Вместо ответа я стукнула опять по кнопке вызова лифта. Потому что двери закрылись, и он с шумом покатился куда-то наверх.
Слушать Нелю больше не хотелось. Особенно про её сыновей, которым она уже заранее подготовила пути отступления от ответственности. (Почему потом удивляемся, что мужчины нам такие попадаются? Сами же их растим.)
Со скрипом ещё прослушала, как её младшенький откуда-то припёр несмышлёного полуслепого котёнка, оторвав его от мамки, и Нелька его выкинула на улицу.
— Ну а что мне с ним делать? Сто раз объясняла, чтобы не волок в дом всякую дрянь! Ещё подцепит лишай или заразу какую-то!
Наконец доехала с ней до своего этажа и попрощалась.
Возможно, не закончи мы когда-то одну школу, один класс, я бы даже не общалась с ней сейчас. Слишком часто её слова воспринимаю на свой счёт. Слишком разные у нас точки зрения по поводу всего.
Потом выхожу из лифта и не могу отделаться от чувства гадливости. У двери нашей квартиры мешкаю, потому что оказывается зря рылась в сумке в поиске ключей. Моя раззява дверь так и не закрыла до конца. И так уже не в первый раз. Сколько бы я с ней не ругалась.
Бросила ключи обратно в сумку и внесла шуршащий пакет в прихожую.
Леся похоже трещала по телефону и даже не заметила, что мать домой пришла.
Слышу, как говорит кому-то:
— Пробовала у отца попросить, но он был занят. Готовился к какому-то важному мероприятию… Да и денег так и не дал. У него сейчас нет. Что делать даже не знаю. Матери боюсь сказать. Опять орать начнёт…
Я уже теряюсь в догадках о чём таком моя дочь сообщить мне боится, а она словно бьёт молотом по голове.
— С Милочкой, наверное, поговорю. Она же теперь как-никак моя новая маман. Может посоветует что. Или отца уговорит, чтобы я с ними пожила, пока мы с Серёгой не поженимся…
Оседаю в прихожей на стул и смотрю в одну точку, пока в её комнате из-за сквозняка не стучит распахнутая настежь дверь.
Глава 11. Папа у нас хороший.
Почему моей дочке будет лучше даже с чужими людьми, чем со мной?
Я старалась быть хорошей матерью. Понимающей. И чтоб у неё всё было в рамках моих возможностей. А в итоге взаимопонимания у нас ни на грамм.
Ну чего ей не хватает?!??
Спросить её в лоб так и не решаюсь. Несколько дней после этого жду развития событий. Но Леська вопреки моим опасениям не собирает вещи. Не вламывается ко мне в комнату с новостью, что уходит от меня к отцу.
Вместо этого в конце второй недели моих ожиданий её классная руководительница сухим голосом очень вежливо вызывает меня в школу.
Обращается по имени и отчеству.
Так и хотелось ей в тот момент сказать:
— Да чего уж теперь сохранять такой официоз? Мы же теперь с тобой почти родственницы — ты у меня мужа увела.
Но я такого не сказала. Молча выслушала про директора, перед которым тоже непонятно чем накосячила моя дочь. А мне теперь отдуваться и идти «на ковёр».
…
В положенный день я отпросилась с работы. Пришла с утра в школу.
Видимо урок уже начался потому что в холле меня встречала только старушка в кудрях, которая сидела за столом прямо напротив входа и классная руководительница моей дочки.
Людмила, как и я, чувствовала себя крайне неловко. Хотя, судя по румянцу на её щеках, ей, наверное, было хуже. Обычно она не тихоня — дети тихонь не любят. Но сейчас была сама не своя.
Может она боялась, что я устрою сцену, но я лишь прошла за ней по длинному коридору, в котором стук её каблуков по плитке казалось звучал особенно гулко.
Мы поднялись на второй этаж и «новая жена моего мужа» любезно открыла передо мной дверь какого-то кабинета.
По подоконникам были расставлены вазоны. За горшком, в котором росло алоэ торчала жёлтая ручка лейки.
Ряды местами исцарапанных учениками парт с жвачками под столешницами. Доска с обломками мела и пыльной тряпкой.
Людмила Кирилловна предложила мне присесть за парту рядом с учительским столом и подождать, а сама опять вышла, быстро-быстро цокая каблуками откуда-то уже из коридора.
Стрелка на часах над школьной доской лениво ползла по циферблату в течении пяти минут, а её всё не было.
Наконец я услышала её голос вперемешку с голосом Леськиной директрисы. Пожилой женщины с железным характером.
— А всё эти Ваши методы, Людмила Кирилловна! — отчитывала она классную моей дочери за стеной. — То у Вас «штунды» всякие в карты на уроках играют! То вот это теперь! Ну какими друзьями мы можем быть с детьми! Наша задача вкладывать им в голову материал!
— Это было после уроков. И Наташа не… «штунда». И не сектант, — оправдывается Леськина Милочка. Верёвкина, вспомнила я её фамилию. — У девочки просто очень религиозные родители…
— Родители! — бухтит в ответ директор школы. Таисия Павловна Нестерова. — Обрядили её в юбки в пол, а в том, что над их ребёнком издеваются мы виноваты. И это ещё! Вы понимаете, что это грозит нам ЧП! И всё накануне… — договорить Нестерова не успевает, дверь со старой белой наслоившейся и местами облезлой краской со скрипом открывается. Обе женщины резко замолкают, прекращают разговор о какой-то Наташе и школьных заморочках, и обращают свой взор на меня.
Лицо директрисы, тучной в общем-то женщины, враз посуровело. За те несколько метров, которые она шла к стулу классной моей дочери, я под этим её взглядом сама почувствовала себя нашкодившей ученицей. Хотя понятия не имею о причине её гнева.
Леська вчера спала, когда мне позвонила «новая жена» моего Витьки. Может придуривалась. Или действительно. Но я так и не смогла добудиться её и узнать причину по которой меня вызывают. Вряд ли потому что я в очередной раз забыла сдать на шторы.
И вот теперь директор школы садится прямо напротив меня с мрачным выражением на своей покрытой слишком яркой косметикой физиономии, а рядом со стулом, как верный паж останавливается Лесина Милочка.
Щечки у неё опять розовеют, особенно после того, как Таисия Павловна кивает ей:
— Начинайте, Людмила Кирилловна.
Всё это напоминает мне какой-то цирк с конями. Мало того, что позвонить вчера по поводу дочки мог сам Виктор и хотя бы объяснить толком, что произошло. Чтобы я не сидела сейчас лупая глазами на них обеих, поражённая наглостью Витькиной любовницы. Тем что после всего у этой Лесиной Людмилы Кирилловны хватает совести звонить мне. Так теперь ещё и обвинительную речь в адрес собственной дочери я должна слушать именно от неё!
— И я и директор хотели бы обсудить с вами… кое-что…
Я вообще не поняла о чём она. И зачем она меня лично вызвала. А Виктор, Леськин отец как-никак, будто в стороне. Хотя в этой же школе работает. Ведь всё это наверняка можно было решить и через него по той простой причине, что он ближе. Он чуть ли не каждый день в этом здании! Потом, зная его я уверена, что он сам бы мне позвонил, чтобы я Леську как следует пропесочила. Но вместо этого я сижу здесь одна, словно проблемы его ребёнка касаются лишь меня.
— Мы бы хотели поговорить о положении Леси. О том, что это накладывает пятно на школу…
— О каком ещё положении? Какое пятно?
Я только больше путаюсь. Что ещё моя дочь наворотила? А Витина Людочка заламывает холёные ручки с аккуратным маникюром.
— Мне Леся по секрету сказала про свою беременность…
Её слова производят на меня эффект удара пыльным мешком по спине. Просто потому что мои догадки резко перестали быть догадками.
Да и хорош секрет, если я сижу напротив директора школы! Ладно бы она сказала об этом Витьке. Мне! Но почему мы эти вопросы решаем через директора школы?!
— Я просто не знала, что делать, поэтому обратилась к Таисии Павловне.
Которая конечно не смогла остаться в стороне. И сейчас решила высказать своё мнение.
— Что Вы мямлите, Людмила Кирилловна! Так прямо и скажите! Бесконечные прогулы! Аморальное поведение! Вы понимаете какое пятно это накладывает на школу?!
Всё, что я поняла, так это что моя дочь девятый класс с ребёнком на руках закончит. Если вообще закончит. Какое уж мне было дело до репутации школы? Самой бы оклематься от этой новости. И ведь каждое утро она уходила из дома на занятия, а мне твердят про какие-то бесконечные прогулы!
