в меня пальцем.
— Один — ноль в твою пользу. Ладно, надо как-то встать.
— Попытайся, — встаю с кровати и тянусь к креслу за футболкой. — Приходи в себя, а я пока помогу маме на кухне, — о как правдоподобно звучат мои слова. Помогу, блин. Позавидую — вот оно подходящее слово. — Если бы ты проснулся раньше, то мы могли бы сбежать, а так придется обедать всем вместе. Все, приходи в себя, — не знаю зачем тянусь к нему и целую… в щеку. От Алмазова несет перегаром — это факт и вот на кой черт я целую его в колючую щеку — неясно.
* * *
— Поль, у тебя вообще нет никакого чувства эстетики и рациональности? — забирая у меня из рук тарелку с нарезкой, придирчиво бросает Аня.
— В каком смысле?
— В здравом. Ну чего ты навалила колбасу в кучу на одну тарелку? Надо сделать два мясных блюда на два края стола, чтобы на одном блюде были колбаса, бастурма, мясной рулет, да в общем все нарезки, а не куча тарелок, которые будут занимать весь стол. Потянешься рукой и сразу все возьмешь, а не будешь тыкаться по всему столу в поисках всего выше перечисленного. И вот так вот не режут, — поднимает колбасу, демонстрируя кусочек перед моими глазами. — Я понимаю, что зубы и желудок все стерпят, но это же не бутерброд с ломтем вареной колбасы. Это никуда не годится, в солянку порежем твою фигню. Смотри сюда, — берет палку колбасы и разрезает ее пополам. — Наискосок, чтобы был красивый длинный кусочек. И самое главное, как можно тоньше. А для этого надо брать не этот ножик, откуда ты его только выс… взяла. А вот такой, острый и большой, — хочется ли мене сейчас ударить Аню? Да, безусловно. От души так. — Не раздувай ноздри. И не надо меня мысленно препарировать. Я тебе нормальные вещи говорю, — и принимается буквально строгать эту долбаную копченую колбасу. Красиво режет, тонко, длинно и самое главное быстро. Не придраться. — Бастурму так же тоненько, а вот мясной рулет и язык потолще. Вот так. Праздники бывают раз в месяц, можно и постараться сделать все красиво.
На этом урок под названием «почувствуй себя фекалией» не закончился. Аня решила добить меня украшением мясной тарелки.
— А всего-то нужны были черри и зеленушка. Красиво?
— Красиво, — сдержанно произношу я. — Напомни-ка мне, я, наверное, пропустила вчера. А что ты тут делаешь? Бросать мужа и детей это эстетично и рационально?
— Это очень рационально, учитывая, что я берегу свои нервы от бабки Ильи. И два дня — это только повод соскучиться. И отдохнуть. Для бабули Софии я на сохранении.
— Где?
— В Караганде, чтобы ненароком не добралась ко мне, — хватает в рот колбасу, принимаясь причмокивать. — Вкусная… ням-ням.
— Рада за твои вкусовые рецепторы, однако на будущее — не надо меня учить, как резать колбасу. Мой Алмазов и толстый кусок съест, ибо в его рот и так влезет. А если мне захочется ультратонкой колбасы, я попрошу его, и он точно порежет ее своими крепкими руками так, как надо. А если его не окажется рядом, то, о чудо, есть магазин, в котором продают эту самую колбасу и прекрасно нарежут так, как я захочу. Андестенд?
— Неа, не андестенд. А Алмазов тебя точно… тили-тили, трали-вали? Чего ты такая злая?
— Знаешь что…
— Девочки, пожалуйста, хватит. Аня, прекрати подначивать, ведешь себя как ребенок. Поль, — мама резко поворачивается ко мне. — Иди наверх, узнаешь на каком этапе папа, заодно и поговоришь с ним.
Сжимаю руки в кулак и выхожу из кухни. А в голове уже не штрудель и не колбаса, а очередное «злая». И ведь Алмазов тоже называет меня злюкой! Резко останавливаюсь, как только слышу на кухне голоса. Вот не вовремя во мне просыпается желание подслушать.
— Я не понимаю, почему ты перед ней лебезишь, мама? Я всего лишь сказала и показала ей как резать колбасу. Я не сделала это перед Алмазовым и ничем ее не унизила. Если мне покажут, как делать то, чего я не знаю, я восприму это нормально, даже, если мне это будет не по душе. Слишком много ты позволяешь Полине.
— Тебе нравилось заниматься математикой?
— Нет. Причем здесь это?
— При том, что ей это не нравится и она естественно будет воспринимать это в штыки. Я не хочу профукать прогресс, который произошел с ней за наше отсутствие. Тем более, когда услышала от твоего папы истинный рассказ про ее знакомство с Алмазовым. Если бы не мои слова, она бы… ладно, все это уже случилось.
— Как это не важно, расскажи! — чуть ли не вопит Аня. Ну Алмазов! Пьяная морда, подожди у меня. Трепло!
— Нет, нечего там рассказывать, пусть это останется при них. Просто я не буду к ней лезть. Попросит что-то показать — это одно. Нет и не надо. Все, Ань, пожалуйста, будь ты тоже более терпимой.
Глава 42
Терпимее она будет. Да прям. Быстро поднимаюсь по лестнице и забегаю в спальню. И тут же взгляд падает на спящего Алмазова. Ну паразит какой!
— Сережа! — совсем не нежно дергаю его за плечо. — А ну вставай, дрыхун.
— Черт, — резко вскакивает с кровати, демонстрируя мне свое голое тело. — Не знаю, как заснул, — хватается за виски.
— А я знаю. Положил голову на подушку. Все, иди. Можешь подольше постоять под прохладной водичкой, мне тогда помогло.
— Иду, — как заведенная игрушка повторяет за мной, направляясь к двери.
— Стой, а штаны?!
— На голую жопу?
— Нет, нужно идти с голой жопой до душа по дому, где находятся две женщины. Так?
— Не так. Черт, у меня башка вообще не варит. Даже в студенчестве такого не было, может вискарь был паленый? — натягивая брюки, жалостливым голосом бросает Сережа.
— А может его было очень много? Думаю, проблема именно в этом. Пойдем я тебя все же доведу, а то ты как моя мама можешь заснуть на полпути.
Не знаю почему, но
