— Понятно. Ладно…
— Да. А ты где сейчас, Декстер?
— О, я дома.
— Дома? В субботу вечером? На тебя не похоже!
— Ну, знаешь… — Ему хочется сказать, что вообще-то он женат, что у него ребенок и он живет в пригороде, но он чувствует, что это нарушит всю бессмысленность этого звонка, поэтому молчит. Молчание длится некоторое время. Он замечает, что на хлопчатобумажном свитере, который он когда-то надевал в модный ночной клуб, засохла сосулькой слизь, вытекшая из носа Жасмин, и что кончики пальцев пахнут как-то по-новому — пакетами для грязных подгузников и креветочными чипсами. Коктейль не из приятных.
Первой заговаривает Сьюки:
— Там еду принесли…
— О, ну ладно тогда. Я просто вспомнил старые времена, подумал, что неплохо бы было увидеться. Сходим на ланч или выпьем…
Музыка затихает — Сьюки нашла укромный уголок.
— Знаешь что, Декстер? — Ее голос стал жестче. — Мне кажется, это не очень хорошая идея.
— А, ну тогда…
— Мы не виделись пять лет, и это же не просто так, как думаешь?
— Я просто подумал…
— Ведь я тебе даже не нравилась, я тебя никогда не интересовала, ты почти все время был пьян…
— Неправда!
— Да ты даже не был верен мне, черт возьми, вечно шлялся где-нибудь и трахал официанток или девок на побегушках. Ума не приложу, что ударило тебе в голову, что ты решил вот так позвонить, будто мы старые приятели, и повспоминать старые времена, то есть те славные полгода с тобой, которые, на мой взгляд, были худшими в моей жизни!
— Понятно, Сьюки, — произносит он с возмущением. — Можешь не продолжать.
— К тому же у меня теперь новый парень, он очень, очень классный, и я очень счастлива. Между прочим, он меня сейчас ждет.
— Ах, так! Ну и иди к нему! Проваливай! — Он слышит, как наверху Жасмин начинает плакать — возможно, от стыда.
— Ты не можешь вот так напиться и позвонить ни с того ни с сего и ждать, что я…
— Да ничего я не жду, я просто… Черт, ладно, забудь! — Крик Жасмин эхом разносится по пустой деревянной лестнице.
— Что это за шум?
— Это ребенок.
— Какой ребенок?
— Мой ребенок. У меня дочь. Маленькая. Ей семь месяцев.
Сьюки молчит, и пауза длится так долго, что Декстер успевает ощутить стыд почти физически. Наконец она говорит:
— Так какого черта ты приглашаешь меня на свидание?
— Не свидание. Так просто. Выпить по-дружески.
— У меня есть друзья, — очень тихо произносит Сьюки. — Думаю, тебе лучше пойти к дочери, Декс.
И завершает разговор.
Декстер не сразу убирает телефон от уха — сидит и слушает гудки. Наконец он опускает телефон и смотрит на него, затем сильно встряхивает головой, словно его только что ударили. А ведь так оно и было.
— Вот и поговорили, — бормочет он.
Он открывает меню телефонного справочника: изменить контакт, удалить контакт. «Вы действительно хотите удалить Сьюки мобильный»? — читает он вопрос. Да, черт, да, да, удалить ее, да! Он жмет на клавиши. Появляется надпись «Контакт удален», но этого недостаточно; его бы устроила надпись «Контакт уничтожен» или «Контакт убит»! Вопль Жасмин становится истошным, и он вдруг встает и швыряет телефон об стену. Тот оставляет черную отметину на окрашенной в пастельный цвет поверхности. Он бросает его снова, и тот оставляет вторую отметину.
Проклиная Сьюки, проклиная себя за то, что был таким дураком, он готовит маленькую бутылочку смеси, туго завинчивает крышку, кладет бутылку в карман, хватает вино и бежит по лестнице к Жасмин, которая уже не плачет, а издает просто ужасный хриплый скрежещущий звук. Декстер влетает в комнату.
— Какого хрена, Жасмин, заткнись же наконец!!! — кричит он и тут же зажимает рукой рот от стыда и сожаления. Жасмин сидит в колыбельке, глаза широко раскрыты от ужаса. Взяв ее на руки, он садится спиной к стене, и ее крики отдаются у него в груди; затем он кладет ее на колени, очень нежно гладит по лбу, а затем, когда и это не помогает, начинает тихонько гладить по затылку. Вроде бы у детей есть какое-то секретное местечко, которое полагается гладить большим пальцем? Он гладит ладошку Жасмин; та сердито сжимает и разжимает кулачок. Ничего не помогает. Его большие толстые пальцы нажимают и туда и сюда, но ничего не помогает. Может, она заболела? — думает Декстер. А может, все дело в том, что он не ее мать. Никчемный отец, никчемный муж, никчемный друг, никчемный сын.
Но что, если она заболела? Наверное, колики, думает он. Или зубы — может, зубы режутся? Его охватывает тревога. Может, поехать в больницу? Только вот он слишком пьян и не может сесть за руль. От него никакой пользы, никчемный человек! «Хватит, надо сосредоточиться», — вслух произносит Декстер. На полке стоит какое-то лекарство, на флакончике написано: «Может вызвать сонливость» — самые прекрасные слова на свете. А когда-то самыми прекрасными были слова «Можно поспать в твоей футболке?». А теперь вот это — «Может вызвать сонливость».
Он укачивает Жасмин на колене, пока та немного не успокаивается, затем подносит к ее губам полную ложку и ждет, пока она проглотит отмеренные на глаз 5 миллилитров. Следующие двадцать минут он проводит, изображая сумасшедший кукольный театр и маниакально размахивая у дочери перед носом говорящими плюшевыми животными. Он перебирает весь свой небогатый репертуар смешных голосов, умоляя Жасмин то высоким, то низким голосом с различными акцентами, чтобы она успокоилась, утихла, наконец заснула. Он вертит перед ней книжками с картинками, переворачивая страницы, дергая за выдвижные детальки и тыча пальцем в иллюстрации. «Утка! Корова! Паровозик — чу-чу! Видишь, какой смешной тигр, видишь?» Он устраивает безумный кукольный спектакль. Пластиковая шимпанзе поет первый куплет песни «Крутятся колесики», повторяя его снова и снова; затем Тинки-Винки исполняет народную песенку «Старый Макдоналд», а плюшевый поросенок ни с того ни с сего заводит песню Мадонны. Они вместе протискиваются сквозь прутья детского спортивного комплекса и устраивают тренировку. Он запихивает в руки дочери свой мобильник, разрешает ей понажимать на кнопочки, пустить слюни на клавиатуру, послушать говорящие часы, пока наконец — о счастье! — Жасмин не затихает, и ее крик не переходит во всхлипывание. Она по-прежнему не спит, но хотя бы и не плачет.
В комнате дочери стоит проигрыватель компакт-дисков — большой разноцветный детский плеер в виде паровоза. Отшвырнув ногами разбросанные по полу книги и игрушки, Декстер нажимает клавишу «Play». «Расслабляющая классика для младенцев» — часть проекта Сильви по тотальному контролю над детским сознанием. Из крошечных динамиков слышится «Танец феи Драже».[52] «Зажигай!!!» — кричит он, делает звук громче, подкручивая паровозную трубу, и начинает пьяно вальсировать по комнате, прижав Жасмин к груди. Та уже потягивается; пухлые пальчики сжимаются в кулаки, а затем расслабляются, и впервые за вечер она смотрит на отца, не хмуря лоб. На мгновение ему кажется, что ему улыбается его собственное лицо. Он чмокает дочь в губы, широко раскрыв глаза. Она смеется.
