Да, Трой — настоящий мастер! Он не только делает замечательные игрушки, но и вкладывает в них скрытый смысл, свое ощущение мира и свои надежды. Меня охватило прежнее радостное возбуждение.
— Трой! Где ты, Трой! — закричала я. — Иди же ко мне, нам так много нужно обсудить!
Трой сидел возле открытого окна, обхватив руками колени и глядя застывшим взором куда-то вдаль. Все окна в его спальне были открыты настежь, и по комнате гулял сырой холодный ветер.
Встревоженная, подбежала я к нему и принялась трясти за плечи, пытаясь вывести из небытия, в которое он опять впал.
— Трой! — взывала я. — Трой, что с тобой?!
Но он продолжал смотреть прямо перед собой остекленевшим взглядом, словно бы не замечая ни меня, ни пронизывающего ветра, порывом которого даже сдуло настольную лампу на пол. Я бросилась опускать окна, что было довольно непросто сделать. Когда я укутывала Троя одеялами, он не пошевелился и не проронил ни слова.
Лицо его стало бледным и холодным, а пульс едва прощупывался. Я побежала к телефону и позвонила в особняк, но там никто не снимал трубку. Дрожащими руками я принялась листать телефонный справочник, пытаясь найти номер какой-нибудь ближайшей больницы, чтобы вызвать врача, но тут Трой громко чихнул.
— Трой! — кинулась я к нему. — Что ты делаешь? Ты хочешь убить себя?
Взгляд его оставался мутным и бессмысленным, но он все же тихим голосом произнес мое имя. Наконец он понял, что это я стою перед ним, и вцепился в меня, как утопающий за соломинку.
— Ты вернулась! О Боже, я думал, что ты уже никогда не вернешься! — воскликнул он, пряча лицо в мои разметавшиеся волосы.
— Ну конечно же я вернулась! — Я принялась покрывать его поцелуями. — Ты что, забыл, что я провела с тобой всю прошлую ночь? — кричала я, целуя его шею и руки. — Разве я не сказала, что непременно вернусь и мы обязательно поженимся? — поглаживала я его по спине и по плечам. — Прости, что я задержалась, но ведь теперь-то я все равно здесь, с тобой! Мы поженимся и заживем другой, новой жизнью! Мы превратим каждый наш день в праздник! — Я заметила, что Трой не слушает меня, и замолчала…
Мы оба разом чихнули, и я уложила Троя в постель, укрыв его одеялами, чтобы он согрелся и перестал дрожать. Я тоже изрядно озябла и решила, что лучше лечь и обнять его. На кухне позвякивали на сквозняке хрустальные подвески люстры, вторя мелодичному бою каминных часов. Поглаживая темные волосы Троя, взъерошенные ветром, я приговаривала:
— Все хорошо, любимый, ты просто впал в свой очередной транс. Все пройдет, ты поправишься…
— Хевен, — прохрипел Трой, сжимая меня в объятиях с неожиданной силой, — ты даже не представляешь, как я тебе благодарен. Я не в силах больше притворяться, что могу жениться на тебе или просто жить вместе с тобой. В твое отсутствие у меня появилась возможность все хорошенько обдумать. Мне только казалось, что я нормальный здоровый человек, во многом потому, что ты старалась внушить мне это. Но это не так! Я болен, и мне не суждено стать таким, как все. Я был уверен, что ты никогда уже не вернешься в этот дом, однажды вырвавшись из него в реальный мир. Хевен, здесь никогда не жили нормальные люди, в этом доме царят обман и притворство. Все мы — ты, я, Тони, Джиллиан и даже слуги — лишь следуем правилам игры, обязательным для обитателей этого заколдованного замка.
У меня снова заломило в висках.
— Каким правилам? Какой игры, Трой?
Он рассмеялся демоническим смехом, от которого у меня кровь застыла в жилах, и, сжимая меня в своих объятиях, вместе со мной перекатился с кровати на пол, после чего стал срывать с меня одежду и покрывать жаркими поцелуями.
— Надеюсь, что мы сделали ребенка! — воскликнул он, когда все уже произошло, и начал собирать с пола остатки моей порванной одежды. — Думаю, я не причинил тебе боль. Я не хочу причинять тебе боль, Хевен. Но мне хочется оставить после себя что-то настоящее, сделанное из моей плоти и крови. — Резко прижав меня к себе, он вдруг разрыдался, вздрагивая всем телом и издавая глубокие хриплые стоны.
Мне пришлось долго гладить его по спине и целовать, прежде чем он немного успокоился и мы наконец легли на кровать и укрылись от холода под одеялами. Тревожно прислушиваясь к его судорожным всхлипам, я вынуждена была признаться себе, что Трой слишком сложен для моего понимания. Поэтому мне ничего не оставалось, как принять его таким, какой он есть, и надеяться, что однажды он все-таки избавится от навязчивых мыслей о ранней смерти.
Утешаясь этой надеждой, я заснула. Просыпаясь время от времени, я смотрела на спящего рядом со мной Троя, не выпускающего меня из своих рук, и вновь забывалась сном.
Потом наступил новый день, и на ночном столике в своей комнате я обнаружила записку от Троя. Охваченная тревожным предчувствием, я взяла ее и стала читать:
«Любовь моя! Вчера вечером ты застала меня сидящим на ветру и размышляющим о своей жизни. И вот к каким выводам я пришел.
Мы не можем стать мужем и женой. Тем не менее прошлой ночью я овладел тобой, желая зачать ребенка. Прости меня за мой эгоизм. Поговори с Джиллиан. Она расскажет тебе всю правду. Заставь ее сделать это, она не выдержит, если ты проявишь достаточную настойчивость, будешь называть ее бабушкой и вынудишь скинуть с себя ее обычную маску притворства.
Любовь к тебе — это лучшее, что было в моей жизни, и я бесконечно благодарен тебе за все, что ты для меня сделала, несмотря на все мои слабости и недостатки. Самым большим моим заблуждением была моя безграничная преданность и любовь к моему старшему брату. Как я наконец понял, я был просто слеп, за что и поплатился.
Джиллиан пришла ко мне и все рассказала. Она призналась в том, что Тони зашел слишком далеко в своем необузданном желании овладеть твоей матерью. Теперь мне стало понятно, что именно из-за него она убежала из дома: он был слишком ненавистен ей. Как ни больно мне сообщать тебе это, но я вынужден, ради твоего спасения, быть с тобой откровенным до конца: Хевен, Тони — твой родной отец, а я — твой дядя.
Я намерен уехать отсюда, чтобы научиться жить без тебя. Даже если бы ты и не была дочерью Тони и моей племянницей, я должен был бы это сделать, чтобы не разрушить твою жизнь. Мне не дано жить просто, радуясь каждому новому дню. Я вынужден наполнять его смыслом и важным содержанием, потому что каждый дарованный мне день кажется мне последним».
Записка была подписана большими заглавными буквами: Т. Л. Т.
Прочитав ее, я вспомнила тот ужасный день, когда я случайно обнаружила в нашей лачуге записку, оставленную Сарой отцу, в которой она писала, что уходит от него навсегда. Покидая нашего отца, она всех нас бросала на произвол судьбы: с этого момента мы должны были сами заботиться о себе. И вот вновь мне предстояло самой позаботиться о себе в доме, где я оказалась никому не нужна.
