Плавать ночью было для меня особым удовольствием. Границы двух миров стираются. На зеркальной поверхности, слегка подрагивая, качаются звезды, и лунный свет запускает свои лучи в воду насколько хватает сил. Темнота притупляет зрение, но обостряет другие органы чувств, и я уже не человек, а нечто иное. Появляется уверенное ощущение, что я через кожу дышу водой и она нужна мне больше, чем воздух. Руки тянут меня вперед. Тело такое гибкое и обтекаемое, ноги попеременно совершают встречные движения вверх-вниз, поднимая волшебные пузырьки воздуха. Все тревоги и непослушные мысли, что не давали покоя, уступают место умиротворению.
Здесь я дома! Здесь нет боли и одиночества, только такая странная, но абсолютно взаимная любовь. Я доверяю океану, а он бережно принимает меня в свои объятья.
Вдоволь насладившись водой, я вынырнула на поверхность. Не знаю, сколько времени прошло, но Сергей по-прежнему стоял на берегу, уверенно расставив ноги на ширине плеч, спрятав руки в карманах брюк. При этом его лицо было расслаблено, он созерцал. В этом мужчине не осталось ничего от того хищника, которого я видела еще с утра.
Шаг за шагом я показывалась из воды, а едва ступила на сушу, Сергей резким движением прижал меня к себе.
— Ты промокнешь, — выдала первое, что пришло в голову. От нечаянной близости сердце зашлось в беспокойном стуке.
— Для тебя я готов и на большее, — прозвучало хрипло, почти с надрывом. Мужчина склонил голову к моей шее, горячее дыхание обожгло кожу. — Я переживал за тебя, но плавать ночью со мной было бы еще опаснее. Не испытывай мое терпение, не буди во мне зверя.
Так мы и застыли, молча рассматривая подрагивающее отражение звезд на поверхности океана. Я не знала, как на это реагировать. Что это вообще было? Признание, угроза, желание защитить? Да он сам сплошная опасность, стоило посмотреть в его темные глаза с опцией рентгена! Но сейчас, на секунду закрывая свои, мне было приятно ощущать его тепло и спокойное дыхание на моих волосах, нравился его запах с едва различимыми нотами можжевельника. Это было неожиданно для меня самой, но в этих сильных руках я чувствовала себя защищенной от всего мира.
Вернувшись в номер и оказавшись наконец в горизонтальном положении в своей кровати, я зашла в сеть. Артем ответил на мои сообщения:
00.15. Мои друзья говорят, что я тебя придумал.
00.16. Бронирую и утро, и вечер. Увидимся завтра, точнее уже сегодня. В этот раз я не просплю.
В этот раз я засыпала, улыбаясь. Мне снилось, что я и Артем чайки и вместе летим над водой. Мы кружимся, играем и смеемся, но вдруг у меня пропадают крылья и я падаю в океан. Теперь за мной гонится огромный хищный губан-маори, как когда-то за Полем, а когда догоняет, в моих ушах испуганно барабанит сердце.
Он долго смотрит на меня своими выразительными серыми глазами со стальным отливом, и это уже Сергей. Пересиливая страх, я протягиваю к нему руку. Сколько же тепла в его взгляде. Как я раньше этого не замечала? Он подставляет свое лицо, и я чувствую шероховатость его щетины. Мы не заметили, как оказались в одной сети, и нас вылавливают рыбаки.
Последнее, что я помню, мы с Сергеем превратились два крохотных лилипута, которые бегают по огромной тарелке где-то между брокколи и листьями салата, где он пытается спасти меня от очередного захода гигантской вилки. Мы притаились за помидоркой черри, я поднимаю глаза и вижу: ту самую вилку держит мой отец! Его смех разносится эхом, заливая все пространство. К нему наклоняется Мари и заговорчески шепчет:
— Вот же они, за томатом.
Мы снова бежим, пробираясь через овощи, к спасительному краю тарелки.
— Ариночка, ну куда же ты? Мы ведь на отдыхе, это только игра, только игра… — разносится над нами, вызывая толпу мурашек вдоль позвоночника.
Глава 4.1. Федор
О важности продуманного ника в современном обществе.
— Задницу и ноги мазать не буду, даже не проси! — предупредил Сухой, брезгливо размазывая по ярко-красной спине Бонда крем от ожогов. — Да не стони ты, как баба! Здесь, кстати, все так же плохо, как и на роже, хорошо волдырями не пошел.
— Что за фак! Эти телки загорали столько же, сколько и я, и ничего?!
— У тебя меньше меланина, а значит ниже защита от ультрафиолета.
— Твою мать, Сухой, ты ничего не попутал!? Чего еще у меня там меньше? Еще скажи, у тебя больше моего! — Бонд заржал конем, пытаясь повернуться на бок, но в очередной раз только застонал.
— И кому я объясняю? — пробубнил Сухой. — Лежи спокойно, не рыпайся, уже почти все.
— Девка с батей в ресторане на берегу, поторопись, пока не слиняли. Я и так весь день их пас! — с деловым видом изрек Бонд, словно его миссия, и правда, была крайне сложна и опасна.
«Лучше бы ты свою задницу пас», — подумал Сухой, отлично осознавая, что вслух такие вещи этому поджаренному идиоту лучше не говорить. Как только он увидел его красную рожу, заглянувшую в номер, сразу стало понятно, что в ближайшие два дня все придется взять на себя. Побыстрее реанимировать имбецила равно вернуть ему его законные функции по отслеживанию цели в полях, а если понадобится и по захвату объекта. Только эта мысль заставила Юру метнуться в аптечку, прикупить жаропонижающее, болеутоляющее и эту белую дрянь, которой уже обмазали всю верхнюю часть Бонда.
Вот бы его сейчас сфоткать! Выглядел он как никогда нелепо: до пояса весь белый, а жопа и ноги красные, как у рака. Ребята бы уржались. Но это Бонд, он шуток не понимает, особенно про себя любимого.
Юра вымыл руки и положил на тумбочку у кровати бутылку воды и пару таблеток.
— На вот, пей побольше. А это от боли и температуры, прими сразу.
Бонд, скрипя и матюкаясь, сел на кровати, послушно запил таблетки и начал мазать все тем же кремом ноги.
— Сухой, давно хотел спросить, ты вроде умный чел и шеф тебя уважает. Что у тебя кликуха такая беспонтовая?
Юрий выудил из шкафа светло-голубые джинсы и мятую клетчатую рубаху с коротким рукавом, пытаясь оценить, нормально ли в этом идти в ресторан? Понятно, не девок клеить, но и лишнего внимания привлекать не нужно, задача оптимально слиться с толпой. А в чем в такие рестораны ходит эта пафосная толпа, он как раз понятия и не имел. Может, там фейсконтроль и нужен брючный костюм с галстуком? Не у Бонда же спрашивать. А он еще и поговорить по душам решил! «Напекло ж тебя на мою голову!» — с обидой подумал Сухой.
— Нормальная кликуха. Я же Сухоруков, еще со школы пошло, так и привык.
— Не уважаешь ты себя, Сухой, и другие уважать не будут. Вот был у нас клиент в Архангельске, — Бонд замер в неестественной позе, пытаясь безболезненно намазать обгоревший зад, — уважаемый человек. Не красава, конечно, нормальный такой мужик, вот только косой… — Бонд замолчал, выдавливая остатки крема на второе полупопие. — Но разве ж его кто звал Косым? Хоть одна гнида? — Продолжил он неожиданно громко и эмоционально, так, что Юра подпрыгнул на месте, выронив рубашку, которую никак не решался надеть. — Да никогда! Вот ты знаешь, как его звали, Сухой, знаешь? Давай, попробуй, угадай!
— Откуда мне знать, как звали твоего косого?
— Ну давай, твои варианты. Посмотрим, какой ты у нас умник!
Бонд закончил работу и занял горизонтальное положение копилкой кверху. Он уже порядком раздражал и своими вопросами, и голым телом, прикрытым только уродскими плавками. Хотелось побыстрее выйти из номера и Юра принялся судорожно застегивать мятую рубаху. Уж лучше вареные раки на тарелке в ресторане с богатыми снобами, чем этот — недалекий, агрессивный и прилипчивый.
— Джон Сильвер, — ляпнул Сухой, чтобы побыстрее отвязаться, поправляя козырек бейсболки.
— Он косой, а не одноглазый. Сечешь разницу?
— Тогда не знаю.
— Сдаешься?
— Сдаюсь, — прихватив с полки солнцезащитные очки по пути к двери, Юрий поднял руки для достоверности, а по красной роже Бонда расплылась победная улыбка.
