– Вот и приехали, – наконец заговорил Бабаев, – Следуйте за мной. И прихватите фрукты.
Он направился прямо к скале, а я поторопился за ним, чтобы успеть отговорить от поспешных действий. Но дойдя до выступа, который преграждал дорогу, Бабаев свернул налево, будто зашёл в потайную дверь Медной Горы или сказочную пещеру. Я проследовал за ним, и мы оказались в некоем углублении, словно прорубленном в самой нижней части скалы, из которого, как из гаража, и тут я встал как вкопанный, … торчала голова огромного грузовика. Да, именно грузовика, я не ошибся. Неотёсанные угловатые формы явно свидетельствовали о том, что ему лет пятьдесят, но выглядел он свеженьким, налакированным, как богатая молодящаяся старушенция, воспользовавшаяся всеми известными миру косметологическими услугами. Массивная голова была окрашена в цвет медного загара, наверное, тщательно подобранного под главный оттенок Медной Горы. Тонированные очки – ветровые стёкла, видимо, из последней коллекции, украшали эту немолодую даму и даже придавали ей загадочности и шарма в модном нынче стиле пятидесятых. Я принялся оглядывать этот нелепый объект так, будто пытался найти хоть какой-то изъян в его деланной красоте, как это обычно бывает, когда мы видим перед собой откровенно старую развалину, эдакую моложавую старуху, собравшую себя по кусочкам и пытающуюся всем доказать, что жизнь её только начинается. Покрутившись, присев пару раз, я увидел, что это никакой не гараж и не грузовик – ни кузова, ни колёс, да и пещеры там никакой нет, просто отвесная стена. А на меня смотрела только кабина, очевидно крепко пристёгнутая к этой стене. Я поднял голову и заметил, как по скале уходят вверх, в самое небо, две параллельные линии, внешне напоминающие рельсы.
– Это что, и есть тот самый лифт? Прямо по горе?! Это не опасно? – удивлению моему не было предела.
– Не беспокойтесь, грузоподъёмность одна тонна. Мы с вами вместе со всеми фруктами весим гораздо меньше. Кстати, а где же фрукты? Ну да ладно, залезайте пока в кабину, обживайтесь, а я схожу за едой, ведь за разговором вы мало поели.
Когда Бабаев отошёл, я робко заглянул за кабину и убедился, что она действительно пристёгнута к рельсам достаточно надёжным с виду механизмом. Сами рельсы намертво срослись с горной породой. Вся конструкция выглядела серьёзно, добротно, высокотехнологично. В общем, это не те верёвочки, которые я себе представлял. Здесь и в помине не было ни тросов, ни канатов, ни цепей. Я открыл дверцу и заглянул внутрь кабины, ожидая увидеть там ещё что-нибудь интересное. Но всё выглядело, как и должно было быть, по-видимому, в настоящем старом грузовике: руль, система управления, сиденье.
– Ну что же вы, прошу на борт! – испугал меня Бабаев своим очередным внезапным появлением, – Боитесь что ли?
– Вовсе нет, – выпалил я и мигом забрался на пассажирское сиденье. Хотя волновался жутко, и поймал себя на мысли, что предпочёл бы пристегнуться.
Бабаев легко забросил коробку с фруктами, дались они ему, уселся на своё кресло, закрыл дверцу, а я инстинктивно вжался в своё сидение.
– Беспокоиться нечего, конструкция проверена годами, – с этими словами он нажал что-то на своём устройстве связи, приборная панель под рулём загорелась, и тишину неожиданно взорвали ритмы зажигательного мотивчика, раздавшиеся откуда-то с потолка.
Бабаев убавил громкость и рассмеялся:
– Похоже, молодёжь развлекалась. Ну, полный вперёд! – он дёрнул ручку справа от себя и надавил на педаль. Мы стали плавно подниматься под мерный гул двигателя и набирать скорость. Как на обычном лифте небоскрёба или туристическом подъёмнике. Дубы сползли вниз, вновь появились ангары, ветряные мельницы, вслед за ними жилые дома, какие-то здания, улицы, уже знакомые поля, холмы, леса. Я стал искать глазами озеро, пытаясь сориентироваться на местности с высоты птичьего полёта. Всё казалось другим, но вместе с тем знакомым. Голубое блюдечко едва проблёскивало через лес сосен, который сверху казался гораздо более густым и объемным. Вся карта местности развернулась передо мной в объёмном виде, да так живописно и натурально, что даже захотелось погладить холмы по их стриженым головкам, пощекотать кудрявые заросли степей, подвигать деревянные игрушечные фигурки домов в Бабаевке и прокрутить пальцем пропеллеры ветряных мельниц.
За этими забавными фантазиями я не заметил, что гул механизмов поменял тональность на более низкую, кабина замедлила темп и мягко остановилась.
– Ну, как вам наши красоты? – Бабаев выдвинул из-под панели маленький столик, и, по-хозяйски раскладывая на нём фрукты, продолжал, – Угощайтесь, вы, наверное, всё-таки голодны. Отдохнём после долгой дороги.
Я машинально схватил первую попавшуюся грушу и стал оглядываться. Справа от меня в боковом окне увидел площадку, на уровне которой мы остановились. Она представляла собой некое подобие смотровой – ровная, с перилами и ограждениями, размером с небольшую террасу, просторная, расположенная на естественном выступе скалы. У дальнего края на крепкой подставке стоял необычный предмет, напоминающий пузатый телескоп.
В этот момент Бабаев покрутил рулём, сначала налево, потом направо. Кабина лифта поворачивалась вслед за этими движениями то в сторону площадки, то обратно, увеличивая нам возможности обзора.
– Всё как на ладошке, – объяснял он, – Высота – примерно сто семьдесят метров. Считайте, это второй этаж Медной Горы. Есть ещё и третий. Но туда мы подниматься не будем, он для технических нужд, там у нас антенны, энергоуловители, преобразователи и прочая скукотища. Всё, кстати, сами сделали, своими руками – с гордостью продолжал крутить рулём Бабаев.
– Как сами сделали? Что именно? Антенны?
– И антенны, и вот этот лифт. Лифт – наша особая гордость.
– Как лифт? Самостоятельно? – в ужасе я посмотрел с двухсотметровой высоты вниз, – Как такое возможно?! Если бы я знал, точно не рискнул бы сюда забираться! – разнервничался я.
– Да не волнуйтесь вы так. Мы много чего смастерили собственными руками, и всё прекрасно работает, так что беспокоиться не о чем. Лифт – это даже не последнее слово техники, а улучшенная модель последнего слова. Представьте себе, некоторые из местных жителей целыми днями только этим и занимаются – придумывают, конструируют, испытывают. Я – один из них.
– Так значит, вы не фермер?
– Когда вожусь с растениями, чувствую себя фермером. Когда изучаю и придумываю что-то новое, чувствую себя изобретателем. А когда играю в ансамбле на барабане или трубе – то музыкантом. Ну, или фотохудожником, когда снимаю природу, людей, животных. И здесь все так живут: просто занимаются тем, чем хочется и никем особым себя не называют. Думаю, самое время рассказать вам о том, что за жизнь в Ростках и что есть земля ваших предков сегодня.
– Да, было бы интересно, – и мне действительно уже очень хотелось узнать, что это за местность такая и что за чудные люди в ней обитают.
– Деревня, как вы видите, небольшая, – провёл рукой по лобовому стеклу Бабаев и с видом опытного экскурсовода продолжил, – Вытянута с запада на восток, с одной главной улицей и несколькими примыкающими. Ростки с этой точки зрения сильно не изменились. Раньше, лет сто назад, здесь было примерно двести пятьдесят дворов, сейчас втрое меньше. Тогда коренные жители постепенно покидали деревню и в поисках лучшей жизни уезжали в ближайшие города, один за другим, целыми семьями. Какое-то время здесь ещё жили оставшиеся старики, примерно до тридцатых годов, а потом практически всё вымерло. А в это время в больших городах уже возникла мода на переселение в экологически чистые районы, подальше от мегаполисов, поближе к горам и лесам. Как сами видите, Ростки – идеальное место для такого проживания, здесь и природа нетронутая и не так далеко от цивилизации. Райцентр Беляшево в тридцати километрах, а до города Усть-Уфимск около трёхсот. Вот и приглянулось это место свободным художникам, обеспеченным людям, отошедшим от дел и прочим чудакам. В общем, сюда приезжали люди, замученные жизнью в промышленном Усть-Уфимске и других уральских городах, но предприимчивые, самостоятельные и успешные. Постепенно они строились, развивали хозяйство, устав от городской ненатуральной еды, кормились в основном тем, что выращивали на земле. Ну, вы я вижу, понимаете, – улыбаясь, сказал Бабаев в тот самый момент, когда я причмокивал сахарными помидорками.
– Угу, таких помидор я никогда не ел, – оправдывая свой набитый рот, пробубнил я.
– Ну, и примерно в начале пятидесятых сюда приехал я. Тогда Бабаевки никакой, естественно, не было. В этой деревне тоже когда-то жили мои предки, именно поэтому мы с семьёй здесь и обосновались. Тем более, нам понравились люди, которые уже успели тут поселиться. Нас тогда было в общей сложности дворов двадцать на всю деревню. Я построился на окраине, на пустыре, потому что сразу хотел заложить большой яблоневый сад. А потом разошёлся не на шутку и сад со временем превратился в настоящий плодово-ягодный питомник на восемь гектар. Не много по меркам фермерского хозяйства, но хватает на всю деревню. И нас тут сейчас почти четыреста человек – больших и малых проростков, как мы себя в шутку называем, – с удовольствием и с отеческой улыбкой закончил Бабаев.
