— Конечно, легко спасти, когда он сам создал для тебя проблемы. Слэйн всегда создавал их, чтобы потом появиться и якобы спасти тебя. Это был его план. Ты должна была стать зависимой от него. Влюбиться в него. Понять, какую ошибку совершила, и покончить с жизнью. Зачастую он не убивает сам, а лишь наблюдает за тем, как люди сходят с ума и убивают себя. Слэйн даёт им выбор: это сделают они или он. Если он, то они будут долго мучиться. И таким образом, он становится невиновным, но с трупом на руках. Следующим трупом станешь ты, Энрика, если не спрячешься от него. Слэйн одержим тобой, и это меня пугает. Это пугает всех нас, потому что обычно он недолго играет с людьми. Пару месяцев, неделю, три дня, но не три года. Он стал безумней, чем раньше. Каван всегда старался сдерживать его, но сейчас Слэйн вышел из-под контроля. Где он, Энрика?
— Я… я… не знаю, — отвечаю, пожимая плечами, и всхлипываю.
— Слэйн в том самом поместье, где из него сделали робота и изощрённого маньяка. Он маньяк, Энрика. Сейчас он находится там, чтобы вернуться к тебе спокойным, хладнокровным. Он сидит на наркотиках, употребляет их с двадцати лет. Они помогали ему походить на человека, но все знают, насколько жесток Тристан Слэйн Нолан. Все статьи, вся информация, которую ты получала, выдуманы им. В его власти полстраны. А если он не владеет чем-то, то владеет страхами того, кто будет выполнять его приказы. Он хитрый, умный и бессердечный. Я должен тебя спасти, Энрика.
Доналл встаёт и подходит ко мне. По моей щеке скатывается слеза, наверное, не первая, потому что я не знаю, что сейчас чувствую. В моей груди столько разных эмоций, но каждая причиняет боль.
— Я извиняюсь за то, что не убил его, когда он родился. Прости меня, что я повёл себя, как трус, и ты потеряла всё, Энрика. Я бы пожертвовал своим сыном, если бы знал, что тот предаст меня и перейдёт на сторону врага. Я ошибся, когда последовал словам твоего отца, и спас Лиама. Я должен был спасти твоего отца. Прости меня, изменить прошлое я не могу, но желаю изменить будущее.
— Я должна верить, да? — хрипло смеюсь, то ли от боли, то ли от мучительной боли в сердце. — Я должна верить тому, кто убил моего отца? Слэйн был рядом со мной, а ты нет. Слэйн предупреждал о том, что вы будете это делать. Сначала Сальма, теперь ты. Я не верю. Дождусь его и спрошу.
Доналл прикрывает глаза и слабо качает головой.
— Ты даже слова сказать не успеешь, как он убьёт тебя. Вспомни, ведь он показывал тебе своего зверя, чудовище, маньяка, да?
— Он говорил, что маньяк и… одержим.
— Так и есть. Он всегда говорит об этом своим жертвам перед смертью. Если тебе нужны факты, то возьми их сама. Слэйн следует манере поведения своего отца. Он учил его каждому взгляду, каждому способу убийства и жестокости. Он сделал из него робота и бессердечного зверя. Если Слэйн поступает так же, как наш отец, а он именно это и делает, то хранит все твои фотографии, все свои слабости там, где жертва начала свой путь падения. Они всегда выстраивают некую схему, разыгрывая спектакли, и это то, ради чего они живут. Но Слэйн хуже моего отца. Он сильнее, умнее и хитрее. Он играет людьми и зачастую невозможно понять, какой ход у него следующий. Мы с Сальмой больше не можем наблюдать за тем, как он убивает тебя. Слэйн убедил тебя в том, что он единственный, кому ты можешь верить. Он расставил охрану, которая следит за тобой. Слэйн создаёт ситуации, в которых ты разрушаешь себя чувством вины, и ловит тебя в свои капканы. Он очень много расставил их, и ты попадаешь в каждый, Энрика. Я обещал твоему отцу спасти тебя и сдержу своё обещание. Ты не поверишь мне, пока сама не убедишься в моих словах. Поэтому вот, — Доналл кладёт связку ключей на мою кровать.
— Думаю в доме, который он купил, чтобы отыграть спектакль для тебя, хранится всё, что позволит тебе увидеть, кто такой на самом деле Слэйн. Мне жаль, что ты не послушала нас. Мы и раньше пытались помочь и не бросим тебя. Проверь мои слова, пока Слэйн не может помешать тебе, и открой все запертые двери, пока он принимает наркотики и находится в собственном мире. Он вернётся, и ты снова увидишь холодного, собранного и спокойного ублюдка. Каван думает, что помогает ему, а на самом деле делает только хуже. Я украл эти ключи у девушки, которую Слэйн тайно поселил в нашем гостевом доме. Это сестра Кавана, Дарина. Я проследил за ней и забрал ключи прежде, чем она снова поедет в дом. Проверь, но не медли. У тебя есть только эта ночь, потому что завтра начнётся война, и он убьёт меня за то, что я сдался. Успей воспользоваться моей помощью до этого времени. Я прожил достаточно и больше не могу молчать. Проверь, Энрика, и мы ждём тебя дома, чтобы спасти. Позволь мне исполнить обещание, данное твоему отцу. Выходи через тайный подкоп. Отодвинешь стол и увидишь дверь. Но никто не должен увидеть тебя. А потом позвони по этому номеру, тебя заберут и спасут. Прости, что причинил боль, но тебе было бы больнее узнать это в последний момент перед своей смертью. — Доналл целует меня в лоб, вкладывая в руку визитку, и собирает свои вещи. Он молча уходит, а я слушаю своё хриплое и рваное дыхание. Мои губы иссушены, а сердце скулит и ноет в груди.
Я не могу поверить в это…
Смотрю на ключи, лежащие на моей кровати и так паршиво внутри.
В памяти всплывает сотня разговоров со Слэйном. Всё это превращается в ком грязи, и теперь в каждом его слове я вижу подсказку. Маньяк. Больной. Безумец. Глаза, в которые он смотрел всю свою жизнь. Боль, которую он испытывал постоянно. Бесчувственность. Страдания. Контракт, чтобы я всегда была под его наблюдением. Каван, пытающийся мне рассказать правду.
Запертые двери. Правила, которые Слэйн установил. Никогда не входить в комнаты, на которых есть замок. Лиам, звонивший мне долгое время. Он давил на мои слабости, зная обо мне всё. Ловушки. Ловушки. Ловушки. Дейзи, которую избили, и она говорила про психа, преследующего её. Господи, боже мой.
Если то, что сказал Доналл, правда, то это убьёт меня. Поэтому я не хочу верить и проверять. Во лжи жить проще. Не так больно.
Но думать ещё хуже, чем не знать, где правда, а где ложь.
Ничего не чувствую, когда переодеваюсь и спускаюсь вниз. Стол отодвигать не надо, как и убирать коврик. Теперь я вижу странные прорези в деревянном полу. Я поддеваю деревянную панель пальцами, и она открывается, как и путь в погреб. В нос бьёт вонь канализации и сырости. Я вижу лестницу и спускаюсь по ней. Мне приходится пригнуться и идти, слыша, как бегают крысы. Наступаю на лужи воды. Ничего не чувствую. Я иду и иду, пока не выбираюсь на задний двор соседей, живущих в доме напротив. Перебираюсь через забор и оборачиваюсь, проверяя, не идут ли за мной. Ночью мне уже не страшно ходить одной. Страшнее, если люди появятся, потому что я никогда не угадаю, обычный человек это или же очередной актёр.
Добравшись до дома Слэйна или же дома, который стал основной сценой, где моё сердце стало главной овацией зрителей, я открываю замок. Внутри так темно и тихо. Я прохожу по первому этажу и нажимаю на ручку двери. Она не поддаётся, но вот ключи открывают замок этой квартиры. Не включаю свет, опасаясь того, что меня могут обнаружить. В квартире ничего нет, кроме матраса, небольшого холодильника и лампочки, одиноко свисающей с обшарпанного потолка. Вряд ли сотрудники Слэйна согласились бы жить в таких условиях. Я обхожу квартиру, которая находится в ужасном, даже аварийном состоянии. Сантехника ржавая, но ей пользовались. Здесь кто-то жил. Я выхожу и открываю дверь в следующую квартиру. Она, вообще, пуста. Внутри валяются доски, строительный мусор, и пол весь покрыт пылью. Сюда уже долгое время не входили, и я оставляю свои следы, потому что сейчас ничего не чувствую даже опасности, которая мне грозит. Дохожу до последней квартиры и открываю её. В нос ударяет противная вонь, словно здесь долгое время держали потеющего человека. Смрад стоит невозможный. Я подсвечиваю комнату фонариком на телефоне и замечаю следы. Кровь. Засохшая кровь, вряд ли это краска, вино или виноградный сок. Я уже ничему не могу удивляться. Толкаю дверь и жмурюсь от боли. Это та самая комната, в которой держали и били меня. Именно здесь я получила переломы, пережила очередное физическое насилие, казалось бы, по своей воле. Ведь это был наш план по уничтожению семьи Нолан. А всё оказалось намного хуже. Я была так близко к этому месту. Мне даже не больно.
