все равно…
Рефлекторно перехватываю другой рукой за плечи, прижимая к своей груди. И за живот тоже вдавливаю в себя. Пытаясь ее закрыть от этого тонкого нападения. Она такая хрупкая, изящная и маленькая. Тонет в мои объятиях, становясь мягкой и расслабленной. И пахнет тоже хрупко и изящно... Ее висок прижимается к моей небритой щеке.
Я тоже тону... В головокружительном чувстве близости. Забывая, что мы практически на сцене.
Вот, моя она и всё!
Бывает же так...
Вроде чужой человек, а надышаться и насмотреться не можешь. И попробуй этому человеку объясни, что он ТВОЙ.
- Вы сейчас все правильно сделали, - комментирует ведущий.
Ведёт по моей руке, которая держит ее поверх плеч.
- Это поза - "защита отца". Архетипа отца. Так как мы все понимаем, что реальный отец не всегда совпадает с архетипом. А раскрытая кисть внизу живота - "защита мужа". Сейчас Вы притормозили развитие спазма, эмоционально защитив пациента. Взяли под контроль ее живот и грудную клетку. Юля, запомните это ощущение и унесите его с собой. Это Ваша тактильная психоэмоциональная блокада.
- Можете присесть, - аккуратно снимает с нее повязку.
А я не могу отпустить... Да и Ю.ю. моя не дёргается, вжавшись в меня спиной. И мы стоим...
Ведущая говорит что-то фоном...
- ...Спазм рождается в животе, в данном случае. У женщин нередко это даёт проблемы по репродукции...
Надо отпустить, но я только крепче прижимаю к себе.
Кое-кто с мест начинает многозначительно улыбаться. Инстинктивно прикасаюсь губами к виску, глубоко втягивая ее запах. Пальцы мои оживают, изучая податливое тело.
- Ой... - шепчет она, отмирая.
Отпускаю.
- Спасибо за... - разворачивается она ко мне.
Встречаемся взглядами. Ее глаза распахиваются от тихого шока. Делает шаг назад.
- Пожалуйста, - шепчу, незаметно подмигивая. - Обращайся.
Ее красивое лицо вспыхивает. Смутившись, опускает взгляд.
На кафедру поднимается следующая пара.
Не позволяя ей вернуться на место, практически силой веду за руку к выходу.
- Что Вы делаете? Прекратите.
- Не могу.
- Вы меня компрометируете в глазах коллег.
- Всем до звезды.
- Отпустите!
- Будешь сопротивляться, на руках понесу.
Втягиваю ее в ещё не работающий пустой бар.
Здесь все занавешено темными портьерами и одинокий тусклый светильник светит только над баром.
- Господи, да что мне - кричать что ли?!
Разворачиваюсь, ловя ее лицо в ладони.
- Обязательно... - шепчу ей. - Обязательно кричать... Но потом...
Жадно жру взглядом ее лицо - глаза, губы, изгиб бровей... и снова глаза - живые, светлые, блестящие в полумраке. Испуганные.
- Что ты делаешь? - шевелятся беззвучно нежные губы.
- Ну а как тебя ещё рассмотреть? Отворачиваешься, убегаешь...
Красивая какая... Словно ненастоящая. Как будто ее аниматор нарисовал, утрируя красоту.
Очень хочется поцеловать. Но, чувствую, что не ответит, а оскорбится.
- Мне показалось, я тебя не дообнимал там…
Не растопилась моя Снежная королева.
- А “у меня бабушка чемпион мира по обниманиям"... Она мне не простит.
Сгребаю в объятия, зарываясь носом в волосы.
- Минуту со мной постой так, и клянусь, отпущу.
- Чадов…- растерянный шепот.
- М?
- Минута прошла. .
- Значит, еще минуту.
- Вы бесноватый? - шепчет мне в ухо. - Вас надо покрестить. Вы людей пугаете.
Ну вот, хоть чуть-чуть ожила.
- Спасибо, что не отпеть, - хрипло смеюсь я. - Ладно, беги. Вечером увидимся.
Не бесноватый я. Одержимый… Покрестить не поможет, только повенчать!
Глава 8 - Тайны от папы
Закончив с пациентом, иду в кабинет к мужу, чтобы забрать Стёпу. Сегодня выходной и я только до обеда. А у Роберта сегодня каким-то особым пациентам консультации назначены.
Останавливаюсь в дверях.
Роберт смотрит в окно, сложив за спиной руки. Стёпа, скучая, пишет под его диктовку буквы в пропись.
Детский психолог рекомендовал нам активнее развивать мелкую моторику и осваивать письмо. Это организует мышление и речь. А организованная речь делает ребенка более упорядоченным. Стёпа не любит писать. Он любит рисовать. Но Роберт настаивает, что письмо освоить полезнее. Пусть. Я благодарна, что он им занимается, когда меня нет. А порисую я с ним сама.
- А... У... Я...
Морща нос, Стёпа отрывает руку от прописей и начинает рисовать ручкой на краешке документов Роба, дорисовывая печати ноги.
- Стёп! Нельзя... - захожу я.
Роберт разворачивается.
Ругает его за испорченный документ с печатью.
- Ты понимаешь, что нельзя этого делать без разрешения?? Ты испортил документ.
- Ничо нельзя... - вздыхает Стёпа, прикусывая кончик ручки.
- Не грызи! - забирает у него ручку. - Знаешь сколько там бактерий? Живот потом будет болеть.
Стёпа умело закатывает глаза, продолжая огрызаться.
- Ничо не будет… Грыз и не было.
Я молча вытаскиваю из принтера чистый лист.
- Здесь рисуй.
- Юленька... - протягивает мне чеки Роберт. - Вбей в расходы.
Роберт просит, чтобы я вела наши расходы, ему самому некогда.
Смотрю в чеки - сорок тысяч и десять тысяч.
- А что это?
- Я нашел для Стёпы новый сад. Оплатил следующий месяц. В этом месяце у них живое вакцинирование...
Слушаю его вполуха.
- Сорок?.. - вглядываюсь в чек.
- Это самый лучший сад в городе, там серьезная охрана. Они согласились его взять с нашим анамнезом.
Я никогда не потяну сама таких сумм.
Горло сжимается от удушья.
- Очень дорого.
- Я же обещал, что у тебя будет все самое лучшее.
- А это? Психолог? - смотрю на десятку.
- Да.
- Спасибо... - поджимаю я губы.
- Ну о чем ты? - отмахивается.
- Заберу его прогуляться.
Помогаю Степе одеться. Поправляю джинсы.
- Так, я не поняла. А где твои колготки?
- Мама, я их выкинул, - шепчет мне в ухо. - Мужики колготки не носят.
- Ну вот, здрасти! - обескураженно смотрю на его голые ноги в сапожках.
- Папе не говори... - косится он на разбирающего бумаги на столе Роберта. - Это будет наша тайна.
Вздохнув, поправляю джинсы. Ладно. Куплю ему сейчас носки и какие-нибудь хлопковые штанишки под джинсы.
- Мужик... - тихо ворчу на него. - Пойдем, мужик.
- Хасанов... - поднимает со стола мой трезвонящий телефон Роберт. - И вчера поздно вечером звонил...
- Это по работе, Роб.
- Он всегда был беспардонным... Понятия личного
