И понять его взгляд сейчас невозможно. Он просто обволакивает, не давая мне отвернуться.
Иногда. Иногда я хотела, чтобы наши пути пересеклись. Чтобы он увидел меня, красивую, успешную, влюбился и понял, каким ублюдком был. Но меньше всего я хотела, чтобы он смотрел на порванную юбку, колготки, на зареванное лицо. Чтобы видел меня униженной. Снова.
— Вакансия повара еще свободна. Если, конечно, ты не решила освоить другую профессию.
— Вы так и будете здесь стоять? — заорала мне в ухо какая-то старушка. Это дало мне шанс отвернуться. Он считает меня проституткой. Просто отлично. Как после этого вообще можно сесть в его машину? Войти в его дом. Оставаться с ним наедине.
Но на другой стороне возле своего черного коня стоит Ильдар и смотрит прямо на меня. Уже делает шаг, второй, бежит и я больше не думаю. Разворачиваюсь к Харитону и, задрав гордо голову, почти прыгаю к нему на заднее.
— Поваром. Я буду работать у вас поваром.
Харитон смотрит на мои ноги, которые я тщетно пытаюсь прикрыть тканью, и с усмешкой кивает.
— Минуту, Генрих, — говорит Харитон и перегнувшись через меня закрывает дверь ровно за секунду до того, как в нее просовывается Ильдар. Но я не слышу щелчка, зато слышу крик боли и вижу, как Ильдар трясет свою руку и дует на пальцы. Теперь Харитон спокойно хлопает дверью и кивает водителю, который мне подмигивает. А я прикрываю глаза, чувствуя словно нахожусь в эпицентре вулкана, который вот-вот должен проснуться. Черт…
Глава 14. Харитон
Еще никогда хруст чужой кости не вызывал по мне столько удовольствия. Еще не раз в своих мыслях я буду наблюдать, как ломаются пальцы этого черножопого урода.
Меня все еще потряхивало.
Но дело было не в том, что Ева сидела теперь рядом. А в том, что я не мог сжать на затылке ее волосы и ударить как следует по лицу, чтобы никогда, никогда она больше не смотрела в сторону подобных гондонов. Чтобы, только завидев их бежала со всех ног. Ко мне. Только ко мне.
Скосив взгляд, убедился, что она неподвижно сидит, сложив руки на коленях. В то время как мои собственные буквально дрожали от желания схватить ее и наорать в лицо. Я даже не знал, что могу испытывать подобное желание. Не знал, что желание обладать, подчинить своей воле может быть настолько сильным.
— Мне надо заехать домой, — подает она голос. Тихий. Как обычно. Может она все-таки кричала? Или ее голос настолько не было слышно? Почему она не подала ни одного знака, что ей нужна помощь. Словно была реально готова открыть для другого свой рот.
— Не слышу.
— Что?
— Не слышу. Что ты там мямлишь.
— Мне надо заехать домой, — повторила она медленно, как для умственно отсталого, но все так же тихо.
— Не могу разобрать.
— Мне. Надо. Заехать. Домой! — раздраженно заголосила она, а я не остался в долгу.
— Так, какого хрена ты не заорала так же, когда тебе нужна была помощь?! Если ты не хочешь секса об этом нужно говорить так, чтобы мужик понял и еще долго восстанавливал слуховые перепонки.
— Знаете не понаслышке?
— Я никогда не насиловал женщин.
Она хмыкает, а мне это не нравится.
Я перебираю в памяти каждую, хотя было их бессчетное количество за последние годы. За время, проведенное в ссылке в Америке. И ни одна не сказала мне «нет». По большей части это мне приходилось отбиваться от настойчивого внимания.
— Ты что-то хотела сказать?
— Хотела, — кивает она, поворачивается ко мне всем корпусов и вдруг орет прямо в лицо. — Мне надо заехать домой!
— Да, понял, я понял, — улыбаюсь. — Адрес то какой.
Мы едем на самую окраину города, где ночью ходить весьма опасно. Да и днем может случится все что угодно. Именно о таких местах приходят чаще всего криминальные новости. Как такая, как она умудрилась попасть в подобный район, еще одна загадка.
— Судя по тому, что ты не кричала, когда тебя пытались изнасиловать, ты получаешь от этого кайф?
— А мы можем закрыть эту тему? — выбирается она из машины и спешит в свою хрущевку. Я никогда не боялся опасности, если надо даже сейчас колесами перееду. Но как она может не бояться находиться в подобном районе. В подобном доме.
Пока ее не было, я много раз порывался найти ее лицо по камерам видео наблюдения и все о ней разузнать. Но я тормозил себя, понимая, что стоит мне выяснить ее адрес, ждать я не буду. И вместо добровольной работы поваром она станет безвольной сексуальной рабыней.
Главное ей об этом не говорить, сбежит сверкая пятками. Куда угодно, лишь бы не со мной.
Ощущение, что я вызываю отвращение, граничащее с ненавистью для меня в новинку. И это надо признаться, щекочет нервишки. Хочется изменить положение вещей, хочется посмотреть, как ее отношение будет меняться. Хочется, чтобы она сама пришла ко мне в спальню. Хочется увидеть ее без одежды.
Она возвращается через пол часа с небольшой сумкой, уже умытая и одетая в обыкновенные джинсы и футболку. Волосы мокрые, значит успела принять душ.
Моя порочная фантазия тут же заработала во влажном направлении. Хотелось сидеть и смотреть как она водит мочалкой по своему телу. Как вода ласкает грудь, стекает по плоскому животу. К расщелине между ног. Таких длинных, идеальных ног.
Как только она садится рядом, я отодвигаюсь в другую сторону заднего сидение, чтобы она не заметила наметившейся проблемы.
Сейчас, как и обычно она причиняла мне боль, потому что задействовала рабочие процессы в теле. Но как же это было приятно. Сладко испытывать желание, которое стягивало пах пленкой. Как же хотелось, чтобы она помогла мне решить эту неприятность. Разорвала эту пленку и жадно набросилась. Прямо сейчас. За тонированными стеклами. Пока мы едем.
Я же так с ума сойду от фантазий. Словно подросток, впервые увидевший, что же скрывается у девочки под юбкой. А я ведь еще не видел.
— Я не хотела портить праздник, думала смогу сама отбиться и не привлекать внимание, — заговаривает она, когда мы уже выехали из неблагополучного района. Неужели все это время она думала о моем вопросе? Только вот смешно становится от ее оправдания.
— Отбиться?
— Ну а что?
— В тебе сколько килограмм? Пятьдесят?
— Ну примерно.
— А в нем все сто. Отбиться при своей комплекции ты можешь разве что от инвалида.
Она кидает взгляд на меня, скользит по рукам, от чего по коже бегут мурашки. Теперь я только рад, что не выгляжу совсем немощным и догадался качать бицуху.
— А придется отбиваться?
— Сама придешь.
— Вы для этого меня взяли на работу? Хотите, чтобы я скрасила ваши жалкие будни? Если так, остановите машину.
— Мы на МКАДе. Остановлю машину, кто-нибудь пострадает.
— А не остановите, пострадаете сам. Я еду к вам работать поваром, а не…
— Я уже говорил. Повторю для тех, кто в танке. Я никогда никого не насиловал. Просто обозначил свои желания. Или ты хочешь, чтобы я скрывал, что хочу тебя? Если смотрела в зеркало, то должна понимать, что это будет откровенным враньем.
— Держите свои помыслы, руки, и другие выпирающие части тела при себе. И проблем не будет, — елозит она по сидению. Лучше бы на коленях моих так.
— Какие проблемы? — рассмеялся я. — Неужели тебе неприятно мужское внимание?
Глава 15. Харитон
— В мужском внимании нет ничего приятного. Оно грязное, пошлое, грубое. И для женщины оскорбительно.
— О, это кто тебе мозг так промыл? Если мужчина хочет женщину, он ею восхищается.
— Нет, он просто хочет ей присунуть, — поворачивается она резко и смотрит на меня своими голубыми глазами, пронизывая холодом насквозь. — Или в вашей голове другие планы? Может быть вы хотите написать мой портрет? Или стать мне другом и заботиться обо мне? Только общаться? Слушать? Нет, давайте будем честными. Когда мужчина хочет женщину, он просто жаждет поиметь ее во всех позах. Потом найти предмет «восхищения». Если я выгляжу простушкой, это не значит, что так оно и есть.
