брат полюбил тебя, твой отец зауважал тебя, за какой-то смысл в твоей жизни. Ну, знаешь что? Если бы ты не отказался от своего титула Ceann Na Conairte, у тебя было бы все это и даже больше.
Я хотел придушить ее, но кто-то, блядь, должен был постучать в дверь. Наши взгляды встретились, прежде чем мы оба встали, поправили одежду и бросились к двери. Она схватила меня за руку, притягивая к себе, прежде чем открыть дверь.
— Привет, — сказала она так фальшиво, что я поборол желание закатить глаза.
Дворецкий улыбнулся в ответ, прежде чем вручить ей письмо.
— От сенатора. миссис Каллахан, мистер Каллахан.
— Спасибо вам и спокойной ночи, — сказала Оливия, закрывая дверь, прежде чем открыть письмо.
— Твой отец ведь знает, что мы живем всего лишь этажом ниже его, верно? И это я избалованный богатый ребенок?
— Он приглашает всех на завтрак, прежде чем мы отправимся обратно в Чикаго. Очевидно, мы закончили. Может быть, теперь ты снова научишься улыбаться, — сказала она, прежде чем бросить открытку мне в лицо.
Схватив ее, чтобы убедиться, что это не сон, я захотел исполнить маленький счастливый танец. Я наконец-то поеду, черт возьми, домой.
ДЕКЛАН
Я поднес его прямо к ее лицу, ожидая, когда она отведет взгляд от своего экземпляра «Гордости и предубеждения». Она была так погружена в слова мисс Остин, что она даже не посмотрела. Это заставило меня захотеть смеяться. Вместо этого я одним пальцем потянула книгу вниз.
— Деклан! Мистер Дарси как раз собирался… — Она замерла, увидев косяк перед своим лицом.
— Что ты говорила?
Она улыбнулась, забирая косяк у меня из рук.
— Ты меня балуешь.
— Кто-то же должен. — Я рассмеялся, садясь на кровать, зажигая его. Ее руки слегка дрожали, когда она потянулась, чтобы схватить его. Сделав длинную затяжку, она рассмеялась сквозь кашель.
— Притормози, или ты прикончишь всю мою заначку.
— Ооооо бу-ху. Мне разрешено курить. — Она расслабилась на подушках позади себя.
— Не в Ирландии.
— Прекрати, ты портишь мне кайф.
Взяв книгу с ее колен, я перелистнул на страницу, на которой она была.
— Ты снова засматриваешься на мистера Дарси?
— Ревнуешь?
— Пожалуйста, Дарси и в подметки мне не годится. Посмотри на эту улыбку, на эти глаза. — Я позирую для нее. Она уставилась на меня сквозь дымку, прежде чем рассмеяться. — Вот так и падает моя самооценка.
— У тебя также великолепная шевелюра, — прошептала она, оставляя косяк на приставном столике, чтобы провести руками по моим волосам. — Я рад, что ты не отрезал их из-за меня.
Улыбка на моем лице погасла, когда я встретился с ней взглядом. Рухнув на подушки, я потянулся к синему шарфу, который она повязала на голову.
— Ты же знаешь, что я бы так и сделал, верно? Я бы ещё сбрил брови.
Несмотря на то, что она усмехнулась, я был серьезен. Последние две недели были тяжелыми. Ее перепады настроения, ее боль, выпадение волос. Я хотел сделать все, чтобы помочь нести это бремя. Все, что я мог сделать, это просто быть здесь…Я молился, чтобы на данный момент этого было достаточно.
— Прости, что вчера я была такой сукой, — прошептала она, прижимаясь ко мне.
Обнимая ее, я старался не думать об этом.
— Ты не была сукой.
— Я была. Я не знаю, что на меня нашло. Просто потому, что у меня рак, это не значит, что я могу швырять в тебя своей едой. Есть было больно, и я хотела, чтобы тебе было больно — не знаю почему, — но мне жаль. Я люблю тебя.
Прикусив нижнюю губу, я несколько раз моргнул.
— Все хорошо, детка. Та морковь все равно была пережарена. Теперь не могла бы ты объяснить мне, почему ты настаиваешь на том, чтобы перечитать это еще раз?
— Это классика.
— Есть много других классических книг.
— Послушай, Каллахан, «Гордость и предубеждение» — это вечная романтическая классика, от которой у меня сводит пальцы на ногах. Так что никакой ненависти.
Надув губы, я поднял книгу свободной рукой.
— А я думал, что я единственный, от кого у тебя сводит пальцы на ногах.
— Нет, ты и Джейн, но по другой причине. — Мне нравилось, что она чувствовала, когда смеялась рядом со мной. — Теперь читай.
— Да, мэм. — Переходя к моей любимой части романа, я читаю:
— Очень мало людей, которых я действительно люблю, и еще меньше тех, о ком я хорошего мнения. Чем больше я наблюдаю мир, тем меньше он мне нравится. Каждый день подтверждает мне несовершенство человеческой натуры и невозможность полагаться на кажущиеся порядочность и здравый смысл.
Прежде чем я успел моргнуть, она вскочила и побежала в ванную. Я на собственном горьком опыте убедился, что она ненавидит, когда я следую за ней в ванную. Мы слишком много кричали друг на друга из-за этого, поэтому я заставил себя просто отпустить ее. Я ждал на кровати, мои ноги беспокойно касались пола, просто желая прыгнуть вперед, если я ей понадоблюсь. Это были долгие десять минут. Но потом она, наконец, вышла.
— Тебе нужна помощь? — Спросил я. Она покачала головой и потянулась к краю кровати. Ухватившись за столбик кровати, она сделала глубокий вдох, но это не помогло. Ее ноги подкосились, но прежде чем она смогла упасть, я поймал ее.
— Черт возьми, — прошептала она.
— На этот раз ты продвинулась дальше. Маленькими шажками, помнишь? Ты только что закончила химиотерапию, — прошептал я, прижимая ее к себе и садясь обратно на кровать.
— Я просто хочу чувствовать себя лучше.
— Ты будешь. Просто не дави на себя слишком сильно. — Я знал, что она не послушает, но я был бы здесь. Каждый раз я был бы прямо здесь, читая любую классику, которая была бы ей нужна. И если бы это означало, что она будет рядом со мной еще хоть минуту, я бы делал это вечно.
