Но Джейс сразу отошла на шаг назад, и покачала головой, цокая языком:
— Нет! так нечестно!..
Господи! Она с такой серьезностью подходила к этому, что Марк был готов рассмеяться. Но сдержался. Несколько раз кивнул и закрыл глаза.
И Джейс продолжила. Она подошла почти вплотную к нему, продолжая свое исследование, целовала и шептала:
— Ты так изменился. Твое тело. Ты стал такой… Больше я не вижу мальчишки, что возил меня на побережье на своей крутой машине. Ты стал мужчиной. Сильным. Решительным. Иногда, таким, пугающим. Твое тело, — она привстала на носочки и провела указательным пальчиком вниз, от подбородка по его шее; легко поцеловала адамово яблоко, ощущая языком колючесть щетины. — Ты? Ты занимался, специально?
Марк прокашлялся, но голос его все равно оставался немного грубым и приглушенным:
— Да, Джейс, я ходил в спортивный зал…
— А у меня не было на это времени… Может, сейчас?..
— Тебе и не надо, — каждая мышца от легких прикосновений начинала дрожать в его теле. Он хотел большего. Хотел сам вот так целовать её. — Ты прекрасна. Да, ты изменилась, но… мне нравятся эти изменения.
Но Джейс недоверчиво покачала головой и стала обходить его. Трогала и целовала сильные бицепсы; обрисовывала выступающие под кожей вены. Она прижалась щекой к его спине, так сильно сжав его в кольце своих рук, что ей казалось, она дышать не может. Целовала напряженную спину и гладила мышцы живота, проводя пальчиками по границе ткани спортивных штанов, что так низко сидели на бедрах Марка.
— Я так скучала по тебе, Марк. — её тихий шепот переливами маленьких колокольчиков звенел у него в ушах. — Каждый день. Видела твои глаза, у Бри и Ники. Такие прозрачные, в оправе густых ресниц. А потом плакала, в подушку…
Дуреха! Марк прикрыл глаза и закусил губу. Только сдержаться и не наговорить ей снова. Удержаться от упреков и обид, что всего один звонок, от неё, и все было бы по-другому. А сейчас это неважно. Важно то, что она рядом, то, что её холодные пальчики замерли над резинкой штанов, помедлили, как бы раздумывая, а потом смело пересекли границу.
Он был уже настолько возбужден, настолько сильно желал Джейс, что с трудом мог сдерживать себя. Чуть подался назад и запрокинул голову, касаясь макушкой головы Джейсон. Её пальчики неумело сжали его, причиняя, скорее несильный дискомфорт, чем даря наслаждение. Она пыталась сомкнуть свои пальцы вокруг него, беря в плен сжатого кулачка, и проводить им вверх и вниз. Но Марк покачал головой.
Джейс напряглась:
— Я… что-то не так?
— Все так, малышка, все так. — Марк улыбнулся. — Помоги мне. Ты запретила мне касаться тебя, но эти штаны…
Джейс выпустила его из плена пальчиков и, оттягивая резинку спортивных брюк вперед, потянула ткань вниз, позволяя ей свободно упасть к ногам Марка. Она проделывала все это с таким серьезным выражением лица, с такой сосредоточенностью, что Марк, если бы увидел это, рассмеялся в голос.
Она была готова отступить, но Марк взял её ладошку и вернул на себя. Несильно сжал, направляя и подсказывая. Джейс быстро освоилась, ласкала его и целовала спину; гладила напряженный пресс и ловила его рваные вдохи и тихие стоны. И это переполняло сердце таким счастьем. Она может, она владеет им.
А Марк спиной чувствовал и ловил каждый громкий стук её сердца. Еще немного, и он не выдержит, взорвется в её руках. В таких нежных, дарящих тепло и покой, обещающих. Отдающих; не требующих ничего взамен. Но он готов был отдать ей все. Всего себя. Но забрать у неё все выходи, ловя их своим ртом, так, чтобы она проникла под кожу, в него самого. Он уже не мог дышать ровно, вытянул руку и уперся ею в дверь ванной.
Но Джейс внезапно отпустила его, отступила назад. Марк напрягся, открыл глаза и вдруг увидел её перед собой. Она подлезла под руку, смотрела ему в глаза и положила руки ему на талию.
— Я хочу попробовать…
Марк не сводил с неё глаз, не совсем понимая, что именно она хочет, пока она не начала медленно присаживаться перед ним. Он решительно замотал головой, подхватил её, придерживая за талию, и сильно прижал своим телом к двери:
— Прости, детка, не сегодня. Сегодня я не выдержу. Все, теперь моя очередь.
Атлас платья, холодя кожу, стал ползти вверх, оголяя бедра. Джейс распахнула глаза и попыталась оттолкнуть его:
— Так… Так нечестно! Это я… это мои…
— Все честно, Джейс! — левая рука Марка двигалась вверх по внутренней стороне её берда, обжигая кожу своими прикосновениями. — Это и моя игра тоже.
Она попыталась сжать ноги, но Марк только усмехнулся. Наклонил голову и коснулся губами её губ. Поймал её короткий стон и знал, что сейчас она перестанет дышать и замрет, потому что он коснулся её и нежно ласкал.
Джейс застонала, подалась к нему, выгибая спину, и притягивая к себе его голову. Её колени подкосились. И, если бы не Марк, она бы рухнула к его ногам, пища, как котенок. А губы Марка уже оставляя влажный след на её шее. Спускались вниз, проделывая дорожку поцелуев по ключице. А когда они сомкнулись на её груди, сквозь атлас прикусывая сосок, она не выдержала и так сладко и протяжно выдохнула его имя.
Но Марк только усмехнулся:
— Нет, детка! Еще не время!
Он ловко подхватил её под ягодицы, приподнимая и раскрывая, заставляя обвить руками его шею и сцепить ноги у него спиной. Она елозила под ним, скулила, умоляя его. Целовала и прикусывала мочку уха, сжимая в кулачки волосы на затылке, и шептала:
— Марк! Ну же! Я хочу… ну!
А он наслаждался этим моментом. Дразнил, играл с ней, мучил. Любовался её такой открытой страстью. Впитывал в себя ей вожделение. А потом, медленно заполняя её собой, смакуя каждый миллиметр внутри её тела, сказал на выдохе:
— И я скучал по тебе, Джейс. Ненавидел и… скучал. — Он размеренно двигался в ней, придерживая её, приподнимая и опуская на себя, и постепенно наращивая темп. — Но теперь ты моя. Ты снова моя. Только моя. Такая нежная. Такая сладкая. Такая желанная. Была и будешь. Только. Моей. Всегда. Милая. Родная. Моя. Девочка.
Это не было то томное и неспешное наслаждение друг другом, что было между ними еще вчера. Джейс казалось, что до этого они узнавали, вспоминали и открывали друг друга. То, что было сегодня, сейчас… Это был секс: безудержный, сильный, напористый и жизнеутверждающий. Сегодня Марк с каждым последующим толчком заявлял свои права на неё. Не просто возвращал, а давать понять, что она только его. Это было похоже на лавину, что несется на тебя с безудержной скоростью по склону горы, и ты знаешь, что спрятаться или укрыться от неё невозможно; что она все равно накроет тебя, с головой; что ты будешь погребен под этой толщей снега. Но луч яркого солнца сумеет пробить себе путь; растопит ледяную корку и коснется тебя. И ты будешь дышать, будешь жить, будешь любить эту жизнь. Это было так… необычно, непривычно, ново. Но ей это нравилось. Джейс выгибала спину, царапалась и кусалась, стонала и сбивчиво шептала какие-то обрывки фраз.
С последним его словом бабочки, что робко трепетали своими крылышками в самом низу её живота, вдруг огромной стаей, все вместе, взмыли вверх. Задержались в районе груди, вызывая такое непонятное покалывание, словно в их крыльях прятались сотни маленьких иголочек, а потом резко взлетели, разрывая грудь и вырывая из неё громкий и протяжный крик. И Джейс улетела с ними. Парила в невесомости, не в силах больше держаться за Марка. Её голова так безвольно упала на его плечо, а руки сами опустились вниз, повисая, словно плети, вдоль их тел.
Марк постарался заглушить этот крик своим поцелуем, сильнее вдавливая её своим телом в дверь ванной. Он двигался в ней, пока не почувствовал, как мышцы, внутри неё, сильно сжимают его, не выпуская и не отпуская, и сдался. Коснулся лбом её лба, переводя тяжелое дыхание, и думал, как бы не упасть самому, и не выронить свою драгоценную ношу. Он, на дрожащих ногах, развернулся, и пошел к кровати. Но у самого края не выдержал, рухнул, отпуская Джейс, но вытягивая руки перед собой, чтобы не навалиться на неё и не раздавить своим телом.
