– По заслугам, я думаю, – пробормотав Кэтрин, вспомнив, что ее тетя была некогда единствен ной учительницей в маленькой сельской школе. Таковы были методы ее обучения?
– Нет, это не связано со школой. Просто мы с ребятами лазали к ней в сад за яблоками, а попался я один.
– Ах, значит, имело место вторжение на чужую территорию! – удовлетворенно воскликнула Кэтрин, отметив про себя, что подобное преступление, когда оно касалось лично его, он смягчил словом «просто».
Она торжествующе взглянула на него, за что тотчас поплатилась, оступившись на неровной тропе и теряя равновесие.
– Осторожнее!
Всадник быстро наклонился и, прежде чем она успела упасть, поддержал ее под руку, от чего Кэтрин пришла в сильнейшее смущение, тотчас сменившееся раздражением.
– Если бы вы не толклись здесь со своей жуткой лошадью, мне ничто не грозило бы. – И она сердито вырвала у него свою руку.
Теперь, когда он наклонился к ней, Кэтрин совсем близко увидела его глаза, и близость их потрясла ее чуть не до основания. Раньше ей казалось, что вообще все черные глаза холодны и невыразительны, а взгляд их подобен взгляду змеи. Но глаза, смотревшие на нее теперь, были прекрасны в обрамлении густых темных ресниц. Она почувствовала, как рассеивается ее раздражение, как под властной силой его взгляда к ней приходит успокоение, и ей вдруг захотелось смягчить свою резкость.
– Я пыталась как-то отстраниться от этого огромного животного и в то же время отвечала на ваши вопросы. Трудно делать два дела сразу – и смотреть себе под ноги, и поворачиваться к вам для беседы.
– Не лучше ли было бы сконцентрировать все внимание на тропе? – довольно ехидно спросил он.
Тут она снова начала сердиться.
– В таком случае, вам, возможно, следовало бы уехать и оставить меня одну. Я привыкла смотреть на людей, когда они обращаются ко мне. Это называется хорошими манерами.
Хозяин поместья бесспорно знал о существовании хороших манер, Кэтрин не сомневалась в этом, но ей хотелось как-то задеть собеседника. Пусть не думает, будто она, как последняя идиотка, уставилась на него из-за его прекрасных глаз.
Он выпрямился и позволил ей идти дальше, но когда Кэтрин, с облегчением вздохнув, собралась продолжить путь, вдруг вновь наклонился, подхватил ее и, легко взметнув в воздух, усадил перед собой. Это произошло настолько неожиданно и быстро, что у нее в полном смысле слова перехватило дыхание. Она оказалась прижатой к его сильному телу, а рука его железным обручем охватывала ее за талию. Впрочем, корзину свою Кэтрин из рук не выпустила, даже и в такой ситуации дорожа наработанным материалом.
– Это наверняка будет наилучшим решением проблемы, – бесстрастно заговорил он. – Я смогу теперь выпроводить вас со своей территории, не опасаясь за ваше здоровье.
– Отпустите меня! – едва переведя дыхание, воскликнула она, пытаясь отодрать от себя его руку. – Это безобразное насилие!
– Нет, это обыкновенное сочувствие, – спокойно проговорил он, хотя в голосе его вновь послышались мрачные нотки. – Вы устали, нуждаетесь в помощи, а путь по краю обрыва небезопасен.
– Это вы сделали его опасным! – пылко возразила Кэтрин. – Пока вы не появились, я прекрасно здесь ходила, и не раз.
Она была перепугана его близостью, перепугана таким большим расстоянием от земли – словом, все было ужасно. А главное, скоро они окажутся на том совершенно пустынном и безлюдном участке пути, где тропа глубоко врезалась в землю. Если он так нагло действует на открытом пространстве, можно только догадываться, как он поведет себя в глухом углу…
– Кажется, вы не совсем здоровы?
Вопрос застал Кэтрин врасплох и, хотя прозвучал вполне миролюбиво, взбесил еще больше. Весьма своеобразный способ разговаривать с незнакомыми людьми. Ей хотелось как-нибудь вырваться, но она страшилась слишком резким движением испугать лошадь.
– Нет, я здорова, – ограничилась Кэтрин кратким ответом и обиженно поджала губы.
– Вы очень бледны.
– Это просто шок, вы так неожиданно появились и… ведете себя оскорбительно.
Вдруг ее поразила мысль: он сумасшедший! Ну конечно! Эти грубые манеры, дикие выходки… Нормальный человек не станет вести себя подобным образом с незнакомой женщиной. А его вопросы?.. Он будто не замечает, как она раздражена, расспрашивает с непринужденностью человека, прогуливающегося с ней в городском парке. Мысль о том, что он убил свою жену, не казалась ей теперь совсем уж дикой, хотя тетушка и не верит, что Джейк Трелони способен на такое.
– Вы вот говорите, что рисовали. А для чего вам эти стеклянные банки, которые виднеются в вашей корзине?
Смысл его слов был безумно далек от того, во что погрузилось сознание Кэтрин. Она в опасности, верхом на огромной лошади, рядом с сумасшедшим, который задает бессмысленные вопросы, совершенно не связанные с происходящим.
Нет, он определенно убил свою несчастную жену. И полиция наверняка это знает. Они просто выжидают, как будут разворачиваться дальнейшие события. Ей остается только надеяться, что за ним следят. Следят даже теперь, в эту минуту. И Кэтрин решила поговорить с ним, как с нормальным человеком, чтобы не раздражать его и этим хоть немного уменьшить грозящую ей опасность. Ведь в случае чего ей с ним не справиться.
– Я рисую жуков, полевых мышей и бабочек – все, что живет в травах и кустарнике. Растения я тоже рисую, чтобы поместить крошечные создания в привычную среду их обитания.
– Вы иллюстрируете книги о дикой природе?
– Ну, не совсем…
Не объяснять же ему, что потом она обряжает своих жуков в человеческие одежки – в желтые камзольчики и свитерки, в брючки и юбочки, в плоские кепки и высокие шляпы, в сапожки и башмачки с бантами. А узнай он, что она позволяет им разъезжать на велосипедах, что некоторые, наиболее прогрессивные, уже встали у нее на роликовые коньки, – наверняка тут же решит, что она сумасшедшая.
Нет, не хотелось ей, чтобы он подумал, будто у нее не все дома, хотя, конечно, у него вряд ли хватит здравого ума понять такие вещи, сам-то он ведь явно не в себе. Да и с чувством юмора у него не совсем благополучно, в чем сомневаться не приходится. И потом, эта его странная манера настойчиво задавать вопросы, совершенно не относящиеся к моменту…
Когда они проезжали то место, где тропа пряталась между высоких обочин, Кэтрин внутренне собралась. Одно дело открытая местность над обрывом, откуда, в случае плохого поворота событий, можно позвать на помощь, и совсем другое – глухая, закрытая со всех сторон ложбина, крики из которой никто не услышит. Все это могло развязать ему руки. Здесь у нее практически нет шансов на спасение. Тут ей ничто не поможет – ни холодность, ни попытки казаться дружелюбной, ни крайнее негодование. Она ужасалась опасности ситуации, и он скорее всего, чувствовал это.
