Хелен Филдинг - Бриджит Джонс. Без ума от мальчишки

Через какое-то время Билли оторвался от экрана и повернулся ко мне.

– Мама… – прошептал он, глядя куда-то мимо меня.

– Ш-што? – пробормотала я, чувствуя, как меня переполняют любовь и нежность.

– Кажется, макароны горят!

Ах ты, черт!.. Я не стала ломать макароны, а опустила в воду одним концом, чтобы, когда они размякнут, погрузить в кипяток целиком – но совершенно о них забыла. И торчащие над краем кастрюли сухие кончики загорелись и теперь пузырились и смердели, словно были сделаны из пластмассы. (Впрочем, почему нет, если лазанью теперь делают из конины?)

– Я сейчас принесу огнетушитель, – сказала Мейбл так спокойно, словно ей приходилось пожары тушить каждый день.

– Нет! – крикнула я и, схватив чайное полотенце, попыталась накрыть им кастрюльку, но промахнулась. Полотенце упало на плиту и вспыхнуло пламенем.

В следующую секунду сработала пожарная сигнализация.

А еще через мгновение меня обдало брызгами холодной воды. Это Билли, набрав в ковшик воды из крана, выплеснул ее на плиту, загасив пламя, а потом быстро выключил газ. На плите осталось почерневшее, дымящееся нечто, но огня больше не было.

– Как ты думаешь, это можно есть? – спросил Билли и ухмыльнулся.

Мейбл тоже была довольна.

– Может, лучше поджарить пастилу? – спросила она.

И когда Билли отключил сигнализацию, мы действительно поджарили пастилу над огнем камина, и это был один из наших самых счастливых вечеров.

61,5 кг (по-прежнему); калорий – 3844; съедено тертого сыра – 2 пакета; бойфрендов – 0; возможность появления нового бойфренда – исчезающе мала; алкоголя (выпито мной и друзьями) – 47 порций.

– Ну, по крайней мере, она больше не новая девственница, – заметил Том. – Скорее наоборот, если хотите знать мое мнение. Новая нимфоманка – так будет точнее. С парализованным лицом и… А где… эй, у нас что, кончилось вино?

– В холодильнике есть еще, – сказала я, вставая. – Но проблема в другом…

– Помолчи, пожалуйста, Том, дорогуша, – с упреком попросила Талита. – Теперь, когда слюнотечение прекратилось, ее лицо выглядит очень и очень неплохо!

– Главное для нее сейчас – перешагнуть через неудачу с этим Рокстером, – вставила Джуд, которая ДО СИХ ПОР встречалась со своим фотоохотником.

– Дело не в нем, дело в… – попыталась я возразить, но Том меня перебил.

– Дело в твоем эго, в твоем уязвленном самолюбии… и в самооценке, которая подвергается сейчас серьезной опасности… – Он пытался говорить как профессионал, но я видела, что Том просто набрался. – И вот что я тебе скажу: тут дело вовсе не в тебе. Человек, который подобным образом переходит от одной крайности к другой, отверг тебя не потому, что ты некрасивая или старая… Причина в конфликте между сердцем и разумом, который он не в силах разрешить, и…

– А ведь я тебя предупреждала, Бриджит, что влюбляться в молодого бойфренда нельзя ни в коем случае! – в свою очередь перебила Тома Талита. – В твоем положении необходимо постоянно контролировать события, и не просто контролировать, а направлять их в нужную сторону. Ведь стоит все бросить на самотек, дело непременно закончится катастрофой. И я запрещаю тебе впредь видеться с этим твоим Рокстером, не говоря уж о большем!.. Том, дорогуша, будь так добр, налей мне еще капельку водки с капелькой содовой, а льда положи побольше, о'кей?

– Вряд ли он захочет видеться со мной, не говоря уж о большем, – пробурчала я мрачно. – Я отправила ему несколько, гм-м… довольно оскорбительных эсэмэсок.

– Во-первых, – наставительно сказала Талита, – он непременно захочет вернуться, потому что ушел «со взрывом, а не с плачем»[82], а во-вторых, если ты его примешь, тогда как раз плач и получится. Одним словом, если ты принимаешь обратно мужчину, который от тебя ушел, это показатель низкой самооценки и того, что ты отчаялась… Ну а он будет только трахать тебя, и ничего больше.

– Но ведь Марк принял меня и…

– Рокстер – не Марк, – заметил Том.

Я не знала, что на это сказать, и только негромко заплакала.

– Ну вот!.. – протянула Джуд. – Довели!.. В общем, я считаю – мы должны как можно скорее кого-то найти ей. Пожалуй, размещу-ка я ее анкету на «Купидоне». Только какой возраст лучше там указать?

– Н-не надо! – всхлипнула я. – Я должна «Получить Удар Палкой», как говорится в «Дзен и искусстве любви». Потому что я заслуживаю наказания. Я забросила детей и…

– С твоими детьми как раз все в порядке, Брид. Не сходи с ума! – воскликнула Джуд. – Скажи лучше, есть у тебя хорошая электронная фотография для сайта?

– Оставь ее в покое, Джуд, – пробормотал Том. – А лучше – оставь ее мне. В конце концов, я прфсионал. Я – доктор п-писхололософии!

Все удивленно замолчали – когда это он успел так наклюкаться? – и Том слегка поклонился.

– Спсибо бльшое. А теперь я скжу: отншения – довольно сложная штука, которая зависит от… от шести других штук. Их фантазии о тебе. Их фантазии об отношениях. Твои фантазии о них. Их фантазии о себе. Твои фантазии о них. Их фантазии о твоих фантазиях относительно их фантазий… Это сколько уже?… Ах да, еще их фантазии о них самих…

Тут Том поднялся и величественной – хотя и нетвердой – походкой направился к холодильнику. Оттуда он вернулся с пакетиком шоколадных драже и бутылкой шардоне. Усевшись на прежнее место, он достал из кармана пачку «Силк кат».

– Некоторые вещи не меняются! – заявил он. – А теперь, Брид, открывай ротик и получай лекарство! Ну вот, молодчина!..

Проснувшись утром, я увидела, что лежу на кровати, со всех сторон обложенная мягкими игрушками, среди которых затесались DVD-диск с фильмом «Тельма и Луиза»[83] и записка от всех троих, гласящая:

«Мы будем всегда любить тебя».

А взявшись за телефон, я обнаружила в нем эсэмэску от Джуд с логином и паролем сайта «Купидон».

61 кг; СМС от Рокстера – 0; мейлов от Рокстера – 0; телефонных звонков от Рокстера – 0; голосовых сообщений от Рокстера – 0; твитов от Рокстера – 0; сообщений по Твиттеру – 0.

21:15. Дети спят, и мне опять одиноко. ОЧЕНЬ одиноко. Бесконечно одиноко. Мне не хватает Рокстера. Особенно теперь, когда иллюзии рассеялись и я окончательно поняла, что Марк не воскреснет, что у детей по-прежнему нет отца, и… ну и другие неприятные вещи, изменить которые я не могу и никто не сможет. Именно поэтому отсутствие Рокстера я воспринимаю так остро и болезненно. Переход от практически постоянной близости к полному отсутствию таковой тоже сильно на меня подействовал. Я оказалась в пустоте, в полном вакууме… в том числе и в кибервакууме. Рокстер молчит. Эсэмэсок нет. Мейлов нет. Даже сообщений в Твиттере – и тех нет. Зайти к нему на Фейсбук я не могу, потому что для этого мне нужно там зарегистрироваться, а я знаю, что это будет равносильно эмоциональному самоубийству, поскольку как только (и если) Рокстер запишет меня в друзья, мне придется лицезреть десятки его фотографий, на которых он обнимается с какой-нибудь тридцатилетней…