Хит скорчился на стуле и обхватил голову руками.
Каблуки Порции простучали по мраморному полу фойе. Раздался стук входной двери, и ошеломленный голос Боди воскликнул:
— Мать твою!
Порция упала в объятия Боди. Просто упала. Этого он не ожидал и потому пошатнулся от неожиданности. Но она уже обхватила его руками и не собиралась отпускать. Никогда. И ни за что. Этот человек надежен, как скала.
— Порция?
Он схватил ее за плечи и, отстранив, заглянул в лицо. Она посмотрела в его перепуганные глаза.
— Все, что ты сказал обо мне, — чистая правда.
— Знаю, но…
Он провел пальцем по голубой щеке.
— Ты проиграла пари или что?
Вместо ответа она положила голову ему на грудь.
— Эти два месяца были ужасны. Ты не можешь просто обнять меня и держать?
— Могу.
Он прижал ее к себе, и они немного постояли на крыльце в лужице света от медных светильников.
— Неудачная игра в пейнтбол? — спросил он наконец. Она вцепилась в него что было мочи.
— Кислотный пилинг. Ужасно жгло. Я подумала… может, он напрочь сожжет мое прежнее «я», и…
Он потер ее шею.
— Давай посидим, и ты обо всем мне расскажешь. Она прильнула к нему.
— Ладно. Только не отпускай меня.
— Не отпущу.
Верный своему слову, он обнял ее за плечи и повел через улицу в крошечный парк с единственной зеленой скамейкой. Но уже по пути она начала говорить, и сухие листья падали им под ноги, аккомпанируя рассказу. Она выложила все: насчет цыплят из суфле, кислотного пилинга, Хита и Аннабел. О своих страхах. О нежелании женщин терпеть ее наставления.
— Я все время боюсь, Боди. Постоянно. Он погладил спутанные волосы.
— Знаю, беби. Знаю.
— Я люблю тебя. Ты и это знаешь?
— Нет. Понятия не имел. — Он чмокнул ее в макушку. — Но я рад это слышать.
Конец шарфа накрыл ее лицо.
— А ты? Тоже любишь меня?
— Боюсь, так оно и есть. Порция улыбнулась.
— И женишься на мне?
— Давай сначала посмотрим, смогу я протянуть следующие несколько месяцев, не попытавшись тебя прикончить.
— Договорились, — кивнула она, утыкаясь носом в его плечо. — Ты уже заметил, что я не самая заботливая женщина на свете.
— Во многих отношениях ты, как ни странно, очень заботлива. — Он откинул шарф. — Кстати, я до сих пор поверить не могу, что у тебя хватило храбрости выйти на улицу в таком виде.
— Ничего не попишешь, работа.
— Я люблю женщину, которая готова одна тянуть за всю команду.
Она не расслышала в его голосе ничего, кроме восхищения, и полюбила его за это еще больше.
— Я должна устроить этот брак, Боди.
— Неужели до сих пор ничего не слышала об опасностях беспощадных амбиций?
— Это не совсем то, что ты думаешь. Моя лучшая половина жаждет делать это для Хита. Но я хочу уйти на высокой ноте. Один последний брак — этот брак, — и я продаю бизнес.
— Правда?
— Мне нужны новые горизонты.
— Помоги нам, Боже.
— Я не шучу, Боди. Я хочу вырваться на свободу. Гулять сама по себе. Идти, куда зовет страсть. Упорно работать над тем, что могут делать только самые сильные в мире женщины.
— А вот теперь я по-настоящему испугался.
— Хочу есть. Очень хочу есть все, на что положу глаз. И быть добрее и великодушнее. Настоящее великодушие — это когда ничего не ожидаешь взамен. Хочу в восемьдесят лет иметь потрясную кожу. И никогда больше не заботиться о мнении окружающих. Если не считать твоего.
— О Боже, я на таком взводе, что сейчас взорвусь. Он резко вскочил и потянул ее за собой.
— Поехали ко мне. Немедленно.
— Если пообещаешь больше не рассказывать дурацких сальных анекдотов.
— Постараюсь их обезжирить.
— Ты же знаешь, у меня нет чувства юмора, — улыбнулась она.
— Над этим придется работать.
И он стал покрывать поцелуями синее лицо.
В понедельник утром, еще до того как встать под душ, Хит взялся за телефон. Голова раскалывалась после вчерашнего, к горлу подкатывала тошнота, мучил страх, подстегивало возбуждение.
Шоковая терапия Порции открыла ему глаза на то, что долгое время таилось в подсознании. На то, что он все это время боялся признать. Любовь к Аннабел. Каждое слово Порции попадало в цель. Его врагом был страх, а не любовь. Не измеряй он с таким увлечением свой характер кривой линейкой, давно бы понял, чего ему так не хватает. Он гордился этическими принципами своей работы, интеллектуальными способностями и проницательностью, но не желал признать, что тяжелое детство оставило его эмоциональным калекой и в результате цельная, полнокровная жизнь оказалась ему недоступна. Может, присутствие Аннабел позволит ему наконец расслабиться и превратиться в человека, стать которым у него никогда не хватало мужества. Но сначала он должен ее найти.
Она не отвечала ни по домашнему телефону, ни по сотовому, и вскоре оказалось, что ее друзья тоже не желают с ним говорить.
Наскоро встав под душ, он связался с Кейт. Сначала она как следует надрала ему задницу, потом призналась, что Аннабел позвонила в воскресенье утром, заверила, что с ней все в порядке, но не пожелала сказать матери, где она теперь.
— И я виню в этом вас, — закончила Кейт. — Аннабел крайне чувствительна. Вам стоило это понять.
— Да, мэм. И как только я ее найду, обещаю все исправить.
Это смягчило ее. Ровно настолько, чтобы сообщить, что братья Грейнджер открыли на него охоту, так что ему стоит быть поосторожнее. Молодцы парни, ничего не скажешь!
Он отправился в Уикер-Парк. Из его офиса прибывали сообщения, накапливаясь с каждой минутой. Но он и не подумал их читать. Впервые в жизни он не поговорил ни с одним клиентом о вчерашней игре. Сейчас важнее всего найти Аннабел.
Ветер свистел над озером, и облачное октябрьское утро несло с собой осенний холод.
Хит остановился в переулке за домом Аннабел и увидел новый спортивный серебряный «ауди-ТТ-родстер», его подарок на день рождения. А вот «шерман» отсутствовал. Мистер Броницки, увидевший Хита в окно, вышел на крыльцо, но, кроме сообщения о том, что в субботу вечером Аннабел промчалась по дороге как сумасшедшая, больше ничего не смог добавить. Однако стал расспрашивать об «ауди» и, узнав, что это подарок Хита, заявил, что «пусть лучше тот не ожидает ничего личного в благодарность за модные колеса».
— Даже если ее бабки уже нет с нами, за девочкой есть кому присмотреть.
— А то я не знал, — пробормотал Хит.
— Вы что-то сказали?
— Я сказал, что люблю ее. — Ему понравилось, как звучат эти слова, поэтому он повторил:
— Я люблю Аннабел и собираюсь на ней жениться.
Если он сумеет ее найти. И если она еще захочет его принять. Мистер Броницки свирепо нахмурился.
