Алёна пристроила локоть на краю стола и закрыла лицо рукой. Даже не понимала, что чувствует в этот момент, и как ей реагировать на услышанное.
– Это просто какой-то бесконечный кошмар.
Это единственные слова, которые приходили на ум. И Алёна повторяла их до самой ночи, и проснулась с ними же. Никак не могла осознать, то, что узнала от тётки про младшую сестру. Зоя, получается, просто воспользовалась возможностью, точнее, ею, её неосведомлённостью, и сбежала из города. Оставила здесь свою прошлую жизнь, а главное, бросила ребёнка на произвол судьбы. И живёт спокойно в Нижнем Новгороде, собирается строить своё будущее, и даже родить нового ребёнка. Для более выгодного и обеспеченного отца.
– Что будем делать? Вернёмся домой?
Следующим утром они приехали на кладбище, взяли с собой тётю Машу, и теперь, стоя недалеко от могилы матери, наблюдая, как тётя Маша кладёт на могильный холмик купленные цветы, негромко переговаривались.
Миша задал вопрос, а Алёна от чувства безысходности зажмурилась. Но, в конце концов, кивнула.
– Да. Я хочу уехать домой. Боюсь, ещё что-нибудь узнать. Вообще, спать перестану.
Она снова смотрела на песок под своими ногами, а не на могилу матери. Никакого прощения и успокоения так и не пришло.
Тётя Маша смахнула тряпочкой пыль с фотографии у креста, что-то пошептала себе под нос, после чего перекрестилась, и направилась к ним. Расстроено дышала, головой качала, после чего пожаловалась:
– Всю ночь я не спала. Всё думала. Алёна, надо доехать до Зойкиной квартиры, узнать, как там и что. Покоя ведь я не найду.
Алёна в нерешительности взглянула на Михаила, а тот без всяких сомнений кивнул.
– Конечно. Съездим, посмотрим.
Особого желания окунаться в жизнь младшей сестры у Алёны не было. И если бы не тётя Маша, уже через пару часов, они с Мишей покинули бы город, и Алёна знала, что и на этот раз не обернётся. Пригласила тётю Машу с семьёй в гости, пообещала встретить, устроить им экскурсию по Нижнему Новгороду, и, вообще, организовать им отдых или отпуск. А вот вникать в Зоины проблемы никак не хотелось. Но спорить не стала. Молча слушала тревожное бормотание тётки, решив, что её добрые намерения куда важнее и правильнее её собственных нежеланий и внутреннего сопротивления.
Как оказалось, свекровь Зои жила на окраине города, в двухэтажном доме. Их строили давно, сразу после войны, и со времён постройки, судя по всему, не ремонтировали ни разу. С виду дома уже давно напоминали бараки. Алёна вышла из машины и остановилась, осматриваясь. А вот тётя Маша решительно направилась к одному из подъездов.
– Сходи с ней, – сказал Алёне Миша. – Мне там точно делать нечего.
Алёна считала, что и ей там делать совершенно нечего, но направилась за тёткой только из-за беспокойства за неё. Уж слишком взволнованной тётя Маша выглядела.
На второй этаж подниматься не пришлось, к тому же дверь в квартиру номер два на первом этаже, оказалась незапертой. Тётя Маша её толкнула, и вошла. А Алёна осталась стоять в дверях. Даже заглядывать внутрь не хотелось, с порога всё было прекрасно видно и понятно. Тесная квартирка со скрипучими, провалившимися полами, потемневшими от времени обоями на стенах и со стойким запахом грязи. Судя по всему, в квартире давно не наводили порядок, даже пол не мыли. Поневоле подумалось, как можно в таких условиях проживать с маленьким ребёнком. Алёна вздохнула. Стала прислушиваться к тому, что происходило. Тётя Маша прошла в комнату и с кем-то заговорила, причём на повышенных тонах. Хозяйка, судя по всему, визиту не обрадовалась, недовольно отзывалась на вопросы и претензии, а затем и вовсе громогласно заявила, чтобы все с её жилплощади выметались.
– Ольга, да что ж ты говоришь такое? – Тётя Маша расстроилась не на шутку. – Такое приключилось, а ты даже не сообщила!
– А как я должна сообщать? У меня телефонов нету, а письма мне рассылать некому. И желания нет. Ты зачем ко мне пришла?
– Как зачем? Зойка сбежала, а я и знать ничего не знаю!
– Сбежала, потому что зараза твоя племянница! Скажешь, что ты об этом не знала? Бросила меня с ребёнком, вещички ночью собрала и уехала. И знать я не знаю куда, ясно тебе?
– А Пашка где?
– Тоже где-то черти носят.
Алёна всё же рискнула войти в квартиру, сделала несколько шагов и остановилась в дверях в комнату. Заглянула. Ничего особо гнетущего не увидела, в комнате почти не было мебели. Только старая стенка «Русь», старенький телевизор в углу на древней тумбочке и продавленное мягкое кресло с засаленными подлокотниками, в котором и сидела хозяйка квартиры. Грузная, седая женщина с недовольным лицом. Она хмурилась и подслеповато щурилась, глядя на тётю Машу.
– А где ребёнок? – спросила у неё Алёна.
Женщина повернула голову и уставилась на неё. Смотрела долго, после чего нехорошо усмехнулась.
– Явилась, не запылилась. Меня спрашивает: где ребёнок!
Тётя Маша махнула на женщину рукой.
– Господь с тобой, Ольга, совсем ты слепая стала. Это же не Зойка, а сестра её старшая. Я от неё и узнала, что Зойка вас с Алиской бросила.
Алёну всё разглядывали и разглядывали, а после просто равнодушно отвернулись. А тёте Маше хозяйка квартиры кивнула.
– Бросила, – подтвердила она. – Словом не обмолвилась, мерзавка. Ночью вещички собрала и уехала. Девчонка утром орёт и орёт, я в комнату заглянула, а нет никого. Сбежала. Только записку оставила, что теперь Пашкина очередь дитё растить. Вот так вот.
Алёна зажмурилась от этого рассказа, настолько невыносимо было. Потом глаза открыла и напомнила свой вопрос:
– Так, где сейчас девочка? С отцом?
– С каким отцом? Где он, отец-то? – Женщина лишь отмахнулась. – Встретились две бестолочи непутёвые, ещё дитё народили. Да и не хотел Пашка на вашей Зойке жениться, – вдруг мстительно заявила она и кинула на тётю Машу красноречивый взгляд.
А та вдруг рассердилась, приняла воинственную позу.
– А ребёнка сделать несовершеннолетней девчонке он хотел? Вот пусть и несёт ответственность!
– Тогда что вы от меня хотите? Ищите его и спрашивайте.
– Ольга, ты куда Алиску дела?
– Да никуда я её не девала. Милицию вызвала, сказала: так, мол, и так, родители сбежали, а я что могу сделать? Она маленькая, её кормить надо. А мне нечем, на одну пенсию живу. Я инвалид. Вот они её и забрали.
– В детдом? – ахнула тётя Маша и снова прижала ладонь к сердцу.
– Да кто ж знает, – пожала плечами добрая бабушка.
Разговаривать дальше смысла не имело. Они вышли из квартиры, Алёна и подъезд поспешила покинуть. Вышла на свежий воздух, и сделала глубокий вдох. Чувствовала откровенную брезгливость от случившегося разговора, и от всей этой ситуации в общем. Пока она стояла и пыталась справиться с собой, тётя Маша уже начала пересказывать Михаилу то, что смогла узнать. Потом к Алёне повернулась.
– Найти бы надо Алиску-то, Алёна. Не чужая ведь она нам, всё-таки родная кровь. – И снова заахала. – Что же это делается, как же это – вот так взять и уехать, дочку бросить? Такого я от Зойки не ожидала.
– Я тоже, – призналась Алёна.
Найти ребёнка оказалось не так трудно. Особенно, если за дело взялся Михаил Барчук. Он сделал несколько звонков, кто-то позвонил ему, Миша вышел из машины и минут десять разговаривал по телефону. С кем и о чём именно, Алёна не знала, но сев обратно на водительское сидение, Миша уже знал куда ехать и к кому обратиться. Хотя, Алёна и без его звонков знала куда, в этом маленьком городишке вариантов немного. Но зато, когда они приехали в детский центр, их встретили и разрешили на девочку посмотреть. Тётя Маша плакала, сетовала, что ничего с собой они не привезли в этой суматохе, ни игрушки, ни конфетки, а Алёна стояла чуть в стороне и за всем наблюдала с глухо бьющимся сердцем. В комнате, в которую их проводили, пахло хлоркой и глаженым бельём. Это самое белье, застиранные простыни, были сложены большими стопками на столе в углу. На больших окнах старенькие занавески, диван с потрескавшейся обивкой, деревянные детские стульчики и большой шкаф вдоль стены, с потрёпанными детскими книжками и игрушками, которые уже прошли через столько детских рук. Всё это было знакомо и страшно, и Алёна никак не могла справиться с брезгливостью, хотя, вокруг было чисто и прибрано, но её трясло от дискомфорта. А потом привели девочку. Хрупкая, худенькая, с тёмными волосами, забранными в хвостики на затылке. Она таращила на взрослых глазёнки и хваталась за руку воспитателя. Правда, потом подошла к тёте Маше и позволила взять себя на руки. Алиса была похожа на Зою. И на неё саму. Глаза, губы, нос. Только стеснялась, молчала и разглядывала в удивлении всех, в основном Михаила. Тот ребёнку улыбнулся, подмигнул, чем девочку, кажется, напугал, а потом отошёл с воспитательницей в сторонку, о чём-то с ней заговорил.
