Она рассмеялась.
– В таком случае я не стану предупреждать вас и избавлю от хлопот.
– Уверяю, это не составит никакого труда, – сказал он чуть менее уверенно. – Кстати, вы ездите верхом? Гидеон мог бы дать вам лошадь, если захотите. А я буду рад иногда составить вам компанию.
– Спасибо, – ответила она, – я действительно езжу верхом. Мой отец был известным жокеем, но, боюсь, все его кубки и награды утеряны.
– Вы хотите сказать…
Она кивнула, прикусив губу.
– Да… И мама тоже. Они вместе были в самолете, когда тот… разбился.
Роберт Дункан был потрясен.
– Как жаль! Ужасно, что вы пережили такое… Сколько вам тогда было?
– Восемнадцать. Теперь мне двадцать пять.
– С трудом верится. – По тому, как он посмотрел на нее неверящим взглядом, она поняла, что он говорит правду.
То ли все дело в легкой темной челке на лбу, то ли в чистосердечном взгляде голубых глаз, но по виду не скажешь, что она смущается в присутствии мужчин, пусть даже они смотрят на нее так, как он, подумал Дункан. Впрочем, это можно объяснить тем фактом, что не так уж часто до сих пор ей приходилось иметь с ними дело. Хотя для такого возраста это маловероятно. Скорей всего, решил он, это объясняется тем, что она знает довольно много о мужчинах и перестала смотреть на них как на что-то загадочное, потому что теперь они для нее своего рода открытая книга.
Как бы там ни было, если не считать ее взгляда, она была похожа на эльфа и для мужчины его роста очаровательно маленькая. В свитере и брюках она казалась влекущей и ранимой, а цвет лица и волосы у нее были восхитительны. Неловко пошарив в уме, он попытался найти, с чем бы ее сравнить, и придумал только гардению – да, в ней была тонкость гардении и такая же нежность. Как же повезло миссис Фейбер!
– Я помню, какие бесподобные трюки выделывал на международных выставках лошадей капитан Люсьен Ловатт, – сказал Дункан. – Это, случайно, не ваш отец?
– Да, это он, – с гордостью призналась она.
Дункан вновь протянул ей руку.
– Тогда мы не можем оставить его дочь без утренней прогулки. Я поговорю с Гидеоном, когда он вернется. Есть у нас маленькая гнедая кобылка, которая прекрасно вам подойдет. Уверен, он согласится одолжить ее вам.
– Уверены? – переспросила она, бросив на него искоса чуть скептический взгляд.
Дункан улыбнулся, словно понял значение этого взгляда.
– Вы не должны ошибаться насчет Гидеона, – заметил он. – Есть в нем чуть-чуть от фанатика, но временами он вполне разумен. Мать вечно путает его карты, впрочем, и ее можно понять. Вы уже виделись с ней?
– Да, мы познакомились вчера вечером.
– Тогда, наверное, вам понятно, что я имею в виду… Она никогда ни в чем не помогала Гидеону. Живет в собственном мирке.
– Возможно, он сам способствовал этому, – предположила Ким.
Ее собеседник улыбнулся, словно последнее замечание слегка позабавило его. Затем вдруг он стал совершенно серьезен.
– Кстати, как бы не забыть. Вчера вечером звонила Нерисса. У нее неприятности… Передадите миссис Фейбер?
– Какого рода неприятности? – поинтересовалась Ким,
прекрасно понимая, что это не ее дело.
Дункан бросил на нее взгляд.
– Семейные неурядицы… Миссис Фейбер поймет.
– Вот как? – сказала Ким. – А вчера вечером мистер Фейбер старался внушить мне, как повезло его сестре, ведь у нее образцовая семья.
Роберт Дункан пригляделся к ней повнимательней. Ей показалось, что он не намерен отделаться пустой отговоркой.
– Нерисса звонила мне, потому что Гидеон был дома, – объяснил он. – Нерисса знала об этом, поэтому связалась со мной… Она и раньше так делала.
– Понятно, – произнесла Ким.
Он оставил ее у ступенек на террасу, снял шляпу и подождал, пока она не исчезнет в доме, затем повернулся и зашагал обратно. Войдя в дом, Ким взглянула на циферблат огромных часов в холле и запаниковала. Стрелки показывали без пяти десять. Времени переодеться во что-нибудь более подходящее не оставалось, поэтому Ким просто забежала в библиотеку, схватила блокнот и пару недавно отточенных карандашей и помчалась по лестнице.
Траунсер уже поджидала ее и провела в личные покои миссис Фейбер почти без опоздания. На этот раз Ким оказалась в гостиной, и там, к своему удивлению, обнаружила миссис Фейбер, уютно устроившуюся в удобном кресле. Выглядела хозяйка не только хорошо отдохнувшей, но и готовой принимать посетителей. Одета она была самым тщательным образом – костюм из тонкого кашемира мягкого розового оттенка и маленькие бархатные туфельки такого же цвета на изящных ногах.
Миссис Фейбер протянула Ким руку, искренне радуясь се приходу. Когда девушка извинилась за свой неподобающий вид, она покачала головой и воскликнула:
– Чепуха! Как будто это имеет значение, дорогая. В любом случае вы выглядите очаровательно… Но, пожалуйста, не попадайтесь в таком виде на глаза Гидеону, – взмолилась она, понижая голос до шепота, хотя в комнате они были одни. – Он терпеть не может, когда женщины ходят в брюках, как впрочем, и когда они злоупотребляют губной помадой и прочей косметикой. В душе он немного ханжа, знаете ли.
– Разве? – спросила Ким, усаживаясь напротив.
– О да. Склонность к пуританству, доставшаяся ему от деда. Тот был церковным старостой и все такое прочее… из пресвитериан, – еще один переход на свистящий шепот, сопровождаемый кивком головы.
Ким приготовила блокнот и карандаши.
– Мы сегодня будем работать? – спросила она.
– Позже. – Миссис Фейбер явно готовилась к длинному разговору и собиралась получить от этого максимум удовольствия. – А вот моя семья была совсем другая. Совсем другая, – продолжала она. – Отец был очень веселый человек, любил балы, развлечения и все такое прочее. Мама тоже. В нашем доме никогда не было скучно, и, я уверена, вы нашли бы атмосферу восхитительной. Постоянно кто-то приезжал, уезжал, нас навещали важные люди и оставались на уик-энд. Однажды нам даже пришлось принимать премьер-министра.
– Вот как? – спросила Ким, изображая необычайную заинтересованность.
– А еще у нас побывала одна прелестнейшая дама, чье имя в то время связывали с другой очень важной особой…
Только я уже не помню с кем. Ничего скандального, вы понимаете? – спросила она, озорно взглянув на Ким. – Правда, не совсем респектабельно… По крайней мере мне так показалось в то время. Естественно, мама не могла позволить, чтобы я хоть как-то коснулась того, что отдаленно напоминает скандал, но она признавала необходимость придерживаться широких взглядов. Только то, что мы считали широким взглядом в те дни, сегодня покажется обычным чванством, не так ли? – обратилась она к Ким, протянув к ней обе руки, унизанные кольцами, с таким видом, будто все это ее чрезвычайно забавляет, и неважно, есть в этом чванство или нет.
