– Хам!
– Чем это я тебе нахамил?
– Мальчики и девочки! – Воззвал к ним Мик. – Предлагаю отношения выяснять за кортом. Иначе целесообразность спариннга вызывает сомнения.
Лине импонировала его грамотная, яркая речь. Он хоть мало и коротко говорил, но всегда старался четко выражать свои мысли.
– Много читает, хлопец, – с ноткой высокомерия объяснил Егор, когда она как-то обмолвилась об этом.
Его снисходительность претила ей. Лина давно знала, что Егор самоуверен, но его шарм, ямочки на щеках, веселая ирония сглаживали впечатление. Свою исключительность Егор преподносил красиво, обезоруживающе, и при этом не унижая других. В разговорах насчет Мика не раз и не два наравне с искренней тревогой и сочувствием проскальзывало именно пренебрежение.
Сейчас Егор тоже со снисходительной улыбкой отвечал ему. Быть может, вынуждая к более жесткой позиции, Лина не знала. Но ей стало противно. Их словесная баталия явно шла не на равных. Лине оставалось только уйти, что она и сделала.
Догнал ее Мик.
Приноравливаясь к Лининому шагу, пошел рядом. Корты были возле берега, с моря остро дул ветер. Им приходилось останавливаться, пережидая, пока осядет пыль.
Мик говорил что-то, но, как и свою речь, обращенную к нему в тот день под мостом, Лина не запомнила его слова. Главным был тон, успокаивающий, дружеский. С ней только дед так разговаривал. Лина внезапно поняла, что плачет.
– Ветер ужасный, – пробормотала она, вытирая глаза.
– Давай вернемся. На кортах тихо.
Тут они увидели Егора. Он резко выбежал перед ними и затормозил, расставив ноги, как на приеме подачи. Рисуясь, откинул назад чуб.
В эту секунду Лина готова была вцепиться ему в волосы, так он ее раздражал!
– Мир, ага?
Он протянул ладонь Мику. Тот пожал плечами.
– Я с тобой не ссорился.
Егор схватил его руку, потряс. Клоунада давалась ему с трудом, что просчитывалось по смущенной физиономии. С еще более нелепым видом, Егор присел на одно колено перед Линой.
– Мадам, я виноват!
– Хватит паясничать, – поморщился Мик.
– Мадам, я исправлюсь, – продолжал Егор, протягивая к ней руки, словно в мольбе.
Лина невольно рассмеялась. Сердиться на него долго было невозможно. Ей уже доводилось быть свидетельницей подобных сцен, когда Егор, дурачась, извинялся перед Кариной или кем-то другим, случайно зацепив ракеткой или попав мячом. Тогда он держался более непринужденно, вызывая смех окружающих. Не сводя с него глаз, она мечтала, чтобы его дивная улыбка была обращена к ней.
И вот теперь он перед ней на коленях. Шут гороховый!
– Тренировки сейчас начнутся, нет смысла возвращаться, – деловито высказалась Лина. – Да и в школе показаться надо.
В эти дни было пропущено столько уроков, сколько за все предыдущие четверти!
– Ты в какой школе? – Небрежно спросил Егор.
Лина ответила. Он обратился к Мику:
– А ты?
Мик сделал вид, что не услышал, предложил:
– Давай свернем, тут во дворах проход.
Между домов почти не было ветра, лето наступало на пятки: колыхалось в мареве разноцветье, пахло нагретой травой. За забором кудахтали куры. Лина сбавила шаг.
– Прикольно. В центре города, курятник, пожалуйста! Никак не привыкну!
– К чему? – Спросил Егор.
– Тут все на контрастах, да? – Тихо проговорил Мик, не глядя на них. – То солнце жарит, то ливень, рядом с небоскребами какие-то избушки на курьих ножках…
– Утром в море искупался, а вечером на лыжах катаешься в горах, – подхватил Егор.
Лина с Миком смотрели на него исподлобья.
– Ну да, – медленно произнесла она.
– Что? – Он развел руками, вмиг поняв, что продолжается их недавний разговор. – Я не виноват, что у меня папа хорошо зарабатывает! Ты меня достала уже этим упрекать!
Лина покрутила пальцем у виска.
– Я тебе ни слова про это не сказала!
– Но думаешь-то так!
– Я о тебе вообще никак не думаю!
– Егор, ты рюкзак забыл, – вдруг заметил Мик.
Тот чертыхнулся, кинул на Лину быстрый, сердитый взгляд и попросил:
– Подождите меня, ага?
– Не ага! – Буркнула она.
Едва он отошел, Лина схватила Мика за руку.
– Бежим быстрей!
– Ну что ты как в детском саду? Не можешь общаться, не общайся!
Откуда только взялся у него этот покровительственный тон?! Лина опешив, разглядывала Мика, словно впервые увидев.
– Сколько тебе лет? – Вдруг спросила она.
– Сто сорок восемь, – без запинки ответил он.
– Ладно, долгожитель, с каких пор ты командовать начал? Не общайся! Легко сказать! А если он меня бесит?!
– Влюбилась?
Она отвела взгляд. Его вопрос не требовал ответа. Лина отпустила ладонь Мика, он, вздохнув, положил руки ей на плечи и развернул к себе. Она неожиданно обнаружила, что смотрит на него снизу вверх.
– Ты понимаешь, что все это ерунда, да? Его крутой папа, частная школа, кроссовки за 10 штук, лыжи по уэкендам. Не в этом же дело!
– А в чем?
Она заворожено, как малышка на Деда Мороза, таращилась на него. Черные, как угли, глаза глядели без привычного вызова. С сожалением и тоской.
– Ерунда все это, – повторил Мик.
Он думает о своем, поняла Лина.
А ей, дурынде, показалось… Она на минуту решила, что небезразлична ему. Как друг, разумеется. Что он переживает за нее с Егором, как у них все сложится. Или не сложится.
Конечно, все это чушь и мелочи жизни, и не стоит тратить нервные клетки. Вот что имелось в виду. Мик прав. Есть вещи поважней.
Ему, и правда, сто сорок восемь лет! Он в тысячу раз взрослей. Страшно подумать, почему это случилось!
Осознав это, Лина взяла и обняла его.
Мик замер, застыл, как изваяние, только кадык прыгал туда-сюда, – Лина видела краешком глаза.
Жалость унижает, да?
Пацаны не плачут, да?
– Это не ерунда, – строго сказала Лина, отлепившись от него, – это любовь! А важней любви нет ничего на свете, понял?
– Понял, – усмехнулся Мик.
– Да ни черта ты не понял! Ты думаешь, я романтическая идиотка, пускаю розовые слюни. А вот влюбишься сам, и увидишь! Или что? Ты уже того… влюблялся и разочаровался?
Мик закатил глаза.
– Лин, мне пятнадцать скоро, естественно, я уже был влюблен.
Сказано было с невероятным апломбом. Лина опять поразилась, куда делся прежний Нахаленок.
– Только я все равно не согласен, что любовь – это самое главное!
– А что тогда?
Это был ужасно увлекательный разговор. Лина давным-давно не вела таких вот откровенных бесед. С Егором последнее время что-то такое проскальзывало, но при этом ее постоянно заботило, как она выглядит, какое производит впечатление на него. Это мешало быть самой собой.
– Ты заметила, что мы все-таки ушли? – Вдруг спросил Мик.
