так сильно любила его.
— Тогда не двигайся, — прошептала я ей. Проблема с такой сильной любовью к кому-то заключалась в том, что терять его было в десять раз больнее. Большая любовь в конечном счете равнялась только большой боли… Вот почему Лиам умрет без меня.
ЛИАМ
— Сколько ты уже выпил? — Спросил Нил, входя в мой кабинет.
Уставившись на стакан в своей руке, я быстро осушил его, прежде чем вытащить другую бутылку из нижнего ящика.
— Я не считаю. Чего ты хочешь?
Сев напротив меня, он вздохнул и вытащил две сигары.
— Я хочу помочь тебе. Я хочу снова быть твоим братом. Я потратил недели на кампанию, когда меня спрашивали, каково это — быть Каллаханом, на кого мы похожи, что я думаю о семьях, получающих продовольственные талоны, сразу после того, как я купил Оливии еще одно бриллиантовое колье. Отец сказал мне, что я бы возненавидел это; пребывание без семьи и необходимость на самом деле притворяться, что я трахаюсь, почти свели меня с ума. Оливия проглотила это. Ей это нравилось. Мы были как марионетки на ниточках на сцене, танцующие для всех остальных; шли туда, куда нам говорили, отрепетировали наши ответы, были лучшими гребаными фигурами для людей, чьи шеи я мог бы свернуть, если бы захотел. Отчасти мне было трудно иметь дело с тобой как со своим боссом, но я предпочел бы танцевать под твою дудку, чем под чью-либо еще.
Уставившись на него мгновение, я протянул Нилу стакан и взял сигару.
— У тебя есть прикурить?
— До тех пор, пока ты не скажешь моей жене. — Он засмеялся.
— По крайней мере, ты можешь солгать своей. Мел чует дым, как ищейка. Честно говоря, она знает меня достаточно хорошо, чтобы просто позволить мне скатиться к некоторой лжи ради моей гордости. — Мы оба затянулись.
— Вы оба прошли долгий путь от попыток убить друг друга. — Он понятия не имел, насколько он был неправ и прав. Она все еще пыталась убить меня, только теперь мы оба были голыми. — Что мы собираемся делать с этой сукой Авиелой?
— Она на шаг впереди нас. Мы разыгрываем пьесу, а она драматург. Есть какие-нибудь соображения? — Потому что у меня закончились все гребаные идеи.
Он откинулся на спинку стула и почесал затылок.
— Никаких. Я этого не понимаю. Этот выстрел… он был чертовски хорош. Это тот тип выстрела, к которому я стремлюсь.
— Переходи к сути.
— Я хочу сказать, что она могла легко убить Мел. Точно так же, как она могла бы сделать после несчастного случая. Она держала Мел на прицеле, так почему же она этого не сделала?
— Это я понимаю. — Хотя не хочу этого понимать. — Она получает удовольствие от физических пыток. Она годами отравляла Орландо. Теперь она убеждена, что ее дочь живет в страхе. Я хочу знать, чем закончится ее игра. Здесь вырисовывается более масштабная картина. Что произойдет, когда Коулмен займет свой пост? Мы оба знаем, что это произойдет, вот почему ты рано вернулся домой. Вероятность победы составляет девяносто один процент. Это выше любого теста, который ты когда-либо сдавал.
— Пошел ты.
Я ухмыльнулся, допивая остатки своего бренди.
— И что? Что ты хочешь, чтобы мы сделали? — серьезно спросил он.
Куря, я на мгновение задумался об этом, прежде чем вытащить телефон из кармана.
— Авиела позвонила Мел прямо перед тем, как сделать выстрел. Я уверен, что это фальшивый номер, но все же, проверь его для меня. — Бросив его на стол перед ним, я потушил сигару и встал.
— Да, босс.
Я не доверял ему так сильно, как хотел бы. Более того, я не доверял его жене. Между нами была трещина, которая выходила за рамки нашего детства. Однако, если и был кто-то в мире, способный завоевать мое доверие, то это был он. В конце концов, мы с ним одной крови.
— Не допивай весь мой бренди, — предупредил я перед уходом. Я не видел Мел больше часа, и у меня начали подергиваться руки. Каждый чертов замок был заменен во второй раз, мы добавили по меньшей мере двадцать различных камер, и теперь проверяли территорию каждый час. Ничто из этой дополнительной безопасности на самом деле не давало мне покоя, когда дело касалось ее.
— Мел, — позвал я, когда вошел в нашу комнату. Наша кровать все еще была застелена. Я полагал, что она будет спать.
— Я здесь, — крикнула она из ванной. Следуя аромату ванили и мягкому сиянию свечей, я заметил ее платье и туфли в куче рядом с дверью. Одного вида того, как она отмокает в нашей ванне — холмики ее грудей, покрытые пеной, волосы, собранные в беспорядочный пучок, пряди, прилипшие к шее, и закрытые глаза, — было почти достаточно, чтобы поставить меня на колени.
— Перестань пялиться. Я бы пригласила прилечь со мной, но для тебя здесь немного жарковато, — тихо сказала она, не потрудившись открыть глаза.
— Да, конечно. Мы с тобой оба знаем, что ты хочешь, чтобы эта ванна принадлежала только тебе. — Закатав рукава, я сел на мраморный пол прямо рядом с перламутровой ванной и начал поглаживать ее живот. Она глубоко вздохнула, ее грудь поднялась, прежде чем она расслабилась в моей руке.
— Антонио попросил Адриану выйти за него замуж, — прошептала она. — Я не знаю, как она собирается справиться с этим, и у меня нет времени помогать ей…Я не знаю как.
— Мы не можем. Единственное, что мы можем сделать, это отрубить ведьме голову.
Она улыбнулась, ее глаза лишь слегка приоткрылись.
— Кто какую роль получит? Я хочу больше, чем фунт ее плоти. Один для меня и один для моего отца.
— Ты снова читала ему «Венецианского купца», не так ли? Наш мальчик родится со знанием средневекового английского.
— Это лучше, чем «Атлант расправил плечи» в любом случае.
— Этот роман…
— Видение того, каким мог бы быть мир, бла-бла-бла. Слава Богу, ты читал его, пока я спала.
— Очевидно, ты недостаточно глубоко спала…
Прежде чем я смог закончить, она расплескала
