лишь бы помощи не просить. У меня не просить.
И я дурак, конечно, может и стоило ее просто взять в охапку, тряхнуть хорошенько и объяснить, просто объяснить, что я и есть тот самый долбанный ежик в тумане, что это со мной она вот уже месяц ведет переписку.
А с другой стороны, как я ей это объясню? Это же случайность, просто чертовски счастливая случайность. Так не бывает, не случается, не встречаются вот так просто два человека в одном городе, в одном месте. У меня до сих пор в голове не укладывается, что вот она, моя мышка, вот так совершенно необъяснимо оказалась в моих руках, рядом со мной. Сама пришла, а я… Я, мля, чуть не потерял ее.
Глупо получилось, кому расскажешь — не поверят ведь. Вляпаться в ту, которую в жизни своей ни разу не видел, погрязнуть в строчках бездушного текста, и ждать, каждый раз ждать ее ответа, ее сообщения. Месяц, долбанный месяц с того дня, как зашел в этот дебильный чат.
И чего только туда забрался?
А потом она появилась, и как-то завертелось.
Мне двадцать два, в моем возрасте девчонок меняют, в клубах на выходных зависают, и не только на выходных. И я зависал. И девчонок тоже менял, а чего не менять, если они сами на шею вешались, если сами себя предлагали? Я и брал, не отказывался. Зачем? А потом одна маленькая серая мышка в печенках застряла, все мысли собой заполнила.
Мне в пору к психиатру было обращаться, потому что ненормально это, даже не видя человека, не зная его, постоянно о нем думать, постоянно представлять и желать, до боли желать увидеть ее вживую. Клиника, тут даже сомнений нет.
Там ведь кто угодно мог оказаться, полно извращенцев больных, да и редко в таких вот чатах нормальные люди обитают, все чаще альтернативно одаренные или чрезмерно озабоченные.
Я туда забрел от скуки чисто, а потом уже не мог остановиться, не мог закончить диалог, когда одна маленькая серая мышка с таким энтузиазмом строчила каждое сообщение. Я чувствовал, просто на каком-то подсознательном уровне чувствовал, что не хочет она со мной прощаться, что не хочет, чтобы я уходил. И я не уходил, даже когда стрелка часов перевалила за пять утра, даже понимая, что работу никто не отменял, не уходил.
И потом, когда она попрощаться решила, рассудив, что меня задерживает. Я не удержался, просто добавил ее в избранное, сам предложил продолжить это странное общение. Не хотел, почему-то я совершенно не хотел с ней прощаться, не хотел ее отпускать. И она, конечно, обрадовалась, нет, открыто не призналась, естественно, но писала каждый день, каждый чертов день. А я… я окончательно крышей поехал, потому что так в жизни не бывает, в романах сопливых, в фильмах для девочек-подростков бывает, а в жизни нихрена не бывает. Я ее днем и ночью представлял, каждый раз, словно наркоман за новой дозой тянулся к телефону и кайфовал, реально кайфовал, когда она появлялась в сети.
А еще злился, до зубовного скрежета, до ломоты в костях, злился, потому что она — маленькая трусливая мышка — не поддавалась никаким уговорам. А я просто хотел ее увидеть, я бы нашел, приехал, если бы она только захотела, если бы сказала куда. Я знал лишь то, что мы с ней из одной страны, что в общем-то упрощало задачу. И, наверное, реши я ее отыскать — нашел бы. Связи отца, возможности братьев, я бы нашел, но ведь слово дал, не предпринимать ничего.
Испугался, что исчезнет, когда после одного неосторожного моего сообщения, она слово с меня взяла, что без ее одобрения, без ее на то желания, ничего делать не буду, не буду ее искать, иначе она просто уйдет, и больше никогда не появится в чате. Я слово дал и каждый день себя за дурость свою корил. Нахрена вообще тему завел, зачем обещал?
По-другому решил зайти, к себе привязать, глупо, конечно, какой-то непонятный хрен с просторов интернета, но она ведь хотела, сама ко мне тянулась, пусть только так, пусть лишь на расстоянии, пусть только на уровне переписки, но тянулась. О себе рассказывала, по ночам мне отвечала, а я как одержимый, каждого ее сообщения ждал. Крыша потекла окончательно и порой казалось, что я сошел с ума, что у меня реально кукуха поехала, но отказаться я уже не мог.
Мне не нравилось, чертовски не нравилось то, что она где-то там совершенно одна, что нет у нее никого, из ее слов опять же, из информации, которую я из нее по крупицам каждый день выуживал, и кайфовал каждый раз, когда она мне открывалась. Одурел практически, когда она себя описала, мышка, моя мышка. Неуверенная в себе, с кучей дурацких комплексов. А я уверен был, что она хорошенькая, маленькая, очаровательная мышка со светло-каштановыми волосами и орехового оттенка глазами. Она, конечно, могла соврать, могла выдумать, но я нутром чувствовал, что не врет, да и незачем, ведь в ее планах, в ее маленькой головке наша встреча была невозможной.
И, если бы мне кто-то сказал, что однажды, одним ранним утром она появится на пороге моей квартиры, сама придет, совершенно случайно, я бы рассмеялся этому человеку в лицо и назвал бы его сумасшедшим. Потому что это невозможно, а оно, сука, оказалось возможным. И она появилась, пришла, нашла по объявлению, которое даже не я давал. В одном городе, сука, я жил с ней в одном чертовом городе, так не бывает просто, это же сюр какой-то.
Я же ее не узнал даже, нет, того, что передо мной стояла моя мышка, я знать вчера не мог, но девчонку, придавившую мне ногу и окатившую меня молоком — вполне. А я не признал, это потом я два и два сложил, а в то утро просто никакой был, после слишком бурной ночи, очнулся в каком-то баре дешевом, пробухал всю ночь после очередного отворота от мышки. Я помешался на ней, просто помешался, окончательно и бесповоротно. И когда на пороге моего дома на следующий день появилась девчонка, напомнившая мне мою загадочную, трусливую мышку, я просто выставил ее за дверь. Наплел какую-то хрень про оплату сексом и отправил от греха подальше. Разве мог я знать, что передо мной стояла та самая мышка? Разве мог я хотя бы предположить? Нет, не мог, потому что в здравом уме никому в голову подобное стечение обстоятельств не придет и мне не пришло.
Мне ее жаль, конечно, было, но пустить в свою квартиру лишнее напоминание о той, что никаким уговорам не поддается было выше моих сил. Я смотрел на нее и злился, до ряби в глазах злился: на себя, на сестру, на спор этот глупый, и желание, мною проигранное. И Дарька ко мне прицепилась. Один раз, один долбанный раз я заработался так, что просто сил не было, ни за домом следить, ни пожрать себе приготовить, и меня все в общем-то устраивало.
И устраивало бы и дальше, если бы сестренка в гости не решила без предупреждения заявиться, и все бы ничего, но квартира эта ее. В прошлом, конечно. После возвращения Демьяна она с этой квартирой распрощалась, как утащил ее братишка в пещеру свою, так и не выпускает оттуда по сей день. А квартира ко мне перекочевала, так сказать, в наследство. И мне проще было просто согласиться выполнить ее идиотское желание, чем выслушивать словесный понос на тему: «как можно было так засрать квартиру».
А я работал без перерыва, а когда не работал — учился. Подумаешь, срач устроил, так в своей же жилплощади. Я этого, конечно, вслух не произнес, просто героически, а главное — молча снес лившийся из сестры поток ее сознания. Сестру я люблю, ее и потерпеть можно. А вот клининговую службу, которую она вознамерилась вызвать — нет. Тут-то и грянул гром, я терпеть не могу все эти компании и их работников, и даже близко к своему дому не подпущу.
Сестра меня, конечно, не поняла, только посмотрела, как на дебила последнего, выслушав мои аргументы. А они довольно просты и ясны, в общем-то. Я не хочу, чтобы тряпкой, которая побывала в унитазе, протирали мебель в моей спальне. И плевать мне, насколько там охрененно безупречная компания, с зашибенным рейтингом и безукоризненной, якобы, репутацией. Я такое видел, своими, блин, глазами видел, и никто меня в обратном не убедит.
Предложение нанять домработницу я тоже отмел. Причина все та же. Ну не доверяю я людям в этом деле. И я вполне чистоплотный, даже чересчур. Просто тогда была внештатная ситуация. Но с Дарей спорить, все равно, что со стеной говорить. И ведь вспомнила же, ведьма мелкая, про дурацкий, совершенно неуместный спор, годовалой давности, и желание, которое я задолжал.
Квартирантка.
Кому скажешь — не поверят.
