Жуткое спокойствие в моем голосе на мгновение останавливает его, голова опущена, челюсти сжаты. Когда он поднимает голову, чтобы посмотреть мне в глаза, я не могу понять, что стоит за его гневом, поднимающемся на поверхность.
— Ты действительно хочешь знать? — кричит он на меня. — Действительно хочешь?
Подхожу к нему, противостоя ему, поднимаясь на цыпочки, чтобы попытаться стать выше и оказаться на уровне его глаз.
— Скажи мне. — Страх ползет по спине из-за того, что я могу услышать. — Или ты такое проклятое трусливое дерьмо, что не можешь признаться? Мне нужно услышать это из твоих уст, чтобы я смогла нахрен с тобой покончить и начать жить своей жизнью!
Он наклоняет голову и решительно смотрит мне в глаза, зеленые в фиалковые. В груди так больно, что пока тянется время, кажется, я больше не смогу задышать.
Его голос становится тихим, когда он говорит.
— Я трахнул Тони. — Его слова повисают в воздухе, пронзая мое сердце.
— Ты трус! — кричу я, отталкивая его. — Проклятый чертов трус!
— Трус? — ревет он. — Трус? А как насчет тебя? Ты так чертовски упряма, что уже три гребаные недели не видишь правды у себя перед носом. Ты так чертовски умна и величественна, что думаешь, что знаешь всё! А вот и нет, Райли! Ты ни хрена не знаешь!
Его слова, причиняющие боль и отталкивающие меня, еще больше разжигают мой гнев, раззадоривая.
— Я ни хрена не знаю? Серьезно, Ас? Серьезно? — подхожу к нему ближе. — А как тебе это? Я с первого взгляда узнаю сволочь, — вскипаю я.
Мы смотрим друг на друга, оба так хотим причинить друг другу боль, что не замечаем, как из-за этого разрываем друг друга на части.
— Кое-кто в разы лучше тебя, милая, называл меня словами и похуже — ухмыляется он, делая ко мне еще один шаг, вкрадчивый взгляд на его лице выводит меня из себя.
Прежде чем успеваю подумать, моя рука мелькает передо мной, чтобы ударить его по щеке. Но Колтон оказывается быстрее. Его рука молниеносно перехватывает мое запястье в полете, по инерции мы сталкиваемся друг с другом грудью. Мое запястье зажато в его руке, и когда я начинаю отбиваться от него свободной рукой, он хватает и ее. Отчаянно борюсь с ним, и сейчас я так сильно его ненавижу, что в груди всё болит. Его лицо в сантиметре от моего, и я слышу напряжение в его дыхании, овевающем мое лицо.
— Если ты со мной покончил… я тебе надоела? Мог бы просто сказать мне!
Он смотрит на меня, удерживая мои руки, защищаясь от ударов, его лицо напряжено.
— Я никогда тобой не смогу насытиться. — И, прежде чем успеваю осознать, что он делает, рот Колтона обрушивается на меня. Мне требуется мгновение, чтобы среагировать, и я так зла на него — просто в ярости — что брыкаюсь в его хватке и разрываю наш поцелуй.
Поцелуй с мужчиной, которого я ненавижу, но чей вкус так жажду ощутить.
— Хочешь грубо, Райли? — спрашивает он, мой разум не понимает его слов, но тело реагирует мгновенно. — Я покажу тебе грубость!
И одним стремительным движением рот Колтона вдавливается в мой и этой единственной манипуляцией берет каждое ощущение в моем теле в заложники. Его руки все еще сжимают мои, когда я изо всех сил пытаюсь сопротивляться его поцелую, пытаюсь оттолкнуть его от себя. Независимо от того, сколько я верчу головой, его губы остаются на моих губах, из глубины его горла доносятся короткие стоны удовольствия.
Отчаянно пытаюсь отрицать желание, которое начинает проникать в меня сквозь туман, вызванный гневом. Пытаюсь избавиться от ноющей боли, усиливающейся внизу живота, от вкуса его языка, сливающегося с моим. Пытаюсь бороться с затвердевшими сосками, когда его грудь касается моей груди.
Ярость превращается в желание. Жажда изгоняет боль. Разлука подогревает нашу страсть. Его прикосновение блокирует всякую разумность. Мягкий стон застревает в моем горле, когда его рот продолжает искушать и мучить каждую точку на моих губах и внутри.
В какой-то момент Колтон понимает, что я вырываюсь из его рук не для того, чтобы сбежать, а чтобы прикоснуться к нему. Он отпускает мои запястья, и мои ладони сразу же пробегают по его груди, стискивая в кулак ткань футболки, настойчиво притягивая его к себе. Его руки, теперь свободные, движутся, снова и снова обрисовывая линии моих изгибов, пока наши рты выражают необузданное желание, которое мы все еще испытываем друг к другу.
Каждое действие и реакция выражают срочность. Необходимость. Голод. Страстное желание. Отчаяние, будто мы боимся, что в любую минуту нас могут оттащить друг от друга, и мы никогда не испытаем этого снова.
Одной рукой Колтон обхватывает округлый изгиб моей задницы, дергает меня на себя, а другой удерживает меня за шею. Я даже не понимаю, что стон, раздающийся в комнате, исходит от меня, его затвердевшая плоть трется о треугольник моих бедер, он толкает нас назад к комоду позади меня. Приподнимает меня и устраивает там мой зад, задирая платье вверх по бедрам, делает шаг, вставая между моими ногами, все время продолжая свои сводящие с ума ловкие движения губами и языком.
Обхватываю его ногами за бедра, притягивая к себе еще ближе. Знаю, что это неправильно. Знаю, что после того, что он мне только что сказал, я не должна быть здесь и вытворять с ним такое. Но мне так надоело думать. Так надоело хотеть его, зная, что мы не принадлежим друг другу. Наши два совершенно разных мира просто не могут сойтись. Но мне так надоело скучать по нему. Так надоело желать услышать его голос, когда звонит телефон. Я так устала в нем нуждаться.
Так устала любить его, не будучи любимой в ответ.
Мне нужна эта связь с ним. Нужна тишина в голове, которую мне приносит всепоглощающее ощущение его на моей коже. В физическом контакте есть покой, которого я никогда раньше не осознавала. Покой, который, я знаю, Колтон снова и снова использовал в своей жизни, чтобы заглушить боль.
И прямо сейчас, мне нужно оцепенеть.
Знаю, это временно, но я передаю всю себя в его руки. Его ощущению, вкусу, звуку и аромату. Моей волнующей, всепоглощающей зависимости. Охотно позволяю себе потеряться в нем, чтобы на мгновение забыть боль, которую, я знаю, буду чувствовать, когда мы больше не будем единым целым.
Хватаюсь за подол его футболки и стягиваю ее через голову; впервые наши губы разъединяются. Сразу после того, как ткань исчезает, мы снова вместе. Он стягивает бретельки платья с моих плеч, его губы прокладывают ряд поцелуев вдоль линии моей шеи и кружевного края лифчика. Вскрикиваю от потрясения и потребности, когда он дергает одну из чашечек бюстгальтера и смыкает рот на моем соске. Откидываю голову, одной рукой стискивая его волосы на затылке. Пожар в моем естестве превращается в бушующее адское пламя, направляясь своей свободной рукой к поясу его брюк, чтобы расстегнуть их.
Успешно их расстегиваю, просовывая ладони между его хлопковыми плавками и разгоряченной кожей. Беру в руки его эрегированный член, и он стонет от ощущения моей кожи на своей плоти. Его руки мгновенно оказываются на моих бедрах, задирая мое платье выше и рывком сдвигая мои влажные стринги в сторону. Он скользит пальцем по моим створкам, и я стискиваю бедра, снова чувствуя на себе его пальцы. Прижимаюсь бедрами к его рукам, жадная и бесстыдная в своем стремлении потеряться в удовольствии. Вскрикиваю, когда он просовывает палец внутрь, а затем распределяет мою влагу снаружи.
Прежде чем могу открыть глаза и заметить, что ощущения от его пальцев пропали, он входит в меня одним резким толчком. Мы оба кричим, он замирает и затем проникает как можно дальше в мои влажные жаркие глубины. Мои стенки сжимаются вокруг него, когда я приспосабливаюсь к его наполненности внутри меня. Под моими руками мышцы на плечах Колтона напрягаются, когда он пытается удержать контроль. Чувствую, как он от него ускользает — знаю, он мужчина, который вот — вот не выдержит — поэтому я беру поводья в свои руки и начинаю двигать бедрами ему навстречу, чтобы сказать ему «давай». Убеждая его потерять контроль. Быть грубым со мной. Сейчас мне не нужна прелюдия. Все, что мне нужно — он. Я жаждала этого последние пару недель, и сейчас мне так чертовски хорошо с ним, что ничего больше не нужно, чтобы подтолкнуть меня к краю.
