Видать, исполнители ее уже давненько сдали. А опера «вели».
— Доброго дня, — здоровается Майоров, впиваясь взглядом в гостью.
Илона изменилась в лице. Позеленела вся.
— Я пойду, — проблеяла она, сделав шаг к двери.
Ее останавливает следак.
— Ну, что вы, Илона Владимировна, останьтесь. Нам есть, о чем поговорить.
Оседаю на кровать. Состояние хреновое. Наблюдаю за происходящим, и у меня в голове оно не укладывается. Как она могла опуститься до такого? Как? Эта женщина со мной бок о бок прожила пять лет! Клялась в любви. Неужели я был настолько туп и слеп, что не видел за красивым фасадом гнилого нутра?
Пока Майоров рассказывает ей о правах при задержании, я словно не здесь нахожу. Будто со стороны смотрю немое кино. Жутко представить, что из-за обиды она меня попросту «заказала». Меня могли убить. И не было никакого «долго и счастливо» у нас с Юлей.
А если бы не Юлькина настойчивость? Где бы был я сейчас? Закопался в работе, в бумагах. Жизнь проходила мимо. А рядом восковая фигура, готовая подставить свой зад, получив за это кэш на карту. Не жизнь, блядь, а сказка. Но мне тогда это подходило. Я и не подозревал, что может быть по-другому. Нет, я не снимаю с себя ответственности за наш разлад и расставание. Но я хотел, чтобы мы оставались людьми цивилизованными. А не вот это все…
Впервые за много лет мне по-настоящему становится жутко.
Любовь? Когда любишь, готов заставить страдать того, кого любишь? Готов причинить вред здоровью? Что это было у нас с Илоной? Комфортная договоренность. Можно было разойтись без всех этих драм и криминала. Людьми. Друзьями. Товарищами.
Нет, даже не хочу лезть в дальнейшие разбирательства. Нет желания мараться об это.
— Богдан Андреевич? — в сознание врывается голос Майорова.
— Да? — перевожу взгляд с Илоны на него.
— Вашу бывшую сожительницу мы задерживаем, — проговаривает официальным тоном. — Если вы понадобитесь…
— Все через адвоката, — отвечаю, перебив.
— Хорошо, — кивает. — Поправляйтесь! Пройдемте, гражданочка…
Илона вскидывает на меня свой ледяной взгляд. От слез ни следа. В глазах ненависть. Ровно в этот момент я понимаю: эта не пропадет. Выкрутится. Не здесь, так на зоне. Я же? Безоглядно доверяя той, кто при любом удобном случае всадит нож в спину, я получил хороший урок. Страшно давать такому человека доступ к своей жизни и телу. Никогда не узнаешь наверняка, чем это может аукнуться.
Дверь закрывается. Палата пустеет. Я со «скрипом» и тяжелым вздохом ложусь обратно на койку. В голове пугающая пустота. Все. Закончилось.
Через пару минут появляется ничего не подозревающая Юлька. Улыбается. Трещит без умолку. Под бок ко мне залезает, включая тот фильм, на котором я остановился. Я обнимаю ее. Закрываю глаза, утыкаясь носом в висок, и просто благодарю жизнь за то, что она вовремя дала мне очаровательно милый пинок в виде Даниловой.
Богдан
Три недели спустя я сижу в кабинете врача. Тот рассматривает снимки, удовлетворенно кивает:
— Состояние стабильное. Хорошее. Будем выписывать вас, Богдан Андреевич. Только при условии соблюдения дома постельного режима.
— Я только за, Александр Васильевич. Уже все бока в вашей больничке отлежал. Не привыкший я к такому.
— Все вы у нас тут люди деятельные. Чуть полегчало — сразу бежать. А, нет. Да и в такой компании, как ваша Юля, чего бы не лежать?
— Тоже верно.
Правда, меня уже совесть грызет, что Котенок на целый месяц в больницу ко мне фактически переехала. Приезжает рано утром, уезжает поздно вечером. Завтраки, обеды и ужины — все здесь. Частенько отвратительной пищей из местной столовки. Немецкий зубрит, умница моя, скрючившись буквой «зю» в этом неудобном кресле. Тренировки совсем забросила. В общем, не дело это.
Юля, разумеется, не жалуется. Наоборот постоянно пытается меня подбодрить. Но такой себе курорт я ей устроил, конечно. Стоило бы организовать настоящий, правильный отпуск. Желательно в теплых странах. Рядом с морем. Наедине. Нервы подлечить и косточки погреть…
Таки да, организовать отпуск мне вполне по силам. В офисе Данилов у меня на подхвате, думаю, еще недельки две выдюжит. Да и работу онлай никто не отменял. В перерывах. Короче, чертовски хорошая мысль. Отдыхать — это ведь почти «постельный режим», только на пляже.
— Никаких стрессов, — продолжает Сурков, чиркая что-то в заключении, — никакого спорта на ближайшие два-три месяца. Только умеренные нагрузки. Дайте своим ребрам и руке восстановиться окончательно. Ну, а при малейших же изменениях в самочувствии — пулей к нам. Договорились? — протягивает мне бумаги.
— Договорились. Александр Васильевич, такой вопрос: перелет мне не противопоказан?
— В теории нет. Если не будете тягать тяжеленные чемоданы. Куда-то собираетесь?
— В отпуск. Думаю, и я, и Юля моя заслужили пару недель в теплых странах.
— Вы же сказали, что устали отдыхать? — подкалывает доктор, поднимаясь из-за стола.
— Отдых в палате больницы и в домике у моря — немного разные вещи. Не находите? — ухмыляюсь. — Спасибо за все, док, — протягиваю руку.
— Берегите себя, Богдан Андреевич, — пожимает мою ладонь Сурков.
— И вы себя, Александр Васильевич. «До новых встреч» говорить не буду. Сами понимаете.
— Желаю вам сюда не возвращаться! — смеется мужик, я улыбаюсь.
Есть же в жизни люди — фанатики своего дела. Вот Сурков точно один из таких. Он живет не просто этой больницей, а медициной в целом. Она ему и работа, и жена, и дети. Это, конечно, прекрасно… Но, нет. Когда рядом есть любимая женщина, жизнь ощущается совсем по-иному. Только тогда можно со стопроцентной уверенностью сказать: я живу. На полную катушку, дыша полной грудью.
Возвращаюсь в палату и с порога сообщаю Юльке новости. Радости девчонки нет предела. Я еще дверь закрыть за собой не успел, она уже начинает носиться, собирая мои вещи. Приходится ее насильно притормозить, чтобы сорвать со сладких губ поцелуй. Да не один.
Юля смеется, в шутку возмущается, но сдается и обнимает. Лишние пять минут погоды не сделают! Ладно, пятнадцать…
Через час за нами приезжает служебная машина фирмы. С личным авто теперь тоже нужно что-то решать. Но потом. После отпуска. Водитель Семен поднимается в палату и забирает вещи. Мы с Юлькой выходим немного погодя.
— Я на минутку. Сбегаю за допингом, — чмокает меня в щеку Юля.
— И мне возьми. Двойной без сахара! — кричу ей вслед.
— Тебе нельзя!
— Юля, блин.
Я закатываю глаза. Попал, пздц. В такие моменты чувствую себя пенсионером! То нельзя, это нельзя. Туда не ходи, этим не занимайся. Я еще не настолько развалюха, ну серьезно!
Выхожу на крыльцо. Вдыхаю полной
