Тогда Хит захватил новую бутылку виски и уселся в одинокое кресло в гостиной.
Его идеальный план лежал в развалинах. Всего за одну кошмарную ночь он потерял жену, любовницу, друга, и все в одном лице.
Длинная темная тень трейлерного парка «Бо Виста» наползла на него.
Порция провела воскресенье, запершись в квартире, с прижатым к уху телефоном, но попытки разыскать Хита оказались безуспешными. Наконец она дозвонилась до его секретаря и пообещала уик-энд на курорте, если та сможет обнаружить местонахождение хозяина. Женщина перезвонила только в начале двенадцатого ночи.
— Болен и сидит дома.
Порции смертельно захотелось назвать это имя.
— Боди с ним разговаривал?
— Именно так мы и узнали, что он болен.
— Значит… Боди к нему заезжал?
— Нет. Он как раз возвращается из Техаса.
Порция попрощалась, морщась от боли в сердце, но сдаваться не собиралась. Она ни на секунду не поверила в болезнь Хита и поэтому немедленно набрала его номер. Но у Хита работала голосовая почта. Порция попыталась еще раз, но он упорно не отвечал. Порция снова коснулась щеки. Как она могла сделать это?
Скорее, как могла этого не сделать?
Порция бросилась в спальню и принялась рыться в ящиках комода, пока не нашла самый большой шарф от «Гермеса». И все же продолжала колебаться. Подошла к окну, посмотрела в темноту…
Черт с ним!
Хит задремал под Уилли Нельсона. Разбудил его звонок в дверь. Он проигнорировал помеху, но звонок не унимался.
Наконец у Хита заболели уши. Пришлось сдаться. Он вышел в коридор, схватил брошенные там кроссовки и швырнул в дверь.
— Проваливай! — завопил он, после чего вернулся в пустую гостиную за стаканом виски. Резкий стук в окно заставил его обернуться… и уставиться в глаза адского видения. — Мать твою.
Стакан полетел на пол и с грохотом разбился. Виски выплеснулось на босые ноги.
— Какого…
Лицо из ночных кошмаров расплылось в улыбке.
— Откройте чертову дверь!
— Порция?!
Он осторожно переступил через разбитое стекло, подошел ближе, но увидел только гнувшиеся от ветра кусты под окном. И, не в силах понять, кому принадлежит это темное, почти нечеловеческое лицо, лишенное всех привычных черт, если не считать огромных неподвижных глаз, вернулся в фойе и распахнул дверь. На крыльце никого не было.
Из-за кустов послышалось громкое шипение:
— Подойдите сюда.
— Ни за что. Я читал Стивена Кинга. Это вы подойдите.
— Не могу.
— Я с места не стронусь. Прошло несколько секунд.
— Ладно, — согласилась она, — только отвернитесь.
— Договорились, — кивнул он, не шевелясь.
Порция нехотя выступила на тропинку. Голова была замотана очень дорогим шарфом. Длинное черное пальто скрывало фигуру. Лоб она прикрывала ладонью.
— Вы смотрите?
— Конечно, смотрю. Или я, по-вашему, псих? Она нерешительно опустила руку.
Господи, да она синяя! Синее лицо, синяя шея. Не слабый, бледный оттенок, а яркий, можно сказать, полнокровный небесный цвет. Только белки глаз и губы остались нетронутыми.
— Знаю, — кивнула она. — Выгляжу как нежный барвинок.
— Я бы придумал несколько иное сравнение, но вы правы. Это смывается?
— По-вашему, я бы показалась в таком виде, если бы это смывалось?
— Полагаю, нет.
— Это специальный косметический кислотный пилинг. Я нанесла его вчера утром, — рассерженно объявила она, словно во всем был виноват Хит. — Ясно, что я не намеревалась выходить, пока это не сойдет.
— Но все же вышли. И сколько это продлится?
— Еще несколько дней, а потом кожа отшелушится. Вчера было хуже.
— Трудно представить. И вы сделали это с собой, потому что…
— Пилинг удаляет омертвевшие клетки и стимулирует новые… не важно. И…
Она словно только сейчас увидела небритое лицо, белый махровый халат, голые ноги и мокасины от Гуччи.
— И учтите, не только я выгляжу как черт с рогами.
— Неужели человек не может хоть раз в жизни взять выходной?
— В воскресенье? В разгар футбольного сезона? Сомневаюсь. Она пронеслась мимо него в дом, где немедленно включила верхний свет.
— Нам нужно серьезно поговорить.
— Не понимаю, о чем.
— Бизнес, Хит. Нужно обсудить бизнес.
В обычных обстоятельствах он просто вышвырнул бы ее за дверь, но виски уже приелось, а ему до смерти хотелось потолковать с кем-то, кто не был заранее на стороне Аннабел. Он прошел в гостиную и, поскольку все же отличался от своего проклятого папаши и предпочитал соблюдать элементарную вежливость, уменьшил яркость единственной в комнате лампы.
— У камина валяется разбитое стекло.
— Вижу.
Она, несомненно, отметила полное отсутствие мебели, но ничего не сказала.
— Я знаю, что вчера вечером вы сделали предложение Аннабел Грейнджер. Но никак не пойму, почему маленькая дурочка отказала. Учитывая, что она выскочила на улицу одна, легко можно понять, что стряслось.
Ощущение, что ему натянули нос и выбросили, как ненужную тряпку, вернулось с новой силой.
— Она спятила, вот почему! Не хватало мне неприятностей в жизни, так еще и эта! И не называйте ее дурочкой!
— Извиняюсь, — протянула она.
— Не то чтобы перед ее дверями выстроилась очередь желающих жениться, — слышала, прежний жених имел проблемы с идентификацией пола, поэтому вполне могу сказать, что вы — это шаг вперед.
— Очевидно, вы ошибаетесь.
Порция, казалось, не заметила соскользнувшего с головы шарфа. Под ним открылась спутанная, скособоченная масса волос с прилипшими ко лбу прядями. Настоящая городская сумасшедшая! Куда подевалась та картинка из модного журнала, которую он помнил?!
— Я пыталась с самого начала объяснить, что от такой, как она, всего можно ожидать. — Она подвинулась ближе, прожигая его бездонными голубыми кратерами глаз. — Вам уж точно не следовало влюбляться в нее.
Его словно ударили ножом в живот.
— Я не влюблен в нее! И не пытайтесь вешать ярлыки! Порция иронически оглядела пустую бутылку.
— Ну да, конечно.
Нет, он не позволит себя изводить!
— Да что это с вами, женщинами? Неужели не можете оставить все, как есть! Мы с Аннабел просто идеально ладим! Понимаем друг друга. Вместе нам весело. Но этого для нее недостаточно. Слишком уж она комплексует!
Он принялся расхаживать по комнате, подогревая в себе ощущение несправедливой обиды и выискивая пример, который мог бы подтвердить его слова.
— У нее просто бзик насчет своих волос.
Порция наконец вспомнила о своей прическе и осторожно коснулась примятого безобразия.
— Думаю, с такими волосами, как у нее, она вполне имеет право на толику тщеславия.
