Я спотыкаюсь, но быстро обретаю равновесие и послушно иду на выход. Служебные туфли, которые мне выдали взамен наполовину потерянной пары, великоваты, так и норовят соскочить со ступней. Но тридцать пятый размер ноги у официанток встречается слишком редко, и запасной пары на складе не нашлось.
В вип-зале мне становится ещё больше не по себе, и я притормаживаю на входе. Несколько ранних клиентов в дорогих деловых костюмах сидят за разными столиками и с холодным любопытством смотрят на меня. Словно в ожидании какого-то развлекательного шоу.
— Иди-иди, — меня снова неприятно подталкивают в спину. У-у, руки бы оторвала грубияну.
— Куда идти? — цежу сквозь зубы. — Столик какой?
— Дальний, по центру.
Делаю глубокий вдох, воображаю себя бесстрашной Жанной Д'Арк и решительно шагаю через весь зал к тому, кто взбаламутил весь наш ресторанный комплекс.
Он сидит на широком серебристом диване в большой элегантной нише, умело прикрытой от других посетителей элементами декора. В глубине ниши царит приятный полумрак, и лицо мужчины четко не разглядеть. На столике дымится одинокая чашечка черного кофе. Снаружи она все ещё чиста и белоснежна — посетитель до сих пор не пригубил её. Слабо пахнет мужским парфюмом.
— Вот она, Артём Александрович! Та самая официантка, — блеет за моей спиной управляющий.
Я вижу приглашающий взмах мужской руки с дорогими запонками на рукавах темно-серой рубашки. И следом звучит глубокий низкий голос:
— Подойди.
Я делаю несколько шагов вперёд и ныряю в полумрак. Он словно отрезает от нас весь окружающий мир, потому что Олег Данилович и амбалы остаются стоять снаружи. Мои колени начинают дрожать от переизбытка адреналина и ожидания какого-то подвоха. Что этому типу понадобилось от меня?
Чувствую, что пальцы ног слишком глубоко ушли в носки туфель и стараюсь незаметно высвободить их. Иначе со стороны пяток будет видно свободное пространство. Однако мои попытки замечают сразу.
— Эта обувь тебе велика, — говорит мужчина со странным удовлетворением. — Какой у нее размер?
— Тридцать седьмой.
— А ты какой носишь?
— Тридцать пятый…
Я начинаю недоумевать, с чего вдруг его заинтересовал этот вопрос. Не может же быть такого, что меня выдернули с кухни, чтобы поговорить об обуви.
Мужчина внимательно смотрит, пока я переминаюсь на месте. Он изучает меня буквально с ног до головы. От его пристального взгляда дрожь в коленях усиливается, и в голову снова лезут дурацкие мысли насчёт вероятных претензий по обслуживанию. Иначе зачем бы меня позвали в вип-зал?
— Присаживайся, — вдруг предлагает он и указывает на серебристый диван. — У меня к тебе серьезный разговор.
Я осторожно подхожу и сажусь на самый краешек, настороженная, как суррикат под взглядом хищника. Теперь, когда мужчина — Артём Александрович, как обратился к нему наш управляющий, — оказался так близко, можно рассмотреть его… и ощутить чисто женское восхищение.
Он потрясающий.
В жизни не видела такого привлекательного мужчину! Подобных можно встретить разве что на обложках глянцевых журналов. И то под толстым слоем фотошопа.
Артём Александрович скорее шатен, чем блондин. В красивых медовых глазах под прямыми темными бровями мерцают электрические блики. Четкая линия высоких скул переходит в упрямый мужественный подбородок со стильно-продуманной небритостью, а чувственный рот с восхитительно полной нижней губой чуть приподнят в уголках… из-за лёгкой усмешки, которой только что не было! Он заметил, с каким восхищением я на него смотрю.
Обозлившись, усилием воли вырываю себя из-под власти гипнотического очарования, которое спровоцировала его голливудская внешность.
— Будешь что-нибудь? — любезно спрашивает он, чуть наклоняясь ко мне. Мои ноздри окутывает аромат дорогого парфюма. И к нему явно примешивается щедрое количество мужских феромонов, потому что от этого волнующего запаха что-то сладко сжимается внутри.
— Нет. Мне нельзя, — отвечаю ему, удивляясь все больше и больше. — Я на работе.
Артём Александрович пристально смотрит на меня. Внезапно он протягивает руку и касается моих волос. Его горячие пальцы заправляют локон за ухо, скользят по моей щеке, спускаются ниже… и ниже…
Меня опаляет жаром. Резко отстраняюсь.
Артём Александрович усмехается и подзывает одного из своих амбалов щелчком пальцев.
— Гоша, дай пакет.
Пакет мгновенно оказывается на нашем столе. Новенький, блестящий. Судя по форме, внутри лежит что-то продолговатое и твердое.
— Открой его.
Я заинтригована. Без лишних слов шуршу пакетом, засовываю руку и вынимаю… одну-единственную туфлю. Ту самую, голубую туфлю тридцать пятого размера, которую потеряла вчера.
Поднимаю изумленные глаза. Мой собеседник улыбается и вкрадчиво спрашивает:
— Теперь ты меня узнала?
Я не верю своим глазам, но логика подсказывает единственно верный вывод.
В этом невероятно властном и привлекательном мужчине сложно признать того агрессивного незнакомца с парковки. Тогда он был одет, как обычный уличный прохожий, разве что в нем неуловимо чувствовался достаток приличного уровня. А уж черные солнечные очки и вовсе делали его неузнаваемым.
— Ну так что? — с лёгкой усмешкой повторяет он, вглядываясь в мои глаза с каким-то странным ищущим вниманием. Цепким и холодным. — Узнала?
— Д-да… кажется, — запинаясь, отвечаю я. — Вы — отец того мальчика… Кости?
— Верно.
Артём Александрович продолжает пристально смотреть на меня и словно чего-то ждёт. С привычным цинизмом и насмешливой уверенностью. Ждёт какой-то определенной реакции.
Каким-то внутренним чутьем я внезапно четко понимаю: этот мужчина… богатый, влиятельный, с огромным жизненным опытом… ждёт, что я попрошу награды за спасение его маленького сына. Или хотя бы намекну.
Меня охватывает раздражение. Почему люди всегда судят о других вот так, с лету? Поджимаю губы, возвращаю туфлю обратно в пакет и тщательно его сворачиваю, хотя в этом нет никакой необходимости. Но этот процесс даёт мне время на то, чтобы взять себя в руки.
Все это время недавний незнакомец с парковки спокойно наблюдает за моими действиями. Я тихо вздыхаю и вежливо спрашиваю:
— Надеюсь, с Костей всё в порядке?
— В целом… да, — после небольшой паузы отвечает Артём Александрович. — Но теперь он боится гулять на улице. Даже с няней.
— Нельзя позволять ребенку засиживаться дома с фобией, — советую я. — Иначе она у него может усилиться. Надо как-нибудь уговорить его выйти и…
— Я разберусь, — спокойно прерывает меня Артём Александрович. В его красивых медовых глазах светится мягкое, но опасное предостережение: не лезь в мои семейные дела с непрошеными советами.
Я пожимаю плечами и послушно умолкаю. Не хочет — как хочет. Хотя я много чего могла бы ему рассказать насчёт обращения с психологически травмированными детьми.
Некоторое время мы молча смотрим друг на друга. Он — изучающе и спокойно, а я — смущённо и растерянно. Мои ладони, держащие пакет, вспотели и слегка дрожат.
— Артём Александрович, — говорю я в конце концов, чувствуя себя совершенно по-дурацки с туфлей в руках, — мне пора вернуться к работе. Спасибо, что нашли для меня время. Я могу идти?
— Иди.
Неловко улыбаюсь ему и выхожу из ниши обратно на свет.
Спиной чувствую — смотрит. Оборачиваюсь, чтобы убедиться… так и есть. Более того, он поднялся с дивана и стоит, прислонившись к декоративному столбу ресторанной ниши широким плечом. Одна рука в кармане брюк, вторая задумчиво почесывает стильную щетину на подбородке.
Замираю на полушаге в ожидании. Вдруг он ещё что-нибудь скажет? Что-то внутри так и трепещет лёгкими бабочками при виде его мужественной фигуры в деловом костюме. Хочется смотреть и смотреть.
— Вторую туфлю-то не потеряла? — вдруг усмехается Артём Александрович.
— Нет… Она в раздевалке лежит.
— Это хорошо. Обувь надо носить по размеру.
— Переобуюсь прямо сейчас, — киваю я, не сводя с него глаз. Ещё пару секунд… и заставлю себя отвернуться.
