь мне забрать все твои страхи.
Боже… скажи мне, что все это не дурацкий розыгрыш. Я просто-напросто не выдержу разочарования после того, что Айдаров заставил меня испытать на совершенно другом уровне.
Почему… почему я не могу просто взять и поверить в это?
Глаза начинает пощипывать от подступающих слез, и я прикрываю их, шепча дрожащими губами:
— Ты не можешь быть таким милым, — мотаю головой в попытке отстраниться. — Это ложь. Прекрати.
Но Хаким ловит мое лицо в ладони, заставляя посмотреть ему в глаза, я же вырываюсь и прячусь у него на груди, вдыхая теплый аромат его одежды и кожи.
— Для тебя я могу быть кем угодно, — выдыхает в макушку и прижимается к ней губами, прежде чем прохрипеть: — У тебя есть вся гребаная власть в мире над моим несуществующим сердцем, Олененок.
Всхлипываю, усмехаясь с горечью. Я найду в его шкафу справочник джентльмена и сердцееда по совместительству и сожгу его. Иначе мое сердце не выдержит этого. Но говорю я совершенно другое:
— Оно существует. — Кладу ладонь на место, где прямо сейчас бьется доказательство моих слов. — Вот здесь. Я чувствую его.
