грудью морозный воздух. С ума сойти. Когда я собирался лететь в Питер, еще было начало января. А уже февраль и скоро весна. Куда так побежало время? Я чувствую его катастрофическую нехватку.
Достаю из кармана пальто телефон. Нужно позвонить знакомому туроператору, чтобы подобрали нам подходящие варианты туров. Куда там едут в феврале? Дубай, Таиланд, Шри-Ланка, Мальдивы, Куба, Доминикана — это первое, что пришло на ум. В принципе все варианты хороши. Я бы остановил свой выбор на Мальдивах. Думаю, Юльке там понравится.
Пролистываю список контактов, но набрать Владе не успеваю. Слышу:
— Титов? Богдан, привет.
Поднимаю взгляд. На пару ступенек ниже меня стоит Костян. Растрепанный от ветра в расстегнутом пальто. Мы не виделись с того самого вечера в ресторане на базе. Я тогда не слишком красиво его отшил, его Нюта тогда совершенно по-свински слила инфу о нас с Юлей Илоне. И пошло, поехало. После я, через адвокатов, разорвал с его фирмой всякое сотрудничество. Заплатив нехилую неустойку. Но очной встречи у нас еще не случалось.
Фотографии, кстати, которые мне показала Юля и из-за которых ее отчислили из Академии, полагаю, сделал именно он. Ракурс соответствующий. Да и взять, кроме как у Нюты и Кости, такие снимки ей просто было бы негде. Поэтому я теперь даже не знаю, что я хочу сделать больше: зарядить ему в нос здоровой рукой или спустить с этих самых ступенек, чтобы челюстью их пересчитал.
— Какого хера ты тут забыл?
— Тебя уже выписали?
— Как видишь. Вашими стараниями угрохал месяц из жизни на капельницы и процедуры.
— Слушай, я тут не при чем, — разводит руками и поднимается на одну со мной ступеньку бывший друг. — Клянусь, понятия не имел, какую херню твоя Илона задумала. Если бы знал, то, естественно, я ее бы тормознул.
Надо отдать ему должное — звучит искренне. Да и следаки тоже не нашли причастности Костяна к той криминальной заварушке, что Илона устроила. Они его проверяли. По моей личной просьбе.
— Я все рассказал следакам. Они полностью перетрясли мой дом и офис. Я тут не при делах, Богданыч. Не по-мужски это — так разбираться. Ты же меня знаешь, я бы ни за что…
Я киваю. Ладно, принято. Спрашиваю:
— Чего ты хочешь, Кость? У меня нет ни времени, ни настроения снова возвращаться ко всей этой херне.
— Пришел сказать, что Нюта стащила у меня фотографии с твоего мальчишника. Вчера, когда ей позвонили из органов, страшно перепугалась и выдала все, как на духу. Эти две безмозглые курицы придумали план с отчислением и шантажом. Мне жаль, что так вышло. Надеюсь, Юля не сильно пострадала.
— Не сильно? — фыркаю. — Девчонка почти всю свою жизнь пахала, как проклятая. Да, мать твою, она сильно пострадала!
— Мне жаль. Тут я тоже был не в курсе.
— Да ты, смотрю, вообще по всем фронтам белый и пушистый, Костян.
Он хмурится:
— Я не могу отвечать за действия своей бывшей, Титов. За себя скажу: на базе Нюта звонила Илоне при мне. Это я знал. Да. Но и ты меня пойми — тогда все выглядело как простая интрижка на нервняке перед свадьбой. Левак. Я хотел тебя вернуть в правильное русло. Ты там сам на себя был не похож, дружище. Думал, что тебе надо хорошенько получить от Илоны и ты одумаешься. Мой косяк. Не понял и прошу за это прощение. Но все остальное на меня вешать не надо.
Думал он. Левак. Мать твою, какие ограниченные меня окружали все это время люди! Не похож сам на себя. Разумеется, блть! Потому что защищал и отстаивал свое. Никому не понять этого. А Нюта его оказалась такой же склочной, истеричной и мерзкой бабой. Правильно говорят: скажи мне, кто твой друг, и я скажу тебе, кто ты.
— Я тебя понял, Кость.
Костян кивает. Мы молчим. Поглядываю на время: скоро пробки начнутся в городе. Где там моя Юлька? Пора бы выдвигаться.
— Бывшая, значит? — спрашиваю немного погодя.
— Терпеть не могу бабскую глупость.
— Главное — вовремя одуматься.
— Это точно, — ухмыляется Костя. — Начинаю новую жизнь фактически. Как оно?
— Тебе понравится. Быстро втянешься.
Переглядываемся, посмеиваясь. Напряжение слегка спадает.
— Ладно, Костя, — говорю, когда вижу выскочившую из дверей Юльку с двумя бумажными стаканчиками. — Нам пора. Машина ждет.
— Слушай, Титов. Я, конечно, понимаю, что закадычными друзьями после всего мы вряд ли снова станем, но, если что, знай, я всегда готов помочь, — протягивает мне руку Костян. — Столько лет дружбы, ты все еще для меня не чужой человек, Богданыч.
Я с пару мгновений медлю.
Каждый имеет право на второй шанс. Главное — уметь признавать свои ошибки. Верно?
Тяну здоровую руку, пожимая руку Кости.
— Я тебя понял, Кость, — хлопаю приятеля по плечу, — до встречи.
Костян кивает:
— Увидимся.
Я провожаю его взглядом до машины. Оборачиваюсь, когда чувствую, как Юлька притормозила на верхней ступени у меня за спиной. Улыбаюсь и тяну руку к одному из стаканчиков:
— Я знал, что ты меня не бросишь без кофе, Котенок! Двойной без сахара? — едва не давлюсь слюной от предвкушения скорой встречи с любимым эспрессо.
— Ага, — подмигивает Юлька. — Зеленый с мелиссой.
— В смысле? — делаю глоток. — Юля, блин, это что, чай?!
— Я тебя люблю! — съезжает с темы Котенок, чмокнув меня в щечку. Получая в ответ возмущенный щипок за ягодицу.
— Ладно-ладно. Если что, я злопамятный!
— Я в тебе даже не сомневалась! — хохочет егоза, подхватывая меня под руку. — Идем, злопамятный мой, папа ждет нас дома на праздничный обед.
— Сам готовил?
— Тю! Ты еще сомневаешься? Для лучшего друга и будущего зятя все только своими руками.
— Отлично, — улыбаюсь, прижимая к себе девчонку за плечи. — Просто отлично!
А стаканчик с зеленым чаем я все-таки выкидываю…
Ну так, чисто в немом протесте.
Две недели спустя…
Юля
— Безжалостный, — бормочу, топая босыми ногами по белоснежному пляжу.
— Да-да, — посмеивается Богдан, гордо шествуя впереди меня.
— Нет, — обгоняю его, разворачиваюсь, заглядывая в смеющиеся любимые глаза. — Так не честно! Ты вообще мне ничего не скажешь? — деланно дуюсь.
Уголки его губ подрагивают, еле сдерживая улыбку.
— Вообще, ни слова.
— Я даже не подозревала, насколько ты жестокий человек, Дан! Так долго хранить свои сюрпризы в секрете, когда-то же ты должен расколоться? — улыбаюсь, не в силах смотреть на него серьезно и с обидой. Влетаю в его объятия, утыкаясь носом в грудь. Титов смеется. Его руки крепко обхватывают меня, прижимая:
— Мне доставляет особое удовольствие то, как ты искренне удивляешься и радуешься, Котенок.
