– Бабушка, где моя мама? Где папа? Почему их нет здесь, с нами? Почему они остались в Мозамбике? Ты обещала, что они вернутся, а их все нет и нет!
Я сижу в своей детской кроватке бабушкиной квартиры, и по щекам моим катятся горькие слезы. Меня снова разбудил мой мозамбикский кошмар. Я снова кричала, пытаясь выбраться из огня. А вокруг кружился пепел и извивались в огненном танце люди…
Бабашка целует мои перепутанные волосы, и лихорадка, трясущая меня, отступает.
– Мама с папой обязательно вернутся, – шепчет бабуля, обнимая меня. – Вот сделают жизнь в Мозамбике лучше и обязательно вернутся. Твой папа – герой. Он борется за счастье людей…
Под бабулины хорошие рассказы я засыпаю. И мне снова снится Африка – но уже другая. Синее небо, пальмы, розовые деревья, много нарядных и счастливых людей. И среди них мои мама и папа, одетые в яркие африканские одежды. Они очень любят друг друга и очень любят меня. Мы снова все вместе. И я снова счастливо смеюсь…
* * *
– Белка, Бельчонок, Белка! Пора просыпаться! Девять утра!! Проснись!
В комнате по-прежнему темно, я лежу на кровати, а Лешка склоняет надо мной, подпирая голову локтем. Открывать глаза страшно не хочется, но если этого не сделать, то Медведь начнет первым протаптывать дорогу к ванной и первым обнаружит опустошенный винный сосуд…
– Привет!
Жмурясь, приоткрываю глаз и изо всех сил вылепливаю улыбку. Лешка улыбается в ответ.
– Мы что, не раздевались? Так и завалились спать?
– Вы – да. Но мы… – Я подползаю к Лешке поближе, заглядываю ему в глаза снизу вверх и ласково сообщаю: – Мы гуляли по Стрипу!!
– Как это… гуляли? – Лешка отодвигается от моей головы. – Что значит гуляли?? Ты гуляла по Стрипу одна??
Голос его угрожающе скрипит, и я моментально устаю от предстоящей схватки. Началось… Утро Лас-Вегаса. У меня раскалывается голова, губа и колено ноют, душа требует сна, а Лешка скандалит.
– Ну, Медведь, – хнычу я. – Что мне оставалось делать? Ты уснул, а я хотела посмотреть Стрип.
– Белка! Но это же окраина Лас-Вегаса! Дешевый отель! Ты в своем уме? А если бы что-то случилось??
– Ну, не случилось же…
Спотыкаюсь на полуслове, вспомнив странную ночь, но, отмахнувшись от видений, повторяю: «Не случилось же!!»
Лешка сопит, всем видом протестуя. Я – нехороший человек. Понятно. Ну да. Действительно, могло случиться. Но не случилось же!!
Опустошенная надвигающейся неизбежностью, отворачиваюсь к стене и пытаюсь сосредоточиться на бутылке. Где? Где она? Сейчас он встанет и ее найдет… Опасность еще можно избежать, но голова противится следственным экспериментам. А, пусть находит! Чего я должна прятаться?? Пусть находит! Что я такого сделала? Подумаешь, вино! Не водка же! Лешка отрывается от постели, и вместе с ним от меня уходит сон. Становится безнадежно тоскливо… Сейчас он впустит солнечный свет…
Комната наполняется золотистой желтизной, и я вижу сквозь щелки глаз, как на этом желтом фоне лицо Медведя багровеет. Неистовость его взгляда упирается вглубь комнаты, на пол. Там увядает костер моих ночных страстей: обгорелым поленом валяется недопитая бутылка; пеплом кукурузных чипсов присыпан ворс несвежего ковра… Как по углям, Лешка тяжело проходит к ванной и прячет в ней свою неожиданную боль.
Я знаю Медведя. Умытый и унылый, он скоро появится и начнет меня терзать, взывая к рассудку. Будет говорить, что так нельзя. Что он знает, чем может закончиться мое одиночное пьянство, что у меня подвижная психика, что он любит меня больше всего на свете и никогда не простит себе, если со мной что-то случится… Все это я слышу уже три года, и каждый раз не могу слышать с новой страстью. Да, я люблю выпить вина. Люблю забыться. Люблю помечтать о другой жизни – хорошей и счастливой для всех людей. «А если ты любишь меня, то люби такой, какая я есть!!» Я вышвыриваю себя с кровати и, прихрамывая, прокладываю к ванной тропу войны. Нет, все-таки надо было его огреть по голове ночью!
Схватив бутылку с пола, вливаю в себя ее остатки и со злостью швыряю опустошенный сосуд в мусорное ведро. Опустившись на ковер, нервно собираю чипсовые крошки. Крошка к крошке… Рядочек к рядочку… Стеночка к стеночке… Появляется маленький домик. Наш с Лешкой домик. А крышка от бутылки – наш «Наутилус» – летательно-водный аппарат. На нем мы может подниматься в горы и опускаться в океан. Пересекать пустыни и зарываться в пески… Растворенная в выдумке, с улыбкой тянусь навстречу выходящему из банного пара Лешке и тут же опрокидываюсь назад, сбитая мощью звуковой волны:
– Белка!! Что у тебя с лицом??
Охнув от треска в колене, вскакиваю и бросаюсь к зеркалу. Епппи-и-инн!!
Я закрываю себя в ванной, присаживаюсь на край ванны и обхватываю голову руками. Нужно собраться. Прийти в себя. Ты без году доктор наук, дорогая. Доктор наук с расквашенной губой. Куда тебя несет? Боже, как перед Лешкой стыдно… Я выпрямляюсь, подхожу к зеркалу вплотную, внимательно смотрю себе в глаза. Мое провинившееся «я» не выносит этого визуального допроса. «Хватит!» – требует оно, и глаза послушно захлопывают кричащие чувства…
Обновленная, выхожу на порог, спокойно и холодно говорю Лешке:
– Не переживай. Ничего не произошло. Я просто упала. Споткнулась. Больше ничего. Потом, чтобы успокоиться, купила бутылку. Пила в номере. Ты спал… Все, проехали и забыли. Давай завтракать.
Достаю из холодильника еду, засунутую туда перед ночным гуляньем, выкладываю на стол. Лешка не ест. Мне тоже ничего не лезет в горло. Посидев минут пять в тишине, укладываю все обратно в сумку, собираю разбросанные по комнате вещи и снова скрываюсь в ванной – чтобы снять, наконец, растерзанный сарафан. Натянув шорты и майку, выдвигаюсь. Насупленный Лешка выволакивается с сумками вслед за мной.
Из гостиницы выходим молча. Не глядя, проходим мимо новой партии оптимистов, атакующих игральные островки. Садимся в машину. Лешка за рулем. Меня никто ни о чем не спрашивает. Ну и слава Богу. Вот хорошо бы только проехать через центр! Хоть краешком глаза на Белладжио взглянуть… Когда еще доведется попасть в Лас-Вегас? Озвучивать свое желание не решаюсь. Лешка не в духе – не хочу усугублять.
Но Лешка и сам не сворачивает на магистраль. Выруливает «Вибулю» к центру, и я понимаю, что делает он это ради меня. Осторожно скашиваю глаза, пытаясь разглядеть настроение Медведя. Он сосредоточен. Толпы людей. Тысячи. И все норовят прыгнуть под машину. Разных людей. Черных и белых, веселых и злых, богатых и бедных, удачливых и не очень. Объединенных чем-то одним… Чем? Всматриваюсь в проплывающие мимо нас лица. Американцы… Вроде те же, обычные, к которым мы уже привыкли. Но нет, совсем не они! Не те, кого я знаю по университету. Не те, с кем работал Лешка на горе… «Они нереальны!» – догадаюсь я. Это ведь не их настоящая жизнь. Все настоящее оставлено в Кентукки и Айове, Колорадо и Вайоминге, Орегоне и Миннесоте… Здесь только вымышленные страсти… Только тени реальных людей…
