зажигалкой. Это в прошлой жизни я был спортсменом, а сейчас… «мальчик, который встанет через несколько месяцев»… Может быть!
Глубоко затягиваюсь, надеясь, что дед еще задержится в кабинете врача. Но сегодня, похоже, не мой день, и одним резким ударом он выбивает сигарету у меня из рук. Протягивает ладонь, требовательно сгибает пальцы. Приходится отдать ему пачку.
— Еще раз увижу, — цедит сквозь зубы, сминая ее, — сожрать заставлю! Давно он курит? — командным тоном обращается к «шкафу».
— Не знаю, товарищ генерал. Раньше замечен не был.
Врет. Все он знает. Это же моя гребаная тень! Но спасибо ему за то, что не сдал. Дед скор на расправу и слово свое держит.
— Узнаю, что покрываешь, уволю без выходного пособия. Поехали.
Все терпеливо ждут, пока я загружусь в тачку. Не даю себе помогать. Пусть ждут. Им еще «несколько месяцев» меня таким терпеть.
Так же молча выгружаюсь во дворе, еду в дом.
— Ян, — догоняет дед. — Надо набраться терпения.
— Я это уже слышал, можешь не повторять. Оставь меня, ладно? Один хочу побыть. И Нику скажи, пусть не вламывается.
— Скажу, — хлопает меня по плечу и отстаёт, чтобы я уехал вперед один и смог спокойно подняться к себе в комнату.
Пинаю колесом гантели, валяющиеся на полу, подкатываюсь к окну, опираюсь обеими руками о подоконник, подтягиваюсь, спустив ноги на пол. Спину простреливает резкой болью. Пережидаю. Она быстро проходит. Теперь можно почувствовать себя нормальным на пару минут.
По виску стекает капелька пота, руки дрожат. Возвращаюсь в кресло.
Амелина…
Почему-то в мыслях четко прорисовывается ее упрямый взгляд. Наверное потому, что сейчас в оконном стекле отражается точно такой же мой.
Василина
Мне даже не верится, что сегодня выходной. На автомате ускоряю шаг, чтобы успеть что-то сделать дома перед сменой, а смены-то никакой нет.
Влада все время тормозит меня за локоть и смеется. Мы к ней сначала заходим. Ее мама тоже сегодня дома. Поит нас чаем, расспрашивает, как дела, и конечно интересуется, что за ночевки среди учебной недели.
Подруга быстро собирается, запихивая в уже пузатый пакет всякую мелочь. Заплетает красивую косу из своих длинных густых волос и встает передо мной улыбчивым солдатиком.
— Мам, мы ушли! — кричит из прихожей.
— Из дома никуда. Я позвоню и проверю.
— Ну, ма-а-ам, — стонет Влада. — Нам же не по десять лет.
— Я помню, поэтому позвоню. Пока, — целует дочь в щеку. — Вася, пока, — достается и мне.
— А мне понравились новенькие, — в подъезде ошарашивает меня подруга.
Остановившись на ступеньках, смотрю на нее с приоткрытым ртом.
— А как же Матвей? — отвисаю.
— Матвей — это мечта, — вздыхает подруга. — Сама все время твердишь мне, что он для меня недосягаем.
— А Кириленко — заносчивые придурки! Или ты думаешь, нормальные парни скинули бы меня в бассейн? — на улице беру ее под руку.
— Да я понимаю, что они придурки. Но симпатичные ведь придурки, — смеется подруга. — У меня от их взглядов мурашки по всей спине бегали, представляешь, — понижает голос до шепота.
Очень хорошо представляю. Такие взгляды все время хочется с себя скинуть. У Яна он более пронзительный, внимательный и… холодный, но моментально становится жарко и хочется открыть все окна в помещении, а лучше выйти на улицу и убраться подальше от этого парня. Никита легче. Это такой более мягкий монстр. Он обаятельно улыбается, а у тебя за спиной уже раскинута паутина. Один шаг и ты вляпалась.
Открываю дверь своим ключом, слышу голоса, тон которых мне не нравится уже с порога. Обуви соседки нет, а вот мои «любимые» родственники никуда не делись. Влада притихла.
— Проходи на кухню, — говорю подруге. — Мамочка, я дома! — кричу и, не разуваясь, иду ее искать.
Она в гостиной в кресле. Обняла себя руками за плечи, плавно раскачивается взад-вперед и шмыгает носом. По щекам слезы текут, а губы едва слышно повторяют: «Я не отдам вам дочку. Моя маленькая Вася. Где моя девочка? Я не отдам вам дочку…»
— Мамочка я тут, — падаю перед ней на колени.
На диване сидит недовольная тетка. Хочется дать ей по голове, но это я потом обязательно сделаю.
— Мама, — самой хочется плакать. На фоне сегодняшнего дня противный ком опять застревает в горле. — Посмотри на меня, посмотри, — беру ее лицо в ладошки, заставляю смотреть на себя. — Я здесь, все хорошо. Никто меня не забирает. Я с тобой.
Растерянная такая.
Я же просила не доводить! У нас все было хорошо, пока они не приехали! Никаких приступов, никаких стеклянных взглядов уже долгое время.
— Я сейчас, — целую в щеку, бегу на кухню за ее лекарствами.
Сегодня надо дать другие. Влада взволнованно на меня смотрит, а бабушки нет, оказывается, да и плевать. Переворачиваю аптечку, нахожу баночку, наливаю воду и возвращаюсь обратно к маме.
— Давай выпьем, — вкладываю ей в рот две цветные капсулы. — Глотай, пожалуйста, — протягиваю воду.
— Она сказала, что заберет тебя, — шепчет мама, но тетка все отлично слышит. — Я о тебе плохо забочусь.
— Это ерунда, — нервно улыбаюсь. — Не слушай никого. Ты у меня самая лучшая. Я очень тебя люблю, — зацеловываю ее заплаканное лицо.
У мамочки глаза начинают закрываться. Препарат действует быстро.
— Никто меня у тебя не заберет, — повторяю ей, — И тебя я тоже никому не отдам, — обещаю. — Пойдем, я помогу тебе лечь.
Увожу ее в спальню, укладываю, укрываю, сажусь рядом и держу за руку. Она притянула ее к себе, уткнулась носом и быстро уснула. В прихожей замок щелкнул. Фурией вылетаю из спальни, плотно прикрыв за собой дверь.
— Кто додумался?! — рявкаю на вошедшую с пакетом бабушку. — Я просила!
— Не повышай на меня голос, Василина. Не доросла еще! Что такого страшного произошло?
— Это ты ей сказала, что заберешь меня? Ты?! Или эта… — киваю в сторону гостиной.
— Мы просто поговорили. Ты же не хочешь слушать. Да и не случилось ничего страшного, — пытается пройти в квартиру.
— Вы напугали ее! — срываюсь на крик. — Уезжайте. Прямо сейчас. Я хочу, чтобы вы уехали.
— Послушай, Васенька, —
