от ярости и страха.
— Что это было? — пробормотал Маттео.
— Предупреждение, — прорычал я. Каморра никогда не был в центре моего внимания. Теперь все изменится.
В тот момент, когда я вошел в пентхаус, Ария прибежала, и я прижал ее к себе. Орфео присоединился к Деметрио. Она выглядела смущенной и испуганной.
— Что происходит? Никто мне ничего не говорит.
— Ложная тревога, — заверил я ее, и она нахмурилась.
Я поцеловал ее в лоб и подошел к Орфео.
— Найди кого-нибудь, кто является снайпером. Я хочу найти это место.
Орфео кивнул и убежал.
Мы не нашли это место, пока два дня спустя к двери сферы не было приклеено письмо с указаниями. Я не знал, в какую игру играет Римо Фальконе, но не мог рисковать и вступать в борьбу с ним. Данте и его команда должны были оставаться в центре моего внимания. Кроме того, я не мог иметь дело с Каморрой.
Ария
Я начала отсчитывать дни до назначенного срока. Я чувствовала себя носорогом, и найти удобное положение ночью было почти невозможно. Я прислонилась бедром к кухонному столу, теперь даже стоять было неудобно.
Лука вошел в кухню и поцеловал меня в губы.
— Ты как?
Он почти постоянно был рядом со мной, с того самого случая, когда Деметрио опустил шторы и оттолкнул меня от окна. Лука не делился со мной подробностями, но, должно быть, это беспокоило его до глубины души, потому что Маттео занимался большинством дел в последующие недели. Только в последние две недели Лука немного расслабился.
— Голодна. — так было всегда. Там, где в начале еда была борьбой, теперь еда была всем, что я могла делать. К счастью, я не сильно прибавила в весе. Я поблагодарила свои хорошие гены.
Лука коснулся моего живота.
— А как она?
Я накрыла его руку своей.
— Она очень активна. Не дает мне спать по ночам.
— Я понимаю. Скоро беременность закончится.
— Сомневаюсь, что тогда мы будем спать лучше.
Лука погладил мой живот большим пальцем.
Послышались шаги, он выпрямился и отдернул руку за мгновение до того, как Деметрио завернул за угол.
— Ты сегодня останешься дома?
Лука не мог проявить такую мягкость перед своими людьми. По крайней мере, он не скрывал своих чувств, когда Маттео был рядом.
— Нет, — ответил Лука. — Я должен встретиться с капитанами.
Я коснулась кончиками пальцев его груди над сердцем и татуировкой. Будь осторожен. Мои глаза сказали ему, и он знал. Он подарил мне короткий собственнический поцелуй перед уходом.
Схватив книгу, я направилась в сад особняка, Деметрио последовал за мной. Джианна и Лили уже загорали на июньском солнце, но я не могла долго выносить жару в моем состоянии. Я скучала по Нью-Йорку, но после инцидента Лука настоял, чтобы я осталась в нашем особняке. Однако теперь, когда приближался срок родов, я должна была вернуться в Нью-Йорк через пару дней, так как именно там находилась больница, которую выбрал Лука.
Мне удалось высвободиться из платья и со стоном опуститься в один из шезлонгов. Бикини скрывал живот, и на мгновение я задумалась, правильно ли их надела.
Джианна приподняла солнцезащитные очки и обменялась веселым взглядом с Лили.
— Подожди, пока ты забеременеешь и не сможешь больше двигаться, — пробормотала я, вытягиваясь и снова застонав.
— Поверь, у меня нет ни малейшего намерения забеременеть. Ни Маттео, ни я не хотим детей.
Лили закусила губу.
— Я бы хотела иметь детей от Ромеро, но мы подождем несколько лет, пока я немного подрасту.
Я никогда не думала, что стану матерью в двадцать три года, но теперь я была счастлива.
Джианна посмотрела на Деметрио, который сидел за садовым столом в тени.
— Тебе не жарко в этом наряде?
На нем была черная рубашка с длинными рукавами и черные джинсы.
— Я здесь не для того, чтобы развлекаться.
Джианна фыркнула.
— Боже упаси того, кто повеселиться здесь.
Я рассмеялась.
— Оставь его в покое.
Деметрио одарил меня благодарной улыбкой, затем вернулся к осмотру помещения. Я заснула с солнцем на лице, но в конце концов проснулась, потому что Марселла подняла бурю. Я заморгала от солнечного света.
— Который час?
— Понятия не имею, — ответила Джианна, опуская книгу, которую читала.
Я посмотрела на океан, гадая, удастся ли нам вернуться в Италию в следующем году. Последние несколько недель, проведенных в особняке, заставили меня тосковать по бескрайним просторам моря.
— Когда ты в последний раз была на улице? — спросила Джианна, с беспокойством глядя на меня.
— Я сейчас на улице.
— Ты знаешь, что я имею в виду.
— Ромеро сказал, что это к лучшему, что беременность Арии остается тайной, даже если люди предполагают, что у Арии был нервный срыв, будучи замужем за Лукой.
Я искоса взглянула на нее.
— Что?
Лили поморщилась.
— Потому что ты исчезла из общества за последние четыре месяца. Ходят слухи, что ты на реабилитации или в психиатрической клинике, а другой, что Лука запирает тебя, потому что ты слишком красива, и он не выносит, когда другие смотрят на тебя.
— Что за чушь, — пробормотала Джианна.
— Похоже, Маттео распустил слух, чтобы пошутить.
Я закрыла глаза и тихо рассмеялась.
— Думаю, я предпочту слишком красивые слухи сумасшедшим.
Потом посмотрела на свой выпирающий живот.
— Даже если сейчас я не чувствую себя очень красивой.
— Как только ты родишь этого ребенка, твое старое тело вернется в мгновение ока, — сказала Джианна.
— По крайней мере, Лука не получит мешочек солидарности, — усмехнулась Лили. — Я читала, что многие мужчины во время беременности набирают больше веса, чем их жены. Это называется солидарная беременность или что-то в этом роде.
— Солидарность зашла слишком далеко, — сказал Лука позади меня, и я испуганно вскрикнула, оглядываясь через плечо. Он стоял, скрестив руки на груди, в одних плавках.
Беременность солидарности? Нет, с Лукой такого точно не случилось. Он был, как всегда, мускулистый, без жира.
Маттео, ухмыляясь, подошел к брату сзади и похлопал его по животу.
— Кажется, я чувствую небольшую выпуклость.
— Единственная выпуклость, которая у меня когда-либо будет, это штаны, и держи руки подальше от них.
— Перестань говорить о выпуклостях, ладно? — пробормотала Джианна. Маттео склонился над ней, на нем тоже были только плавки.
— Почему? Тебе нравится моя выпуклость.
— Хорошо, — сказала я, сморщив нос, и попыталась сесть. Лука протянул руку, ухмылка играла на его губах, но в его глазах было что-то свирепое и защитное, как обычно, когда я показывала свою нынешнюю уязвимость.
Вздохнув, я позволила ему поднять меня на ноги. Я коснулась
