же? Как я умудрилась столько проспать?
Сверху на экране отображается маленькая иконка, оповещающая о входящем сообщении из чата.
Краснею, так не вовремя вспомнив о вчерашней переписке с Ежиком. Открываю чат и прохожусь взглядом по тексту своего единственного друга по переписке.
Ежик в тумане 21:00
«Мыыыышкааа, ты просто чудо, маленькое, стеснительное чудо, ты знаешь, а я ведь так часто тебя представлял, мышка. Доброй ночи, малышка»
Краснея, набираю сообщение.
Серая мышь 11:03
«А чего представлять, я тебя все и так рассказала»
Откладываю телефон на стиральную машину, включаю воду, и отыскав в шкафчике зубную щетку, выдавливаю на нее пасту. Зубы чищу с особым энтузиазмом, долго, въедливо, явно оттягивая время. Понимаю, конечно, что это глупо и контакта с Марком мне не избежать, но и поделать с собой ничего не могу.
Ежик в тумане 11:06
«Ох, мышка, ты же даже не понимаешь ничего, да? Как спалось?»
Вчитываюсь в сообщение и впрямь не совсем понимая, о чем речь.
Серая мышь 11:08
«Не понимаю чего? Спалось хорошо»
Ежик в тумане 11:09
«Это хорошо, что хорошо. Мышка, ты еще такой ребенок)))»
Не отвечаю на его сообщение. Закончив с утренними процедурами, освобождаю ванную комнату и снова натыкаюсь на стоящего опирающегося на противоположную от меня стену Марка, уткнувшегося в телефон.
— А вы девочки не быстрые, да? — ухмыляется, убирая гаджет в карман. — Я в душ, а ты можешь пока заняться завтраком, в холодильнике есть яйца, хочу омлет, с луком, сыром и помидорами, — выдает непринужденно, а я таращусь на него во все глаза. И надо бы послать его куда подальше, но вовремя вспомнив, что я, вообще-то здесь на птичьих правах, прикусываю язык и молча кивнув, разворачиваюсь и иду на кухню.
И все бы ничего, если бы не усилившаяся ломота в теле и добавившиеся к ней, боль в горле и озноб.
В холодильнике я и правда нахожу все необходимое, быстро нарезаю помидоры с луком и, отыскав в одном из шкафов подходящую сковороду, ставлю ее на плиту нагреваться.
— Ничего так пахнет.
Марк появляется в кухне как раз в тот момент, когда, обжарив лук и помидоры, я заливаю все это смесью яиц с молоком и сыром, и убавляю огонь.
На самом деле я понятия не имею, как именно предпочитает готовить омлет Марк, но спросить сразу я не догадалась, а потому пришлось импровизировать.
Накрываю омлет крышкой, оставляю его на несколько минут томиться и поворачиваюсь к Марку, стоящему позади, навалившись тазом на край стола и скрестив руки на и груди.
— Я не знаю, как правильно готовить омлет, поэтому готовлю по-своему, — начинаю зачем-то оправдываться.
— А кто говорил, что все умеет? И готовить, и убирать? — по тону и выражению лица мне не удается понять, насколько сейчас серьезен парень.
Но если учитывать его умение здорово готовить, надо полагать, что недовольство моими кулинарными способностями не такой уж и невероятный вариант.
Да и черт с ним, я все равно не собираюсь здесь оставаться. Доготовлю и примусь за поиски квартиры и… работы.
Сжав плотно кулаки, заставляю себя дышать и не реагировать на его слова. Он ведь прав по большому счету, еще вчера я перед ним распылялась, уверяя в том, что все действительно умею. Я и умею, но кто же знал, что он и сам весь такой… способный.
Как-то совершенно неожиданно кухня начинает терять свои очертания, перед глазами все расплывается и, не удержав равновесия, я едва не валюсь с ног, и в последний момент хватаюсь ладонями за столешницу.
— Ты чего? — как-то слишком быстро рядом оказывается Марк, схватив меня за локоть, рывком тянет на себя и прижимает к обнаженному торсу.
— Да ты же горишь вся, ты нормальная вообще, какого хера босая ходишь и молчишь, что плохо? Мозги совсем отморозила? — выплевывает грубо.
А я ведь и правда босая, и как не заметила? Не подумала даже?
— Нормально я себя чувствую.
— Так, — отпустив меня, он делает шаг назад, — сядь на стул.
— Я…
— Я сказал сядь, — рявкает так, что я больше не решаюсь спорить.
Сам он молча убирает с плиты сковороду с омлетом, отставив ее в сторону, быстрым шагом направляется к выходу и исчезает за дверью. Возвращается спустя несколько минут с пледом и носками в руках.
— Надевай, — бросает мне на колени черные носки, и оборачивает меня пледом.
— У меня есть свои, — упрямлюсь зачем-то.
— Я в этом не сомневаюсь, — вздыхает, — надевай, они новые.
Поняв, что каши со мной не сваришь, он молча опускается на корточки, совершенно не обращая внимания на мое вялое сопротивление, берет носки и натягивает их на мои ноги.
— Почему с тобой так тяжело? Я же просил не спорить, — поднимается на ноги, смотрит на меня сверху вниз, явно злится. — Сейчас поедим и ты пойдешь в постель.
— Я не хочу есть.
— Еся, не беси меня, пожалуйста.
— Так не бесись, — вырывается у меня против воли, — я…я не ем по утрам, — спешу исправиться, сгладить углы.
— Теперь будешь, — произносит таким тоном, что у меня душа в пятки уходит.
И взгляд у него сейчас такой… тяжелый что ли, давящий, холодный. У меня складывается впечатление, что в парне напротив уживаются сразу два человека.
— Там не хватит на двоих, — предпринимаю еще одну тщетную попытку.
— Значит я приготовлю еще.
На самом деле там много, то ли от волнения, то ли от негодования, я немного не рассчитала пропорции.
Марк больше ничего не говорит, только включает чайник, а потом раскладывает по тарелкам завтрак. Я не решаюсь больше на него смотреть, молча разглядываю собственные руки, с потрескавшейся на них кожей. Кожа у меня всегда была нежная, чуть наступали холода, и руки превращались в подобие наждачки. А с тем режимом, в котором я прожила почти месяц, забыв о хоть каком-нибудь малейшем уходе, они и вовсе превратились в нечто отвратительное.
— Ешь давай, — приказной тон Марка нарушает мое любование собственными руками.
Перевожу взгляд на тарелку со вполне симпатичным омлетом и двумя ломтиками поджаренного в тостере хлеба. Пока рассматриваю завтрак, Марк ставит рядом кружку с чаем, в которой плавает крупная долька лимона.
Поднимаю взгляд на парня, не понимая, зачем он вообще со мной возится. Сначала в квартиру к себе привез, ужином накормил, спать, можно сказать, уложил, и даже приставать не стал. А теперь вот носится со мной, носки и чай опять же.
В носу начинает щипать, в горле встает огромный ком. Почему-то это, пусть небольшое, но внимание, забота даже, пробуждает во мне странные чувства. Отчего-то хочется забиться в угол и реветь. Обо мне так давно никто не заботился. После смерти родителей было некому.
— Держи, и ешь давай, — кладет рядом мой телефон. Боже, ну какая дура, я ведь его в ванной оставила. — Ешь, — повторяет настойчивее, и мне ничего не остается, как приняться за еду. Марк вторит моим действиям, садится напротив и начинает есть.
Молча.
Свою порцию я съедаю быстро, просто потому, что хочу поскорее отсюда убраться.
— Оставь, я уберу, иди, — командует, когда, поднявшись со стула, я собираюсь убрать со стола.
Не возражаю, беру телефон и молча удаляюсь.
Я благодарна парню за все, что он для меня сделал, но сейчас отчетливо понимаю, что оставаться в его квартире не могу. Просто не могу. Он явно себя едва сдерживает, и предложение его вчерашнее меня все еще тревожит. Он ведь и передумать может, а я… Что я ему предъявлю? Откажу? Нет, мне просто нужно уходить.
Возвращаюсь в комнату, стягиваю плед, и сложив аккуратно, кладу его на кресло.
Несмотря на свое состояние, быстро переодеваюсь в джинсы и свитер, складываю свои вещи в рюкзак. Из внешнего кармана достаю конверт с деньгами. Отсчитываю несколько купюр, этого должно хватить, чтобы расплатиться за еду и ночлег.
Оставляю Деньги на кровати, выхожу из комнаты, и тихо, на цыпочках, направляюсь ко входной двери. Из кухни доносится звон посуды и шум воды, что, несомненно, играет мне на руку.
В прихожей подхватываю обувь и пальто, стараясь не шуметь, отпираю дверь, и выхожу из квартиры, мысленно напоминая себе, что нужно будет заскочить в аптеку.
Марк
Ведьма, маленькая, трусливая ведьмочка! Сбежала! Просто взяла и сбежала! Прибью. Нет, сначала найду, пристегну к чертям собачьим к кровати, вылечу и прибью!
И я, идиот, так опростоволоситься, это нужно уметь. И ведь не подумал даже, что в голову ей от меня сбежать взбредет. Больная, без денег, да что там без денег, без одежды нормальной. Я тоже хорош, переборщил, видимо, передавил.
Нельзя так, умом понимаю, конечно, только здравый смысл к чертям собачьим летит, стоит только подумать о том, что зараза упрямая готова на вокзале ночевать, на улице мерзнуть,
