Когда наконец они дошли до цели, то испытали долгожданное облегчение — резкий ветер уже не дул и не так громко ревела река. Вид отсюда открывался великолепный, прямо внизу распласталась долина с елями, над ней — снежные вершины, и над всем этим — потрясающе голубое небо. И на целые мили — ничего, что указывало бы на присутствие человека. Всматриваясь в эту красоту, Сэнди теряла чувство времени и ощущала тихую радость, напитывалась ею.
— Знаешь, — сказал Том, — это одно из моих самых любимых мест на земле.
— М-м-м… — ответила она, положив голову ему на плечо, — я тебя понимаю. Стоя здесь, начинаешь осознавать, какие мы маленькие и несовершенные? Да? Или как краток наш миг на земле, в то время как эти горы, этот пейзаж будут всегда?
Он улыбнулся и обнял ее.
— Давай сядем, — предложил он и вынул из рюкзака одеяло и термос с кофе, который приготовила Оливия.
— Я налью, — проговорила она.
Они уютно устроились возле скалы, грея руки о бока кружек, пещера обнимала их, словно огромная раковина. За ее пределами выл ветер, а внутри пахло сыростью, землей и покоем.
— Не хочется, чтобы сюда пришел кто-то еще, — заметила Сэнди, наблюдая, как птицы купаются в воздушных потоках. — Но было бы неплохо, если бы какая-нибудь волшебная камера сфотографировала нас здесь сейчас. — Она порывисто обернулась к нему. — Мы, по крайней мере ты — такие смешные.
Том улыбнулся и отхлебнул кофе.
Она последовала его примеру.
— Расскажи мне про Эллен, — попросила она через некоторое время. — Кажется, она уже дома, ее выписали, но в остальном? Она пришла в себя?
— Знаешь, — он задумался, — я не понимал, как обстоят дела, пока Майкл не сказал мне, что она, кажется, восстанавливается. По крайней мере физически, но, я думаю, им многое предстоит еще на других фронтах. Майкл говорил, что ночами ее мучают кошмары, будто машина перевернулась и она потеряла малыша, и еще — она постоянно видит мертвого Криса. Эллен побаивается выходить из дома, по крайней мере без Майкла. Ее родители все еще там, но собираются домой на следующей неделе.
— А как Клода?
— Она останется. Похоже, она планирует полгода проводить в Англии, с дочерью и внуками, а шесть месяцев — в Лос-Анджелесе, с Майклом, Эллен и двумя моими крестниками.
Сэнди повернулась к нему.
Он поиграл бровями, потягивая кофе.
— Поздравляю, — сказала она. — Я полагаю, второй — Робби?
Он кивнул.
— Хотя вряд ли Мичелл про это известно.
— Не думаю, чтобы с этим возникли проблемы, — заметила Сэнди. — Кстати, а как они назвали младенца?
— Коннор. Такой симпатичный парень. Ничего не делает, только плачет и спит, ну еще очень мило пукает, к невероятному восторгу Робби.
Сэнди засмеялась.
— Печально слышать, что Эллен никак не отойдет. — Она вздохнула. — Этого, конечно, следовало ожидать.
— Майкл говорит, что ты все видела.
Сэнди кивнула.
— Большей частью. — Она опустила веки. — Это было ужасно. Я в жизни так не боялась, поэтому даже не могу представить, чем это было для нее. Только Бог помог ей выйти из этого кошмара живой. И младенцу, разумеется. — Поставив кружку, Сэнди уткнулась подбородком в колени. — Я спрашивала себя: что ты чувствовал, когда ребенок оказался не твоим? Ты хотел бы, чтобы он был твой?
Он сухо усмехнулся.
— Какая-то часть меня — да, — признался он. — Но я рад за Майкла и Эллен, что это не так. — Он вздохнул. — Если я когда-либо соберусь заиметь ребенка, то пусть его матерью не будет чужая жена.
Сэнди быстро увела мысли от опасной темы.
— Что ты дальше будешь делать? — спросил он, отхлебывая кофе.
— Я? — удивленно переспросила она. — Возвращаюсь в Лондон в пятницу, где, могу себе представить, меня ждет гора дел, а потом начну думать о будущем.
— О? — заинтригованно проговорил Том.
— Скажи-ка, — попросила она, — вы с Майклом приняли какое-то решение насчет фильма?
— Несомненно, — кивнул он. — Майкл собирается продолжать.
Она шумно выдохнула, изображая невероятное облегчение.
— Прости, — сказала она, — я знаю, ты не хочешь говорить о деньгах, но все люди, которые нам так много дали…
— Все о’кей, — успокоил Том. — Это я должен просить прощения. Я тогда был слеп. Конечно, есть некоторые осложнения, но все должно уладиться, — продолжал он. — Например, следует поставить Теда Форгона на место, разбираться с кучей судебных процессов. Правда, Майкл смотрит в будущее с оптимизмом. — Том сделал паузу, ожидая, чтобы Сэнди взглянула на него. — Я знаю, что ты сделала с акциями, — тихо сказал он. — Ты отдала их Эллен, чтобы она смогла голосовать вместе с Майклом, значит, ты помогала спасать детей и, возможно, отчасти спасла свою карьеру. Поэтому, поверь, я действительно сожалею, что так вел себя с тобой.
Сэнди сложила губы бантиком и посмотрела вдаль.
— Да не была я такой благородной, — призналась она. — Эллен не говорила тебе насчет условия, которое прилагалось к тем акциям?
Он нахмурился и покачал головой.
— Она должна была сказать Майклу, что младенец его. Другими словами… — Она замолчала. — В общем, ты понимаешь, о чем я, — закончила Сэнди.
Том взял ее за подбородок и заглянул в глаза.
— Не будь слишком строга к себе, — мягко посоветовал он.
Чувствуя, как ее сердце переворачивается, Сэнди улыбнулась и отвернулась. Потом, желая скрыть свое смущение, взяла кружку и отпила большой глоток кофе.
— Так ты почувствовала пользу от времени, проведенного здесь?
— Пользу? — Она засмеялась. — Я теперь совершенно другой человек, правда, не знаю, на сколько меня хватит и как поведет себя величие духа, когда я спущусь с гор в Лондон. Это одному Богу известно. Я бы с удовольствием приезжала сюда раз в месяц, если не раз в неделю. Интересно, не проводят ли они сеансы по телефону?
— Поверь, Колин и Оливия многому научились, так что ты продержишься гораздо дольше, чем думаешь.
Казалось, он не убедил ее. Сэнди по-прежнему сидела, уткнувшись щекой в колени, и молча смотрела на него. Ей хотелось знать, можно ли расспросить о смерти Сальвадора Молины и о чувстве мести. Даже Колин и Оливия не сумели убедить его, и вот теперь Молина мертв. О его убийстве было много разноречивых сообщений, и Сэнди не терпелось выяснить, что же случилось на самом деле.
Она наконец спросила, и жесткое выражение появилось на его лице.
— Я знаю, я должен мучиться из-за того, что сделал, но это неправда. Я отстрелил ему яйца, я стоял и смотрел, как он истекает кровью, бьется, орет, но ни секунды не чувствовал раскаяния. Если бы мне предоставилась вторая попытка, — он пожал плечами, — я мог бы даже убить его.
