- Эмма? – взволновано спросила Реджина.
-Он… подошел к огню слишком близко.
- Я знаю, от чего бывают ожоги! – Миллс с трудом сдерживала рвущееся наружу раздражение. – Что вы делали?
- Мы выполняли приказ. Конфискация и задержание. Он будет в порядке.
Реджина молча кивнула:
- Что случилось с тобой?
- Шшшш… – молчание Эммы заглушил белый шум, наконец, сквозь помехи, Реджина услышала. – У… шшшш… сотрясение.
- Сотрясение?! – испугано воскликнула женщина. – Ты показывалась врачу?
- Конечно, показывалась. Ну, подумаешь, пошатывало с недельку, я всё равно не могла ходить.
- Что значит, не могла ходить? – испугано уточнила Реджина.
- Ну, я поцарапала ногу, и она малость распухла, – пренебрежительно сообщила блондинка. – Слушай, честно, уже все в порядке, я последний человек, о котором тебе стоит беспокоится.
- Почему ты мне раньше не позвонила? – требовательная мадам мэр вмешалась в разговор.
- Шшшш… - помехи были такими сильными, что полностью заглушили ответ.
- Что?
- Тут связь просто отстой, – раздраженно пробурчала Эмма.
- Ради всего святого, что ты делала, что оказалась в лазарете? – Реджина даже не заметила, как повысила голос.
- Свою работу, - в голосе девушки прорезалась сталь.
- Задержания и конфискации не ведут к ожогам, сотрясениям мозга и заражениям!
- Здесь ведут.
- Значит, какая-то операция просто пошла наперекосяк? – холодно уточнила брюнетка. – Я же сказала тебе беречь себя и не делать глупостей.
- Шшшш… глупости! – огрызнулась Эмма.
- Что? – Реджина старалась перекричать помехи.
- Это не глупости! – с досадой и так же громко ответила Эмма.
- Но ты же ранена!
- Шшш… ранена!
Из груди Реджины вырвался раздраженный рык.
- Я жива-здорова. Никто не умер, – напомнила Свон.
- Пока что! – рявкнула Реджина. К глазам подступили слёзы ярости, и она едва не плакала. В горле резко пересохло и глоталось с трудом. Испуганная, злая и расстроенная, она прикрыла глаза ладонью. - Мне с этим не справиться.
Единственным ответом для неё стали помехи и короткие гудки.
Единственным ответом для неё стали помехи и короткие гудки.
Дыхание застряло в горле, гул в трубке звучал зловеще. Реджина сглотнула, но ком никуда не делся, и воздуха не хватало. Бесконечные гудки резко били по нервам, и сознание реальности навалилось на неё.
Нет. Не может быть. Она не то хотела сказать!
Она сбросила звонок, судорожно прижимая трубку к уху. Короткие гудки сменились длинными. Радость, которую Реджина почувствовала, услышав голос Эммы, сменилась холодным ужасом и ощущением, что она летит в пропасть, как парашютист, у которого не раскрылся купол. Маленькая ошибка с непоправимыми последствиями? Она по опыту знала, как это бывает.
Еще дважды Миллс зло обрывала гудки, теряя голову все больше и больше.
О, Господи Боже! Она ужасный, ужасный человек! Так думала Реджина, нервно меряя кухню шагами. Она, что, только что накричала на Эмму, на солдата, каждый день рискующего жизнью, за то, что ту ранило?! Брюнетка покачала головой, поражаясь собственной глупости, мысленно на чем свет стоит ругая себя за резкость. О чем, дьявол её побери, она думала?! Конечно, она не думала, это же очевидно! Она волновалась, она расстроилась, она испугалась, но всё это не оправдание, потому что всё это не имеет значения. Единственное, что важно – Эмма жива! И значит, всё хорошо. Так вот это и нужно было сказать, а не вести себя, как полная идиотка! Реджина сердито хлопнула себя по лбу. Вообще-то, Миллс называла себя идиоткой только в исключительных случаях, но Эмма была самым исключительным случаем в её жизни.
Она должна извиниться. Здесь и сейчас. Зарычав, Реджина в отчаянии стукнула кулаком по столу. Она не может извиниться прямо здесь и сейчас, расстояние убивает её. Эмма сейчас в другой части света, там, где стреляют и раздаются взрывы. Женщина часто дышала. Вдохи стали короче, и внезапно она почувствовала себя так, будто ей снова восемнадцать, и она сидит одна в приемном покое больницы Сторибрука. Ей только сообщили, что сердце её матери не выдержало. И она, не видя ничего вокруг, бежит на могилу отца, и… Усилием воли Реджина вырвалась из воспоминаний и начала медленно глубоко дышать, чтоб открыть дыхательные пути и успокоится. С каждым вдохом паника медленно отступала.
Она немного успокоилась, но чувство вины неотступно грызло брюнетку. Она не может позвонить Эмме, и Сидни тут бесполезен. Смирившись с этим, отчаявшаяся Реджина почти выбежала из кухни. По пути она заглянула в игровую комнату и, убедившись, что Генри спокойно играет, влетела в кабинет, резко рванув дверь. В два шага преодолев расстояние до стола, она открыла ящик, дернув его так, что ролики чуть не слетели с направляющих. Миллс нетерпеливо вытащила первый попавшийся на глаза чистый лист.
Обычно, Реджина писала Эмме письма, тщательно подбирая слова. Каждое письмо переписывалось аккуратным почерком по нескольку раз, потому что женщина всегда старалась сообщить в коротком письме как можно больше об их с сыном жизни, сказать самое важное или то, что может успокоить блондинку, поддержать её. Но сейчас Реджина схватила первый же карандаш, до которого смогла дотянуться, и, склонившись над столом, позабыв и про дату, и про приветствие, дрожащей от волнения рукой быстро нацарапала первое, что пришло в голову:
Прости меня… Я вышла из себя… Нет, не оправдание. Дело не в тебе… Банальность.
Прости меня – написала Реджина еще раз. Ты не проблема, с которой нужно справляться. Ты смелая и добрая. И ты так много значишь для меня и для Генри, что я боюсь даже подумать, что с тобой может случиться что-то плохое. Я так благодарна, что ты жива. Пожалуйста, прости, что сорвалась на тебя.
Сложив лист треугольником, Реджина запечатала конверт и побежала ко входной двери. Только опустив письмо в почтовый ящик, она успокоилась.
Она ждала.
* * *
Мне с этим не справиться.
Эмма задохнулась, глядя на телефон. С трудом сглотнув, она прижала трубку к уху и зарычала, услышав треск помех. Ни в чем не повинная трубка спутникового телефона полетела на стол, едва не разбившись. Хорошо еще, что её сослуживцы тактично вышли из палатки, заменявшей им комнату отдыха, и теперь никто не видел, как Свон рвёт и мечет. Резко поднявшись, она со злостью пнула застеленный старым потертым пледом диванчик, стоявший перед маленьким телевизором, и ураганом вылетела из палатки. Двое солдат, ждавших снаружи, быстро расступились, как Красное море перед Моисеем, увидев упрямо сжатые кулаки и напряженные плечи блондинки. Только после того, как девушка скрылась из виду, они рискнули войти в палатку.
